(Дорогие читатели! Повесть "Ураган" слишком велика, чтобы ее можно было разместить в данном блоге одним единым файлом. Деление же ее на 5-6 последовательных отрывков, с моей точки зрения, испортит целостное впечатление. Всем, кто заинтересовался повестью, я могу выслать ее полный текст на любой адрес электронной почты или переслать в сетях "Одноклассники" и "Вконтакте" - Ваш автор)
Герой повести продолжает изучать попавшие к нему дневниковые записи горного инженера Бобера, жившего и работавшего в этих местах больше века назад (см. фрагменты "УРАГАН. НАХОДКА"; "УРАГАН. НОЧНАЯ ПРОГУЛКА" и "УРАГАН. ВОСПОМИНАНИЯ О РОЖДЕСТВЕ"). Постепенно он приходит к выводу о том, что автор записок обладал совершенно невероятной способностью: одно его пребывание поблизости от огромного угледобывающего комплекса надежно предохраняло тот от обычных в ту пору на подобных объектах катастроф и тяжелых аварий. Похоже, что в преддверие Первой Мировой к такому же выводу приходит Имперское управление безопасности, пытающееся привлечь инженера к сотрудничеству.
"04-28-14. Cпециальный уполномоченный Имперского Министерства Внутренних Дел по Рурской области генерал-лейтенант барон фон Вендт, совершавший инспекционную поездку по Рурскому району и остановившийся в Дортмунде, через своего адъютанта милостиво соизволил пригласить меня на дружескую встречу в городскую ратушу и осведомился, будет ли мне удобно, если автомобили (sic!) за мной подадут ровно в полдень к главному зданию Дирекции Цоллерна. Мне - было, тем более ведь предполагалось, что его превосходительство и без того оказывает мне высокую честь, приглашая на личную беседу (почетный эскорт - это все же не конвой, а о кандалах и речи пока не шло), и потому любая корректура предлагаемых граничных условий будет расценена как неуважение к одному из высших должностных лиц Империи, а отказ, чем бы он ни был мотивирован, - как государственная измена, никак не меньше.
Господин барон принял меня в огромном кабинете, стены которого были украшены фресками с изображением владык Пруссии минувших веков. Все как один они сурово смотрели на меня, явно осуждая за то, что, войдя в кабинет, я не ударился в ноги перед величием Империи в лице фон Вендта, а после отклонил предложенную им сигару. Да и то сказать, на свой лад оно даже обладало известной элегантностью, это величие: огромную тушу фон Вендта венчала крохотная головка, окутанная клубами сигарного дыма, что придавало всей фигуре удивительное сходство с курящимся Везувием. Или, скажем, Фудзиямой, ибо вежливость и предупредительность обер-обер-обер жандарма никаких границ не знали и были поистине японскими.
После обмена приветствиями он для начала попенял на вечную свою страшную занятость, только и единственно воспрепятствовавшую ему ранее иметь счастье познакомиться с такой выдающейся личностью, как я. Я ответствовал, что всегда был и остаюсь к услугам его превосходительства. Генерал с видимым удовольствием принял мое заявление к сведению, предложил считать нашу беседу истоком большой и нежной дружбы между нами, но тут же посетовал, что ему до обидного мало известно о своем будущем приятеле.
- Помилуйте-с, как же такое вообще возможно-с, учитывая, так сказать, profession de foi Вашего Превосходительства? - брякнул я и тут же прикусил язык: причины вызова к генералу мне были более-менее очевидны, но именно поэтому лезть на рожон вовсе не стоило.
Фудзияма, однако же, и виду не подала и, окутавшись очередным облаком дыма, примирительно заметила, что у нас, наверняка, отыщется куда больше общих черт, чем это может оказаться на первый взгляд. Вот, например, она сама, еще будучи довольно невзрачным холмиком, провела несколько совершенно незабываемых лет в Берлинском университете и полагает в этом известное сходство с моей биографией.
- Совершенно искренне завидую Вашему Превосходительству, - ответил я, - но увы, для меня лично студенческие годы были в основном временем упорной и, надо признать, мало интересной учебы!
- Вот как? - удивился фон Вендт и порыскал в лежащих перед ним бумагах. - Но ведь вы, кажется, закончили курс лучшим по факультету?
- Абсолютно верно, - кивнул я. - И никакого противоречия тут нет. Во-первых, я, так или иначе хотел выучиться в хорошего специалиста, а во-вторых, получать какие-либо иные отметки и баллы, кроме самых высоких, я полагал ниже своего достоинства, и покорнейше прошу Ваше Превосходительствo со снисхождением отнестись к этому чувству безвестного выскочки: своего рода, комплекс Люсьена Шардена, больше ничего!
- Да нет, почему же, все это в высшей степени - э-э-э - похвально! - фон Вендт широким жестом разом отпустил мне все мои грехи. - Похвально и назидательно - да! И вы, стало быть, - он еще раз заглянул в какие-то формуляры, - вы, стало быть, держали этот фасон в течение пяти лет кряду, ни разу не споткнувшись?
- Я уже имел честь докладывать Вашему Превосходительству о моих побудительных мотивах, - сухо ответил я.
- Послушайте, да как же вам это удалось-то? - теперь в голосе генерала звучало уже вполне обычное любопытство.
- Да-да, как? - хором повторили окружавшие нас короли, герцоги и курфюрсты.
О-о-о, это сколько угодно! Повредить - все равно никому не повредит, а почему бы и не заработать пару-тройку дополнительных вистов, удовлетворив такой высокопоставленный интерес к моей скромной персоне всех этих черно-желтых орлоносцев! Ну-с, вот и рассказал им всем о своей системе подготовки к экзаменам, и какую роль в ней играли мои собственные конспекты с записями лекций, помогавшие затем без труда находить общий язык с какими угодно злокозненными профессорами. Подробно рассказал, с чувством, с толком, с расстановкой, и дождался-таки за этим занятием момента, когда хозяина кабинета пригласили к прямому проводу с Берлином, и он милостиво отпустил меня пока что с миром, так и не успев сегодня задать того же самого вопроса, но сформулированного уже в настоящем времени: "Послушайте, а как же вам это удается?".
И слава Богу, потому что я вряд ли смог бы дать ответ, который бы устроил специального уполномоченного Имперского Министерства Внутренних Дел по Рурской области генерал-лейтенанта барона фон Вендта или хотя бы был ему более-менее понятен.
С тем же успехом, наверное, можно было бы попытаться объяснить Фудзияме, что в мире существует не только Япония. Впрочем, при чем тут Япония, ежели вовсе она тут ни при чем! Работай я там, наверняка произошло бы ровно то же самое, что уже бывало и в Силезии, и здесь, и в соседнем Эссене и чего, логично и здраво рассуждая, объяснить нельзя.
Другому как понять тебя,
Коль ты не можешь сам себя?
Да простит мне гениальный Федор Иванович мою отсебятину и цитирование без спроса, но лучше-то ведь не скажешь! А раз понять нельзя, то, стало быть, надо идти на поклон к Тертуллиану и повторять за ним: "Верую, ибо абсурдно!". Да и как тут не уверуешь, коли встреча с тобой, мой ангел, разделила мою жизнь на две неравные части, и во второй - новой! - было мне явлено, и открыто, и заповедано такое, о чем я раньше слыхом не слыхивал и не догадывался. И снизошла на меня благодать, которую я с тех пор отражаю во все стороны, будто Луна солнечный свет.
Вот-вот, именно: будто луна - солнечный свет, и совершенно ясно, кто тут солнце и чьи живительные лучи я рассеиваю с тех пор, где бы ни был и чем бы ни занимался! А формулу Тертуллианa мы, пожалуй, немного отредактируем и поделим пополам. Вторую часть отдадим имперским уполномоченным, баронам, генерал-лейтенантам и прочим фон вендтам, а первую оставим себе. И да воздастся нам и ближним нашим по вере нашей: ныне, и присно, и во веки веков!"
