Глава 4
Когда въехали во двор, Дина заученно посмотрела на третий подъезд. Они с Костей живут в пятом, в квартире, которая досталась ей от бабушки. Точнее, большую двухкомнатную квартиру унаследовал отец. Его мать, Софья Константиновна, сына сначала прокляла – он женился без ее благословления, и даже не хотела признавать внучку – Дину. В гости к ним не приходила, лишь дважды в год благосклонно принимала поздравления по телефону.
В детстве Дина ужасно ее боялась, потому что богатое воображение рисовало страшную старуху, в темном одеянии и обязательно с большой бородавкой на щеке. Она сидит в заточении в окружении паутины и двух черных котов и читает волшебные книги, где подробно описано, как заколдовать маленькую девочку и ее маму. Может, чары ее и действовали, потому что Дина, сколько себя помнила, видела бесконечные материнские слезы. Сейчас их уже почти нет, наверное, кончились.
Софья Константиновна умерла, когда Дина перешла на пятый курс. Отец вступил в завещание, хотя и не ждал такой щедрости от родительницы, а потом переписал квартиру на дочь и начал зазывать ее из неблагонадежной и опасной столицы. Скрепя сердце, готов был даже принять вместе с ней Макса. Соболева он считал человеком никчемным, беспечным, несерьезным и… еще много каким. Но все эпитеты были неблагозвучными. Макс, к радости Якова Валентиновича, с Диной не заявился. Впрочем, об этом он предупреждал дочь еще, когда впервые увидел претендента на ее сердце. Но она не поверила. Молодо – зелено…
Стоя перед блестящей дверью цвета золотистого ореха, Дина робела. Вот оно, то самое жилище старой ведьмы. Сбылись ее чары: мама, хоть меньше, но продолжает плакать, а Дина приехала сюда, поломанная, как пластмассовая кукла. В голове пусто, в груди больно, в животе – дыра. Внутри квартиры оказалось вполне уютно и совсем не страшно. Если Софья Константиновна и была колдуньей, то любила колдовать в комфорте и красоте.
Дину встретил гарнитур из карельской березы, мягкие стулья и диван, цветом похожие на янтарные глаза Макса, овальный стол на крепких слоновьих ногах, плетеное кресло, с которого свешивалась чья-то шкура, легкие изящные этажерки, подле которых стояли перевязанные бечевкой книги и большая стопка пыльных велюровых альбомов для фотографий. Книги отец хотел забрать себе, но Дина их отвоевала. На многих стояли инициалы АСК – Агневская Софья Константиновна.
После ремонта многие вещи вернулись на свои места, а овальный стол Дина попросила передвинуть вплотную к окну – так чтобы видеть кусочек неба за высокими тополями. Много вечеров просидела она за ним, разложив фото, на миг вернувшихся из прошлого людей. Прислушиваясь к пустоте под пупком, рассматривала черно-белые лица, кудрявые волосы, вглядывалась в даты, удивлялась светлым платьям, а потом откладывала в сторону портреты миловидной женщины ростом с птичку. Завиток ее русых волос капризно падал на лоб. Даже на черно-белом снимке хорошо видны крапинки в глазах.
Становилось понятно, что злая ведьма, о которой Дина написала столько сказок, в молодости выглядела в точности, как она сейчас. Жаль, они так и не познакомились. В груди шевельнулась обида, неужели бабушке было совсем неинтересно узнать, какая у нее внучка?
Обида сделала крутой вираж и вышла на новый виток: «Сначала бабушка ее бросила, теперь Макс». Уже привычная дорожка слез, прочертила мокрые полоски. Дина шмыгнула носом и, перевернув страницу, увидела свое фото. Ей года два, не больше. Зима. Она стоит, растопырив руки, рядом со снеговиком. В одной руке синяя лопатка. Значит, отец показал ее бабушке. Ну, хотя бы так. Она перевернула снимок и увидела тонкий, как паутинка, почерк. Диночка. И больше ничего.
Стало еще горше. И почему она не успела с ней пообщаться? Зачем слушала отца и вечно всхлипывающую мать? Как не смогла набраться храбрости и приехать к бабушке, когда уже была в старших классах?
Хотя, нет, врет… Один раз поссорилась с отцом и поздно вечером убежала из дома. Адрес нашла на одной из открыток, которые мама подписывала каждый Новый год, но так и не решалась отправить к не принявшей ее свекрови. Дина нашла дом и нужный ей подъезд, но войти внутрь не смогла. Побродила бесцельно по притихшему осеннему двору, послушала, как бьются о железную крышу гаража капли, слетающие с веток, и побрела обратно, к себе домой. Откуда она могла знать, что всё-таки окажется в квартире своей бабушки, но спустя несколько лет?
Это дом принял ее безоговорочно, и иногда Дине казалось, что в полумраке она видит невысокую фигурку с непослушными завитками волос и тонким птичьим носом. Теперь Дина знала, как она будет выглядеть в старости.
Она залечивала раны и ждала каждой ночи, потому что во сне встречалась с Максом, утром привычно на него злилась и ехала в областную газетенку, где пережидала, когда отец найдет для нее более подходящее место. Костя появился, когда она сидела, свесив ноги в окно первого этажа, и курила. Ему нужен был главный редактор, и Дина нехотя спрыгнула с подоконника и щелчком отправила сигарету в куст сирени. Непонятно, зачем она так поступила: стеклянная банка для окурков была под рукой. Краем глаза заметила, как неодобрительно блеснула лысина пришедшего. Но у Дины было очень плохое настроение. Этой ночью ей впервые не приснился Макс, а еще она подсчитала, сколько недель беременности у нее могло бы быть, и как здорово бы они с Максом обустроили бабушкину квартиру, и она, наверное, стала бы уже Соболевой, а может, и Соболевой-Агневской. Макс всегда смеялся, когда слышал это сочетание:
– Как актриса в провинциальном театре 19 века…
Дина краснела и сердилась. Лично ей двойная фамилия казалась звучной. Особенно, если представить ее в конце большой статьи или репортажа. Но не сбылось. Нет ни Макса, ни беременности, а под материалами красуется только вторая часть фамилии, она же и единственная.
Пока она служила незнакомцу провожатым, тот всеми силами пытался произвести на нее впечатление. Но Дина лишь равнодушно щурилась, пару раз из вежливости поддакнула и, напоследок скупо улыбнувшись, оставила его перед дверью редактора.
На следующий день мужчина пришел снова. А потом опять. Дина веселилась. Поглядывая в окно, делала ставки, мелькнет сегодня блестящая лысина на маленьком пяточке перед редакцией или нет? Лысина стабильно мелькала. Приносила букеты, приглашала в ресторан, а вскоре и начала заманивать в самый известный в городе журнал. Дина долго не поддавалась. Смеялась, а если и флиртовала, то делала это так зло, как будто Соболев мог видеть ее старания. Костя оказался настойчив. Он был на десять лет старше, состоял в браке и растил сына, почти подростка. Трудился преподавателем философии в частной школе, неплохо зарабатывал, разводил улиток и до встречи с Диной вовсе не собирался менять свою размеренную и спокойную, как у его любимиц, жизнь. На свою беду увидел эту нервную, будто изломанную девчонку, заглянул в ее насмешливые, со злыми крапинками глаза и… пропал.
Откуда он мог знать, что Дина, соглашаясь на встречи, приходит всегда не одна, а с невидимым третьим. Это для него, призрака, она кокетничала и разрешала Косте себя целовать, ради него, незримого, принимала дорогие подарки и соглашалась встречаться с человеком, к которому ничего не чувствовала.
– Поехали ко мне, - задыхаясь, шептал Костя, щекоча ей губы мягкими усами. – Жена с сыном уехали на дачу…
– Поехали! – бесшабашно соглашалась Дина и мстительно щурила глаза, видя перед собой бледное и злое лицо Макса.
Заехав во двор, рассмеялась. Они живут в одном доме, но прежде, Дина никогда Костю не встречала. Наверное, потому что переехала совсем недавно.
Зашли в третий подъезд, поднялись в квартиру. Костя торопливо открыл дверь и прямо с порога увлек ее в спальню. Она даже не успела скинуть туфли. Упала на кровать, платье задралось, обнажив бледные, незагорелые ноги. Заметила, какая причудливая люстра на потолке. Похожа на черного паука. Просыпаешься, а над тобой паук. А в темноте? В темноте, наверное, вообще ужасно смотрится? Неправильно, конечно, думать не пойми о чем, пока тебя зацеловывает горячими губами мужчина, но так уж выходит. Рядом с пауком материализовалось насмешливое лицо Макса. В янтарных глазах застыло любопытство. Так наблюдают за предметом, который вдруг начал жить своей жизнью. Дина зажмурилась. Требовательные мужские руки нырнули под платье, забрались в лифчик. Костя почти рычал, впившись губами в ее шею.
Неожиданно в отдалении послышался шум:
– Папа! – дверь в спальню приоткрылась. – Ты не…
Костя дернулся и обернулся. Дина приподнялась на локтях и выглянула из-за его плеча. Растрепавшаяся челка упала на лоб. В проеме двери стоял мальчик лет одиннадцати, с такими же, как у Кости, бесцветными глазами навыкате и светлыми бровями. За ним мелькнуло лицо женщины. Дина успела заметить, как болезненно искривились ее губы. Как будто она напоролась на штык. Помедлив секунду, женщина схватила мальчика за руку и дернула на себя. Они исчезли так же внезапно, как появились. Костя вскочил и хотел побежать за ними, но передумал. Опустив плечи, бессильно глянул на Дину.
– Ты знаешь… я наверное, пойду, - сказала она и сползла с кровати.
И как ее угораздило согласиться прийти к нему в дом, да еще в спальню? Она поправила платье, волосы, подхватила туфли и бросилась в прихожую. В квартире уже никого не было.
– Дина! – крикнул Костя. – Дина, подожди!
Но она уже неслась вниз по лестнице, по тротуару, в спасительную свою норку, где до сих пор незримо живет ее бабушка. Там хорошо, спокойно и нет женатого Костика.
Несколько дней Дина на звонки Кости не отвечала, а когда он подкараулил ее у редакции, попыталась сбежать.
– Дина! Давай поговорим…
– Нет!
– Дина… ты из головы у меня не выходишь… Ты мне очень нравишься… Нет, не так… Я влюбился…
Это скороспелое признание прозвучала так неожиданно, что Дина остановилась и изумленно посмотрела ему в лицо. Светлые глаза, не голубые и не серые, а какие-то неопределенные, тусклые, смотрели серьезно, не моргая. В ветках липы, под которой Костя и выловил Дину, галдели воробьи. Дина разглядывала блестящий в свете дня череп и почему-то думала о том, что неугомонные птички обязательно должны среагировать на такое притягательное место и… Дальше она рассмеялась. Костя, казалось, обиделся. По крайней мере, окладистая бородка дернулась вслед за нижней губой.
– Любишь? – склонив голову набок, пропела Дина. – Тогда разводись!
И Костя развелся. Он не стал рассказывать Дине, как болезненно это восприняла его жена. И в особенности сын. Сам не знал, что несколько лет каждый вечер, когда он возвращался с работы и выходил из машины, жена смотрела в окно, и губы ее шевелились в неслышной просьбе или заклинании. Она гипнотизировала его взглядом и молча призывала снова подняться в их квартиру. В соседней комнате в окно смотрел мальчик. А Костя шел в пятый подъезд. Через четыре года жена и сын уехали. Костя, казалось, и не заметил. Ведь рядом осталась Дина.
Если у Вас найдется возможность подписаться на меня на Литнете, буду признательна!
Также меня можно найти в Телеграм
Если захочется поддержать канал и вдохновение автора)
2202 2001 5618 6221 БлагоДарю!