Глава 43
- Драс, это точно ты, это не мираж? Мы добрались, да? – я видела, как он спускается в трюм, и сипела своим больным горлом как могла, все еще не веря, что это правда. Это мог быть сон, воображение воспаленного разума. В груди клокотало как в котле – такого количества эмоций я не испытывала никогда. Простая мысль о том, что я снова увижу Юту, Севара, Исту приносила столько счастья, что голова кружилась.
- Сири, Сири, да, вы добрались, это точно я! – он сгреб меня в охапку, и похоже, плакал. Нет, чего ему плакать, мне кажется. – Сири, пока у меня нет слов, сейчас мы осторожно выберемся отсюда, и ты отдохнешь. А потом все расскажешь.
- Хорошо, Драс, хорошо, лишь бы я сейчас не проснулась, и не оказалось, что это был сон. Прошу, не давай мне спать, - он помогал мне встать на ноги, но увидел, что моя рука привязана к человеку, лежащему на лавке. – Он должен быть постоянно рядом со мной, Драс, я должна его видеть каждую минуту!
- Не переживай, мы закроем его, я не знаю кто это, но клянусь, он никуда не денется, думай сейчас о себе.
Голова не болела уже как утром, но ноги заплетались, куда делись силы? Видимо, держались до последнего, но в момент, когда мы достигли цели, организм полностью сдался. Драс спустил меня по лестнице, усадил в лодку, и проводил строгим взглядом Брана, что молчаливо наблюдал за нами.
- Что с Браном, Драс, вы не рады встретить друг друга?
- Все нормально, просто все устали, Сири, не думай, смотри, ты видишь, это наш берег!
На берегу все сильно изменилось – были новые постройки, тут и там сновали мужчины – явно не рыбаки и не торговцы, людей с корабля отводили по домам, многие плакали и смеялись одновременно. Драс привел меня в большой рубленный из бревен дом. В одной из комнат положил на кровать, укрыл одеялом и принес отвар. Жадно пила жидкость, запах которой говорил, что я действительно дома – пахло, словно мы с Истой пришли после работы в огороде, и отдыхаем с кружками ароматного северного чая.
- Я посижу с тобой, Сири, а ты поспи немного. Обещаю, ты проснешься и все будет хорошо! – он говорил, как с ребенком и осторожно баюкал меня ладонью по плечу. Может мне не показалось, и я для него не пустое место. Мысли плавились и скатывались в крепкий сон.
Окно, в которое светило солнце было затянуто промасленной тканью, и свет был мягкий и ровный. В комнате пахло деревом – сруб, видимо, свежий. Мое вязанное одеяло, мягкое и теплое, шум на улице – гомон смеющихся людей. Это хорошо. Я повернулась на спину, и увидела, что рядом спит Драс. Он храпел как трактор – улыбнулась этой мысли, так сложно будет объяснить, что такое трактор.
Аккуратно встала - пыталась не разбудить Драса, вышла из дома, и пошла искать туалет. За домом нашла небольшой сруб – судя по пару, что вырывался из него то и дело, там была баня – как быстро переняли новинки, это радовало.
- Ты Сири? – сзади спросил незнакомый голос.
- Да, я Сири, - я обернулась к высокому – выше меня на голову, молодому человеку.
- Спасибо тебе за Сигу, я Гор – дружинник карла Драса. Сига – моя сестра, и мы не надеялись, что снова увидим ее.
- Где она, где Бран, где вообще все люди? – было достаточно тихо, только костры на берегу говорили о том, что люди готовят большое количество еды. Стихийная кухня варила и жарила, к столам сносился хлеб, ола.
- Скоро все выйдут сюда, будут обедать. Сейчас спят, греются в бане, кто-то встретился уже с родней. Большинство людей из деревень. Карлы соберут всех. Те, кому идти некуда, останутся в дружинах, - парень вполне по-хозяйски оперировал информацией. – Сейчас я отправлю к тебе Сигу, она найдет вам чистые вещи.
Я улыбнулась ему, и пошла дальше в поисках туалета. Выглядела я как оборванка: брюки были оборваны снизу, шелковая блузка вся в затяжках, рукава оторваны выше плеча – любой кусочек ткани был бесценен на борту.
Сига обняла меня как самого близкого человека, в глазах стояли слезы, она, не сказав ни слова, сказала мне очень много одним только взглядом. В руках у нее были два платья, и ткань, что можно использовать в роли полотенца. Парились мы и еще несколько женщин, для которых баня была диковинкой – они быстро вышли, а мы остались дожидаться свежую воду, что приносили мужчины и оставляли у двери. Предбанник был просто завешан тканями, и те, кто не любил жары, мылись там. Люди смеялись, и это было самое приятное.
Мы расчесались, заплели мокрые ещё волосы, оделись, и вышли к берегу. Люди собирались, усаживались за импровизированные столы, несли чурки или бревна в роли лавочек, пахло мясом и горячим хлебом.
- Сига, какие у тебя планы после того, как увидишь родителей? – мы сидели рядом, и смотрели на Драса и Гора, которые уже заметили нас, и торопились закончить дела, и подойти к нам.
- Я не знаю, Сири, но, если нужно, я могу остаться с тобой, - она по привычке говорила полушепотом.
- Даже и не думай считать себя служанкой или рабыней! – Я взяла ее такую родную уже ладошку, и положила на свою. Ты очень много вынесла в этой жизни, и теперь ты будешь делать только то, что ты хочешь. У меня есть один огромный и очень интересный план!
- Опять?
- Не пугайся, девочка, теперь мы дома, и все наши планы будут только приятными.
- Тогда я с тобой в твой план, ты знаешь, я умею держать язык за зубами.
- Да, ты просто маленький солдат, и песен знаешь очень много.
Люди расселись кто где, у каждого в руках дымилась миска или котелок с едой, у каждого был хлеб, и каждый мог подойти и налить северного вина из неказистого, но такого родного здесь корнеплода – олы.
Карлы говорили громко, рассказывали, что теперь деревни укреплены, дороги постоянно проверяют, васаров осталось мало, и они ушли по побережью на запад. Говорили, что те кто желает, могут остаться и дождаться ярмарки – по деревням они уедут с родней или соседями. А кто торопится, могут собираться с завтрашними обозами, что соберут Карлы.
Драс вышел со своей речью, из которой я узнала очень много, и порадовалась. Он рассказал, что плато начинают обустраивать, там зимой срубили большие дома, и сейчас их обустраивают. Те, кто хочет, могут поехать туда, и обосновываться там. Сейчас там будут содержать южан – до весны.
Я знала, что моя дорога домой это не дорога до Уклама – дома Севара и Бора, дома Брана. Моя дорога до дома – дорога до моего плато.
Драс подошел ко мне, присел рядом. Сига ушла с Гором – они много говорили, и он старался не упускать сестру из виду.
- Ты сама дашь ему имя, Сири.
- Кому?
- Этому месту. И ты можешь приезжать туда когда захочешь. После ярмарки я со своей дружиной отправляюсь туда – я передал земли, которые обходил карлу Орусу.
- То есть, я не могу там жить постоянно? Вообще то я хотела начать там свою жизнь, хотела, чтобы это место было моим домом, Драс, - мне было обидно, что за меня решили все, и теперь я просто человечек, что останется в истории как женщина, давшая имя реке и упавшая без чувств при виде стаи волков.
- Ты не шутишь? Ты не хочешь жить с Истой? – он смотрел на меня так, как будто я сказала что-то крамольное.
- Нет, Драс, мне давало сил все это время только это место. Я хочу начать там свою новую жизнь.
Он улыбался, и смотрел на меня с такой радостью, что я не могла поверить в это.
- Ты рад? Или я не понимаю, что значит этот вот взгляд.
- Конечно рад, Сири, я даже не мог и мечтать об этом. Все люди будут счастливы, что ты будешь там – Бран рассказал мне о вашем пути, о том, что люди даже на его судне считали тебя предводителем. Это они сейчас сидят и молчат. А днем все интересовались – поедешь ли ты на плато, и если там будешь ты, они все поедут туда.
- Драс, это же прекрасно, кстати, а где Бран? Я не видела его с нашего возвращения.
- Оказалось, что Оми не знала о вас с Браном, и она оказалась рядом, когда ему задали вопрос о вас, и после достаточно неприятной ссоры они выехали в Уклам – они верхом нагонят Бора, или придут в стан сразу за ним. Я говорил с ним – он должен сам поговорить с Севаром, Бором, и ты приедешь к Севару когда все будет ясно.
- Драс, а мы можем не ждать ярмарки, и отправиться как можно быстрее?
- Я думал, ты захочешь сделать покупки.
- У меня нет средств, чтобы делать покупки, Драс, теперь у меня есть только руки.
- Мы обдумаем все, закупим необходимое, и выедем, а сейчас ты можешь жить в большом доме, там, где ночевала. Я буду жить в соседней комнате, если ты не против, - он похудел с нашей последней встречи, и уже не был задирой, как при нашей первой встрече.
- Хорошо, Драс. А еще, мы заберем с собой Ваала. Поверь мне, он всегда должен быть рядом со мной.
Я не знала, чем занять себя здесь, потому что, как мы и планировали с Драсом в самом начале, Сорис стал военным лагерем, среди которого жили люди. Мы объехали все форпосты по берегу. Если не мог Драс, со мной и Сигой всегда был Гор. Парень перестал смотреть на меня косо как в первые дни, и, похоже, принял меня за одного из своих дружинников.
Вглядываясь в горизонт, я вспоминала как смотрела так же, только, с другой стороны моря. Через неделю стало спокойнее, ушла тревога, и вернулся крепкий и здоровый сон. В первые дни Драс сидел в моей комнате пока я засну. Сейчас мы с Сигой ежедневно занимались кухней, я пыталась усовершенствовать систему, которую создал Драс. Мне не хватало письменности и нормального счета.
Однажды вечером, когда в большом доме были почти все дружинники кроме тех, что ушли на север и дежурили на форпостах, я вышла в большую комнату, и сказала, что, если есть те, кто знает, как называется число больше десяти, пусть скажет. Все молчали, но внимание на меня обратили. Два стола, за которыми ужинали сейчас дружинники, погрузились в тишину.
- Я знаю сколько сейчас в доме человек. И если придет корабль, я смогу посчитать всех, и точно сказать вам, вы тоже должны это знать, - в моем новом мире нет письменности, но есть очень много веток, пожалуй, начнем с этого.
Драс стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди. Когда я замолчала, он, словно случайно, прошел мимо меня к печи, и шепнул, проходя:
- Теперь я уверен, что наша Сири вернулась, дерзай, сейчас они послушают тебя, даже если скажешь, что земля не плавает в огромных водах как большие острова, - он налил отвара, и сел за ближайший ко мне стол.
- Сначала я скажу зачем вам это надо, - я отодвинула с края стола кружки, и высыпала из тряпки на стол ровно сто палочек сантиметров по двадцать. – Скажите, если это таары, и они сошли с лапаха, сколько понадобится человек, чтобы всех взять в плен?
- Много, надо всех собирать, и с дальних форпостов тоже срочно звать, - выкрикивали люди, что встали из-за второго стола, и перешли к нашему, где палочки на столе люди пытались разложить пачками по десять штук. Отлично, хоть про десятки объяснять не придется.
- А если не так много, а скажем, вот столько, как вы скажете всем – сколько человек выходят с лапаха? – взяла двадцать пять палочек, и положила грудой.
Они снова разложили по десять, и пять положили отдельно.
- Десять, десять и пять, - крикнул кто-то из дружины.
- А если сказать одним словом, которое обозначит всех? – я обвела взглядом толпу.
- Нет такого слова, - этоДрас решил разрядить обстановку, и похоже, понял ход моих мыслей.
- Это двадцать пять, и сейчас я расскажу, почему, - мне предстоял тяжелый вечер, но начинать нужно было обязательно. Впереди темная и холодная зима, где вечера словно созданы для того, чтобы учиться.
Я рассказывала до поздней ночи, и самое удивительное – все молча слушали, и достаточно быстро вникали в суть. Драс подтвердил, что это необходимо знать всей дружине. К следующему вечеру у каждого был свой набор небольших палочек, а на стене была большая деревянная доска, на которой столбиками по десять, я угольками расписала – как пишутся эти цифры. Лед снова тронулся. Нам нужна бумага. Как воздух.
Мы с Сигой набрали сухих уже стеблей, на которые нам указали женщины, что делали ткани. Я никогда не видела, как в нашем мире создается льняная ткань, но, скорее всего, процесс был схожим. Она объяснила, что это отходы – короткая солома, что не идет в ткани, а вот нам она может очень даже пригодиться, по крайней мере, днем, кроме готовки, мы ничем не заняты, и время есть.
Я взяла самый большой котел, наполнила водой, и погрузила туда груду коротких сухих стеблей. Они были почти белыми, и надеясь, что это даст светлый цвет, варила ее до тех пор, пока она не стала распадаться в руках. Кипяток слила в другой котел – кто знает, может там как раз есть нужная нам клейковина. Варево я мяла как пюре – тяжелым каменным пестиком по чуть, чтобы не оставалось крупных кусков. Рубила ножом грубые куски.
Чуть разбавила водой, в которой варилась солома, и получила нечто, вроде киселя, но не понимала – правильная ли здесь густота. Ну ничего, опытным путем придем к нужному нам состоянию. Времени у нас много. В пяти мисках разводила в разных консистенциях. Драс заходил иногда под видом перекусить, и наблюдал за моим кашеварением молча, за что я была ему благодарна.
Нашла куски войлока, что были раньше курткой вроде бушлата. Порезала на кусочки размером с тетрадный лист – это будет основа, которая впитает лишнюю воду. Сейчас мне не хватало Севара, потому что нужны были деревянные рамки. Ладно, до страниц еще далеко, да и процесс я знаю чисто теоретически и примерно. Миски пронумеровала, на доске прописала для себя примерное соотношение воды. На коротких досочках, так же, проставила цифры, разложила поверх них войлок, и приготовила большую доску и пять тяжелых камней.
На войлок выливала смесь, сверху укладывала еще один кусочек. Когда пять войлоков были укрыты, уложила сверху доску и уложила камни. Примерно так делали бумагу монахи для Киево-Печерской лавры. Рамки мы освоим после, когда начнет получаться лист.
Я помню, что лист снимали сырым, а значит, надо дождаться чтобы он не высох, а только отделилась влага. Терпения у меня не много, поэтому, вечером мы с Сигой сняли камни, доску, и я попробовала разделить войлоки. Получилась, естественно, ерунда, но белые хлопья на войлоке вполне походили на бумажные. Это радовало. Нужно добавить мелко натертого ола. Когда Севар сливал первое вино для второго отстаивания, жмых его очень походил на крахмальную воду.
На следующий день я снова заварила котел с соломой, почистила пять клубней олы, мелко наскоблила его ножом и чуть залила водой. Пока варилась солома, я перемешивала оседающий очень быстро осадок олы, заставляла его перейти в воду. Размяла по уже готовому сценарию, солому, добавила водички с соком олы, и дала постоять сутки, потому что, скорее всего, раствору надо соединиться. Подходила, помешивала часто между делом. Сига внимательно наблюдала, но вопросов не задавала.
Разливать решила не на войлок, как в первый раз, наливала на дощечку, в которой с четырех сторон ножом проковыряла небольшую канавку. Доска была сейчас с небольшим бортиком. Наливала до тех пор, пока не перестала сливаться вода, и мелкие ошметки соломы и олы не остались на ней толстым слоем.
Оставила доску без войлока – пусть испаряется так, а уже потом, когда масса чуть взялась, накрыла войлоком, придавила доской, и снова положила сверху камень.
Через сутки я аккуратно, не дыша, сняла с войлока сырой, похожий на тряпку, сероватый и толстый лист бумаги. Я повесила его на веревке в своей комнате, и засыпая, знала уже, что через год у нас обязательно будет азбука.
- Сири, теплого света, пора вставать, сегодня начинают прибывать люди на ярмарку, а я хочу позвать тебя есть. Еда готова, и может, ты расскажешь мне про ту ткань, что ты делала из соломы? У тебя получилось? – обычно Драс не будил меня по утрам, значит, ему действительно, любопытно.
Мы завтракали сегодня не за столом, взяли миски и кружки с горячим отваром, и пришли на берег. Я несла подмышкой свой первый лист бумаги. Мы поели, болтая о том, что южане могли – бы дать нам кое-какие знания, а я рассказывала о том, что есть у южан.
- А вот это называется бумага. Но ее не делают даже южане, хотя, у них много больше возможностей для этого, - я протянула ему мой первый лист. – Только прошу, не порви, он очень слабый, не как ткань.
- Зачем он тебе, если из него нельзя сделать одежду или обувь, или постелить на кровать, или сделать паруса? – Драс был искренне удивлен.
- Если бы у нас была бумага, и мы умели передавать слова буквами, я написала бы тебе письмо с юга, а не отправляла двенадцать шкурок с нарисованными мордами волка.
- Я не понимаю тебя, Сири.
- Ты же понял, что мы с Браном живы, но не знал – вернемся ли мы, когда мы сможем вернуться, так?
- Да, не знал, но мне сказал таар, что Бран строит судно.
- И все?
- И все.
- Если бы у нас были буквы, я написала бы тебе что с нами произошло, когда мы планируем вернуться, чем вы можете нам помочь.
- Но как? – Драс бесился от того, что не мог меня понять, ему казалось это ересью, но он уже знал, что, если я что-то делаю, оно пригождается всем.
- Смотри, - я расправила песок под ногами, взяла палку. – Это буква Д, - Я нарисовала русскую Д, простите, ребята, у вас будет кириллица.
- Зачем эта буква?
- Представь, что ты не можешь говорить. Слышишь меня, но не можешь сказать. Как ты мне скажешь – как тебя зовут?
- Мы, ым, эм, - драс мычал с закрытым ртом. Судя по словам, что люди произносили, мой алфавит подходил для этого мира.
- Ты можешь написать свое имя, и я его прочту.Теперь я напишу остальные буквы, и я крупно рядом с «Д» дописала «рас», - оставила между буквами место, чтобы каждая была отдельным рисунком.
- Д, р, а, с, - назвала ему каждую букву, он не понимал. – А теперь повтори за мной каждую.
Драс повторил. И я поставила ему интересную задачу – разделить мое имя на буквы. И он смог, медленно, проговорил каждую отдельно. Я попросила написать его первую букву моего имени. Он не понимал, тогда я попросила повторить все буквы его имени, и он услышал букву «С». И когда он понял суть, он понял важность букв, важность письменности вообще.
- Покажи мне все буквы, Сири, срочно, покажи.
- Сегодня вечером, кроме счета, мы начнем изучать буквы. Мне нужна очень большая доска на стене, а еще, мне нужны тридцать три доски вот такого размера, - я показала ему квадрат двадцать на двадцать. – Ты теперь знаешь, сколько это – тридцать три, правда?
- Да, знаю, - мужчина был счастлив, как ученый, открывший вечный двигатель.