«Школьники, особенно отстающие и непременно младших классов, будут взирать на тебя с почтительностью, но учитель при встрече спросит только: "Ты все еще в ГСП?" — и переведет разговор на другую тему, и лицо у него будет виноватым и печальным, потому что ответственность за то, что ты все еще в ГСП, он берет на себя. А отец скажет: "Гм…" — и неуверенно предложит тебе место лаборанта; а мама скажет: "Максик, но ведь ты неплохо рисовал в детстве…"; а Дженни скажет: "Познакомься, это мой муж". И все будут правы, все, кроме тебя. И ты вернешься в Управление ГСП и, стараясь не глядеть на двух таких же остолопов, роющихся в каталогах у соседнего стеллажа, возьмешь очередной том, откроешь наугад страницу и ткнешь пальцем…»
(с) А. и Б. Стругацкие, «Обитаемый остров»
«Моя судьба еще ли не плачевна?
Ах! Боже мой! что станет говорить
Княгиня Марья Алексевна!»
(с) А. Грибоедов, «Горе от ума»
Первый внутренний монолог принадлежит юному покорителю космических просторов, живущему в коммунистическом обществе XXII века. А второй — царедворцу XVIII века (в пьесе на дворе уже XIX век, но характер и личность данного персонажа были сформированы в прошлом веке) Фамусову. Они разные во всём: и возрастом, и образованием, не говоря о социальном и семейным статусе… Общее у них лишь одно — психологическая зависимость от своей социальной среды. Оба, в буквальном смысле, слышат голоса в своей голове, принадлежащие другим людям. И эти голоса говорят им, что правильно, а что нет.
Братья Стругацкие утверждали, что они не придумывали людей некоего идеального общества, а взяли лучших из своих современников и поместили их в мир будущего. Легко убедиться, что так оно и есть. Все их персонажи могли бы жить в Советском Союзе. Равно как и советские учёные вписались бы в «мир Полдня» как родные. Разумеется, после некоторой психологической адаптации и обучения, но больших проблем у них бы при этом не возникло. Психологическая атмосфера в «НИИЧАВО» принципиально не отличается от атмосферы из тех текстов Стругацких, которые описывают мир XXII века.
Есть ли в книгах Стругацких иные персонажи, не настолько социально ориентированные и готовые не просто брать на себя ответственность, не оглядываясь на мнение окружающих (таких личностей у них хватает — Горбовский, Сикорский, даже Майя Глумова), а вообще психологически не зависящие от социума? Да, есть — например, Колдун в том же «Обитаемом острове». Более того, есть даже целые сообщества таких личностей: людены в повести «Волны гасят ветер» и мокрецы в «Гадких лебедях». Вот только их внутренний мир авторы нам не показывают. Возможно, потому, что не могут его адекватно реконструировать. Читатель видит их глазами других персонажей. И для этих персонажей, и для авторов, подобные личности в общем-то людьми не являются. Это мутанты и нелюди, как тот же Колдун.
В своих книгах о будущем Стругацкие провели масштабный эксперимент — взяли обычных людей и поместили их в идеальную социальную среду. После чего показали, чем эти люди будут заниматься. У кого есть талант — творчеством или наукой, у кого нет — идут в ГСП или прикладывают свои руки к чему-нибудь социально полезному. Войн и преступлений нет, все более-менее счастливы. Вот только сталкиваясь с каким-нибудь иным… даже не разумом, а обществом, в том числе похожим на реально существовавшие на Земле исторические аналоги, эти люди не слишком понимают, что делать. Примеров тому полно: Антон в «Трудно быть богом», Максим Каммерер в «Обитаемом острове», Корней в «Парне из преисподней». Ни у кого из них не получалось понять аборигенов из других социумов, хотя они про них знали буквально всё.
Сами братья-писатели прекрасно понимали ограниченность и временность такой ситуации. И в будущем, и в альтернативном настоящем «Гадких лебедей» это общество и живущих в нём людей современного типа сменяло нечто качественно иное. Другие люди, настоящие люди будущего. Людены. Для самих братьев — существа принципиально и заведомо непостижимые.
А вот Иван Ефремов попытался всё-таки понять внутренне свободных людей из общества далёкого будущего. И не просто понять, но и показать их образ мыслей читателю, его современнику. Разумеется, данная задача была заведомо превыше человеческих сил. Именно поэтому, а не из-за нехватки писательского таланта, образы людей будущего у Ефремова такие плоские (с точки зрения современного человека) и неубедительные. За исключением, пожалуй, Фай Родис в «Часе Быка», вот она в самом деле стала творческой удачей автора. Но нужно отметить, что раскрывается этот образ через диалоги с тормансианами, то есть архаичными людьми, знакомыми и понятными читателю. В «Туманности Андромеды» такой сюжетный ход был невозможен, поэтому тамошние персонажи и кажутся обычному читателю куда более странными и чуждыми.