Юра расстался с Аленой. Что-то нашло. Авитаминоз. Стресс. Хроническая усталость. Просто Юра не мог больше переносить ее бледное от долгой зимы лицо и нудные разговоры, которые она так любила.
Юре хотелось перемен. Он уволился, сдал квартиру, снял накопления и отправился зимовать во Вьетнам.
Первую неделю он был абсолютно счастлив. Вьетнам радовал все органы чувств. Воздух был напоен ароматами: цветы, деревья, пряные соусы, жаренный чеснок, запах моря, переспелые экзотические фрукты (пахнущие так густо, что Юра боялся их есть) и конечно, вьетнамский — с привкусом кокосового масла — кофе.
Стоит ли говорить, как наслаждался он визуально: буйство зелени, желтизна песка, бирюзовое на весь горизонт море, закат и его непередаваемый градиент — от розового через оранжевый в темно-синий.
Звуки тоже были приятны. Это вам не механическое клацанье лифта, не треньканье телефонов в офисе и не монотонный компьютерный гул. Это шелест пальм, пение птиц, брачные выкрики гекконов, шипение волн, шорох ветра, сверчки, которыми Юра заслушивался, сидя на балконе, задрав на перила ноги и пуская в жаркую темень ночи дым сигарет «Сайгон». Юра закрывал глаза и вслушивался в доносящуюся со всех сторон вьетнамскую музыку. «Это вам не Москва», — думал он.
Юра понял, что он — гедонист, рожденный для удовольствий. Первые дни, стоная от наслаждения, он съедал пять манго подряд, причмокивал, доедая в кафе суп фо бо, а смузи из маракуйи всасывал так, что все вокруг оборачивались на звук.
Через две недели Юра ощутил, что чего-то не хватает. Когда он, сидя на балконе, в очередной раз услышал гекконий крик, его озарило — женщины. Дело не только в решении полового вопроса. Юра был тонко-организованное существо, ему хотелось делиться: впечатлениями, вкусами, запахами и, конечно, телом.
Юра начал искать. Ему нравились кайтерши, особенно одна — ладная, загорелая, с выгоревшими на солнце волосами. Она с утра до вечера носилась на своем воздушном змее по морю, красивая, как морская нимфа. У Юры дыхание перехватывало. Он даже сгорел на солнце, наблюдая, как она прыгает на волнах. Вскоре выяснилось, что у нее был парень, тоже кайтер, загорелый, белозубый и красивый как бог. Юра перестал ходить на пляж с кайтерами и отныне купался в другом месте.
С Таней Юра познакомился в ночном клубе «Драгон Бич». Она неторопливо цедила за стойкой «пина коладу» и испуганно шарила глазами по мужикам. Юра заметил ее матовую — оливковую в этом освещении — кожу, ровные брови, рельефный рот и глаза с длинными, как крылья экзотических бабочек, ресницами. А еще грудь в глубоком декольте, будто специально для него выложенную на стойку.
Юра купил ей коктейль. Разговорились. Во время беседы Юра все думал, как это у неё так ровно нарисованы брови, будто по линейке или через трафарет. Обдумывая технологию и стараясь не смотреть на груди, он почти не замечал, о чем Таня говорит. Юра купил ей еще коктейль, и еще, они напились, поехали к ней, был секс, сумбурный и пьяный, после которого Юра уехал домой.
На следующий день они отправились ужинать в «боке». Прибрежные рыбные рестораны теснились вдоль дороги, в аквариумах копошились морские гады, а посетители решали, кого из них съесть. Юра уже неоднократно ел в одном из боке креветок и крабов, морских гребешков и даже стейк из барракуды. Ему понравилась рыба на гриле с соусом из лемонграса и чеснока. И сейчас он планировал заказать то же самое, но Таня сказала, что хочет лангустов и повела его в другое боке. Их вдоль берега располагалось штук десять: одинаковые пластиковые стулья, самодельные фанерные столы, соломенные навесы, тусклые лампы в плафонах из кокосовой скорлупы. Кривая на один глаз вьетнамка несколько раз взвешивала на весах бутылку, чтобы доказать, что не обманывает клиентов, хотя ее никто в этом и не подозревал.
Таня выбрала двух лангустов. Когда вьетнамка их вынула из воды, один из них равнодушно дернул хвостом, второй же не подал признаков жизни.
— Мне этого, — сказала Таня, — поджарить.
Юра только благодушно кивнул.
Брови Тани были так же ровно вычерчены, как вчера. Юра не выдержал:
— Как ты их рисуешь?
— Архитектура бровей, — сказала Таня, и Юра понял, что тему лучше не развивать.
Он молчал, а Таня, наоборот, говорила. Оказалось, что она тоже любит делиться. Недовольствами. Она была недовольна, что в отеле редко и плохо убирают; недовольна русскими, которые ведут себя как скоты; кайтерами — гоняют как бешенные и не дают купаться; детьми, которые орут и мешают спать; собаками, срущими у бассейна; бассейном — слишком хлорированная вода. Ей не нравилось обслуживание — «очень медленно», еда — «слишком сладко», погода — «жарко», кофе — «не вкусный», а вкусный — «дорого». Потом Таня возвращалась к русским и шла на второй круг.
Принесли лангустов. Юра посмотрел на разрезанных вдоль, разверстых наружу бледным мясом больших красных насекомых и испытал брезгливость. Он начал есть и ел от безысходности, от плотного Таниного недовольства всем. Она говорила и говорила с полным ртом: про Россию, про то, что жизнь там — дерьмо, власть ворует, люди тупые, никто ничего толком не делает, и все катится в тартарары, и она жопой чует, что пора валить и желательно поближе к морю. А хоть бы вот во Вьетнам.
Лангуст стоил дорого. Таня с аппетитом ела. А на Юру накатывало отвращение. Он стал озираться, придумывая, куда бы лангуста деть, и обратил внимание на китайцев за соседним столиком. Они ели креветки. Мужчина откусывал голову вместе с панцирем тщательно пережевывал, глотал, потом, не очищая, ел хвост. Его супруга — миловидная китаянка — тоже не чистила креветку, ела ее целиком, долго и вдумчиво пережевывая каждый усик. Юре стало стыдно за себя, за свою расточительность, даже не в смысле денег, а в смысле ресурсов Земли. «Вот кто выживет в случае мировой катастрофы», — подумал он и заставил себя съесть противное, студенистое мясо лангуста.
Таня захотела коктейль и мороженное, и они поехали в бар. Там Юру затошнило. Он больше не мог смотреть ни на Таню, ни на еду.
Всю ночь он мучился. Лангуст просился наружу, подступал к горлу, но не выходил. Юра уснул под утро и проспал до вечера. На закате он сел на байк и поехал вдоль моря, думая, где бы перекусить. Ничего не хотелось. Зарулил в «Кейтис», где подавали овсянку. Заказал, попробовал — это была какая-то другая овсянка. И кофе, и чай, и рис, и даже огурцы в салате — все имело неприятный вьетнамский вкус. Он так и не смог ничего поесть.
На любимом пляже, где он хотел посмотреть закат, оказалось много русских. Толстые мужчины с тяжелыми подбородками, наглыми взглядами и перешибленными носами. Их женщины — наоборот — худые, с сиськами, у всех, как у Тани, рельефные губы, ресницы и «архитектура бровей». Юре стало противно, он не дождался захода солнца и уехал в отель. Решил, пока не выздоровеет, не будет выходить из номера. Он закрыл окно, задвинул шторы, включил кондиционер и лежал, стараясь не двигаться, чтобы не возбуждать тошноту. Тело ломило, мышцы были как ватные, кружилась голова. И тошнило, тошнило.
Наконец, он не выдержал, вышел, завел байк и поехал «куда-нибудь». Плотный теплый воздух неприятно обволакивал тело. Отовсюду шли тошнотворные запахи, и хотелось спрятаться от всего: от температуры, от воздуха, от ярких красок. Юре хотелось домой! В Россию, к унылым зимним пейзажам, к морозному воздуху и к Аленушке, которую он, оказывается, так любил.
***
Дорогие читатели! Если хотите поддержать меня, можно лайкнуть мой текст или оставить комментарий — это помогает развитию канала.
Также можно купить мои уже опубликованные книги на Ridero:
Сборник коротких и смешных рассказов «Люба, исполняющая желания»
Спасибо, что читаете и поддерживаете меня!