Встречали ли вы в своей жизни людей, которые несут свои страдания как эполеты? Они – мученики, страдальцы, благородные спасители, которых почему-то не ценят, игнорируют и обижают другие люди. Это клиенты, которые переносят тяжелую депрессию, что называется, «на ногах» и без антидепрессантов, и при этом используют своего психолога для драматического отыгрывания: делая из него то жилетку для слез, то грушу для битья. Это родственники, которые «на вас всю жизнь положили», и если вы вдруг сделаете шаг в сторону своей автономии, могут дойти даже до своего демонстративного суицида.
Почему под маской жертвы здесь прячется нарцисс? Потому что именно страдание придает в этих случаях особенность или исключительность, и именно поэтому от него так трудно отказаться. «Я больная» может говорить вам с детства ваша мама и при этом хвататься за сердце.. И что вам остается делать? Сначала вы будете искренне сострадать, бегать по врачам и искать для нее лучшего доктора. Но у лучших докторов она лечится не хочет, и вообще все само как-нибудь пройдет, но при этом попытки эмоционального шантажа продолжаются. И что чувствует ребенок, уже повзрослевший до мужчины или женщины в полном расцвете сил? Раздражение, злость, чувство вины за то, что недостаточно тепло относится к родителю.
Они действительно могут болеть и страдать. Но при этом жертвы не раскрывают своих настоящих эмоций и потребностей, вы не видите в них искреннего проживания горя. Здесь также, как и в случае с НРЛ, уязвимая часть забетонирована и закрыта для предъявления, о ней стыдно и неприятно говорить, и не говорится. А вот вызвать жалость, и чтобы вокруг тебя все побегали – это пожалуйста!
Поскольку настоящие эмоции и потребности не выносятся в контакт, жертва кажется вам ненасытной. Что бы вы ей не предложили – обесценивается, принимается к сведению и тут же забывается, никак не присваивается и не является для нее питательной. Жертве, по сути, нужно только ваше внимание полученное через вот такой странный способ поведения – страдать и жертвить.
Мультяшным персонажем-иллюстрацией здесь может быть Карлсон, который живет на крыше.
— Знаешь что? Ты мне должен стать родной матерью!
— Слушай, а ты, по-моему, не болен!..
— …Какой ты противный! Что ж, я уже и заболеть не могу, как все нормальные люди?
— А ты хочешь заболеть?
— А ты вот не хочешь!
— Нет…
— Да все этого хотят! Лежишь себе… Слушай! Летим ко мне! Я лягу в постель, а ты меня спросишь, как я себя чувствую! А я тебе скажу: «Я самый больной в мире человек… и мне больше ничего не надо, кроме, может быть, ну какой-нибудь торт огромный, гору шоколада и… и, может быть, еще какой-то большой-пребольшой пакет конфет!»
(«Малыш и Карлсон»)
Мама, которая делает всю дорогу уроки за ребенка, тоже может иметь режим «Жертвы – страдалицы школьного образования». Она может отрицать это, но ее участие в учебе может давать ей чувство собственной значимости или контроля: «Я так устала делать за него уроки, но у меня нет выбора». Не все в терапии готовы это признать и от этого отказаться: несмотря на страдания, тут может быть много бонусов. Например, если женщина так уматывается за учебой сына, она может чувствовать, что вносит огромный вклад в семейную систему. Муж не будет пилить ее за недостаток внимания к нему или отказы в сексе – не имеет права. Либо она сама может хотеть внимания, например, сына-подростка, которому становится интереснее общаться со сверстниками, чем с родителями, и поэтому вымучивать с ним домашку и.. получать его безраздельное внимание.
Если в терапии вы не поставите границы с таким клиентом, то он может выливать на вас бесконечный поток жалоб и при этом требовать быстрых решений. Важно оставаться сострадательным к такому человеку, но в то же время быть твердым в том, чтобы обозначать режим мученика или жертвы. Только в этом случае терапия будет продвигаться.
Автор: Федоськина Ирина Леонидовна
Психолог, Клинический психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru