(С) Богачев А.В., 2019.
В 2019 году вышла наша монография (Богачев А.В., Кузнецов А.В., Хохлов А.А. Рутены – руги – русь: века, дороги, судьбы» Самара, 2019. 336 с.).Информация о ее презентации и содержании книги есть в наших видео «Как кельты-рутены стали ругами» и «Кельты-лугии». В Интернете можно найти рецензии специалистов, опубликованные в научных изданиях (см. скрин).
Здесь мы публикуем лишь несколько страниц из нашей объемной книги (формат А4, 336 стр., 150 цв. иллюстраций).
Аполлон Григорьевич Кузьмин в своих научных и научно-популярных публикациях первый обратил внимание научной и широкой советской (российской) общественности на прямую связь истории племени ругов с древнейшей историей Руси.
Идеи, изложенные в нашей книге, доказывают и развивают многие положения А.Г. Кузьмина, но уже на базе новых групп источников – данных археологии, антропологии и топонимики, а также письменных документов (манускрипты и карты Птолемея и проч.), ставших доступными (благодаря развитию современных информационных систем и цифровых технологий) широко и в полном объеме только теперь.
Мы работали с непереведенными на русский язык отдельными главами из манускриптов Клавдия Птолемея. И в ткань нашей книги мы вкрапляли фрагменты латинского или греческого текста (см. илл.) из собственно самих источников (оцифрованные копии страниц из манускриптов), чтобы читатель мог самолично убедиться в возможности/невозможности аутентичного прочтения отдельных букв и символов.
По причине того, что многие опубликованные прорисовки археологических источников не тождественны оригиналам, нам самим пришлось с фотоаппаратом посетить многие научные и музейные центры России (Москва, Санкт-Петербург, Самара, Саранск, Пенза, Казань, Уфа, Саратов, Ульяновск, Оренбург), а также Испании, Франции, Италии, Германии, Хорватии, Болгарии, Венгрии, Греции и Крита, Кипра, Чехии.
Конечно же, изученный и привлеченный нами материал – не более чем видимая вершина источникового айсберга. Человеческой жизни не хватит, чтобы тщательно изучить коллекции сотен больших и малых музеев, архивов, библиотек и побывать на множестве раскапываемых сегодня археологических объектов, чтобы самолично увидеть основания древних жилищ и остатки кремаций. Однако наш многодесятилетний опыт участия в археологических экспедициях, равно как и сформированный за эти годы фотоархив, оказались не лишними.
Прежде всего, следует сказать о том, что, согласно данным античных источников (Страбон, Цезарь, Плиний, Птолемей и др.), перечисленный в череде галльских (кельтских) племен, народ рутены на рубеже эр обитал на юге Галлии «близко к Нарбондиаде» (илл.) . Главным городом рутенов был Цивитас Рутенорум (лат. Civitas Rutenorum) – современный Родез (Франция).
Эти области были заселены племенами кельтов не позднее Vв. до н.э. Геродот (ок. 484 – ок. 425 гг. до н.э.), в частности, сообщает о том, что «река Истр начинается в стране кельтов у города Пирены и течет, пересекая Европу посередине. Кельты же обитают за Геракловыми Столпами, по соседству с кинетами, живущими на самом крайнем западе Европы» (Hdt., II, 33).
Если провести прямую линию от истока Дуная до Геркулесовых (Геракловых) Столпов, то точно на ней окажется «область рутенов», включая город Civitas Rutenorum(илл. 139).
Археологические памятники, обнаруженные на юге современной Франции в «области рутенов», позволяют думать, что эти территории были заселены кельтами уже в конце бронзового – начале раннего железного века (Des vases, 2010). На территории исторической провинции Руссильон-Лангедок были исследованы поселения и могильники IX – VI вв. до н.э., материалы которых показывают тесные связи с материалами гальштатской и латенской культур Центральной Европы, которые традиционно связывают с кельтским населением.
В настоящее время у лингвистов нет единой точки зрения по вопросу о языке, на котором говорили люди в том регионе: «Что же касается фрагмента свинцовой таблички из Эльна (Руссильон, крайний юг Франции), где текст записан греческими буквами, то Ю. Унтерманн приводит некоторые аргументы в пользу галльского характера документа, вопреки мнению М. Лежена, считавшего его иберским» (Калыгин, Королев, 2006. С. 75).
Нам представляется важным и интересным факт наличия на юге Франции достаточно локальной группы топонимов с корнями Rouss-, Rog-, территориально совпадающей с «областью рутенов».
В нашей работе мы не раз говорили о том, что сегодня у исследователей достаточно лингвистических оснований, чтобы связывать этноним рутены с цветовыми (красный цвет) «латинскими характеристиками галльского племени Рутенов» (Кузьмин, 2003. С. 194). Представляется важным добавить к этому интересное наблюдение классиков отечественного кельтоведения В.П. Калыгина и А.А. Королева[1]: «В древнеирландской традиции довольно четко проявляется связь между «кастовой» ономастикой и цветом-символом соответствующей касты: жрецы – белый, кшатрии – красный. В генеалогиях ирландских королевских династий часто встречаются такие имена, как Ruad, Flann, Derg (все со значением ‘красный’) в виде самостоятельных единиц и в составе композитов (Ruadchind, Ruadgal и т.п.). Любопытно, что обе серии имен (с ri(rix) и ruad) пересекаются в Ruad-ri букв. ‘красно-король’. Элемент -ri (-rix) указывает на социальную принадлежность носителя соответствующего имени» (Калыгин, Королев, 2006. С. 43). Связь того или иного цвета с этнической и социальной дифференциацией несомненна[2].
Таким образом, у нас есть определенная источниковая база (данные археологии, топонимики, лингвистики и письменных источников), позволяющая предполагать, что в Iтыс. до н.э. (поздний бронзовый век – начало раннего железного века) на юге Франции в исторической провинции Руссильон-Лангедок проживали выходцы из кельтского мира – рутены.
Судя по всему, они пришли на эти земли с территории верховьев Рейна и Дуная (Южная Германия, восток Франции, Швейцария, Австрия, Богемия), которая традиционно определяется как «прародина» кельтов.
В настоящее время нельзя однозначно говорить о том, откуда на Апеннины пришли кельты-рутулы, основавшие город Ардею, название которого созвучно названию города ругов на острове Рюген – Арконе. Непонятно также, каким образом на Нижнем Дунае оказались кельты-урги. Ясно лишь одно, что пути их были более извилистыми, нежели условные гипотетические «стрелки» на наших картах.
Вообще, отображая на карте свои представления о миграциях народов, исследователи чаще всего используют вектор, который по определению не соответствует реальной дороге по пересеченной местности. Традиционно считается, что основными путями в древности и в средневековье были реки – своего рода артерии трансъевропейской торговли. Судя по карте, составленной Аликсом Хэнзелем, один из таких торговых путей вел к янтароносному побережью Прибалтики, другой – к серебряным рудникам Южной Франции, третий – собственно все русло Дуная – от верховьев до устья (илл.140). И можно предположить, что продвижение «красных» кельтов по этим путям было обусловлено, прежде всего, их экономическими интересами. Неудивительно, что именно вдоль этих путей еще с эпохи поздней бронзы закапывались богатейшие клады, такие как клады из Эберсвальде и Хеегермюле и др. Эти находки свидетельствуют о том, что «по этому пути в Западную и Южную Европу доставлялась большая часть балтийского янтаря, а в обратном направлении, на восток и север, привозились карпатское золото, медь и олово. Тот, кто обеспечивал контроль за этой магистралью и, быть может, организовывал переход по водораздельной территории между двумя речными системами, мог весьма обогатиться за счет движения по этому торговому пути» (Хэнзель, 2013. С. 236).
Связь археологических материалов из памятников IX – VI вв. до н.э. юга Франции с синхронными материалами из Прибалтики и Центральной Европы, как отметили авторы публикации (Des vases, 2010, Fig. 31), очевидна. Мир общности полей погребальных урн и гальштатской культуры, связываемый исследователями с «протокельтами» и кельтами обширен, но, в то же время, достаточно унифицирован с точки зрения воспроизведения на различных, весьма отдаленных друг от друга территориях, отдельных элементов материальной (оружие, украшения, керамика) и духовной (урновые захоронения) культуры. Интересно, например, что погребения лужицкой культуры с территории современной Германии (Бронзовый век, 2013. С. 528 – 529; Монгайт, 1974. С. 64 – 68) и погребения из руссильонских могильников Франции не просто схожи по обряду (сожжения совершены на стороне, кальцинированные останки тщательно очищены от углей и золы и положены в сосуд-урну, накрытую камнем или керамической тарелкой), но и по присутствию в тех и других могилах определенного однотипного керамического набора (илл. 142). Найденные на территории соседней с Руссильоном Аквитании «урновые захоронения свидетельствуют о мощном влиянии Центральной Европы» (Шавли, 2002. С. 142).
И в этой связи, конечно, можно было бы говорить об автохтонном воспроизводстве сходных элементов культуры на различных территориях, появившихся в результате расселения «протокельтов». Вероятнее всего, на начальном этапе этнического обособления мигрантов в первой половине I тыс. до н.э. так оно и было в действительности.
Однако по прошествии веков, когда исторические источники уже говорят не просто о кельтах (как это было у Геродота), а о великом множестве кельтских племен, каждое из которых имеет свой этноним (свою территорию, экономику, политику, своих вождей), как нам представляется, заработали иные механизмы межэтнического взаимодействия. И не последнюю роль на рубеже эр начали играть быстрые переселения-миграции на значительные расстояния.
Нам представляется, что к разряду таких переселений относится миграция рутенов и лемовиков с территории Галлии в Прибалтику, где они становятся известными Тациту уже как ругии и лемовии. И одну из вероятных ее причин следует искать в сфере экономики. Не исключено, что на «юге» иссякли рудоносные жилы, и обладатели серебряных копей (Strabo, IV, II, 2) рутены (или часть этого племени) решили переселиться на «север» в надежде стать звеном в цепи транзитной торговли янтарем, чтобы «получать за него цену» (Tac. Germ., 45). «Прибалтика всегда сохраняла значение периферии, но благодаря Янтарному пути по Висле двусторонние связи с Адриатикой и Северной Италией фрагментарно проявлялись и могут еще вскрываться сейчас» (Трубачев, 2003. С. 27) (илл. 144).
Когда же рутены-ругии оказались на «берегу Океана»? Плиний Старший, представивший достаточно большой перечень германских и негерманских племен Центральной Европы (включавший, в том числе, вандилиев, бургундионов, гутонов, кимвров, тевтонов, свевов, гермундуров, певкинов, бастарнов и др.), не упомянул ни ругиев, ни лемовиев.
Ругиевпервым назвал Тацит. Лемовиев первым (и последним) тоже назвал Тацит в труде «О происхождении и местожительстве германцев», временем написания которого считается примерно 98 год.
Плиний Старший, не знавший ни ругиев, ни лемовиев, погиб во время извержения Везувия в 79 году.
Следовательно, ругии и лемовии появились в Прибалтике в промежутке между 79 г. (дата гибели Плиния Старшего) и 98 г. (время написания Тацитом «Германии»), то есть в последней четверти Iв. н.э.
Клавдий Птолемей, написавший «Географию» несколько позже – в первой половине II века – уже не имел сведений о существовании лемовиев. Однако знал, что у Балтийского моря на левом берегу Вислы живут племена рутиклиев и есть город Ругиум (илл. карты).
Таким образом этноним лемовии окончательно пропадает из всех источников, что дает возможность говорить об уходе этого народа с южного берега Балтики и переселении в более «глухие» места, скажем, на Карельский перешеек, где до настоящего времени сохранились гидронимы с корнем Лемб-. Однако нельзя исключать того, что лемовии были ассимилированы ругами, которые, согласно Тациту, были близки им не только территориально.
Говоря о труде Птолемея, следует особо подчеркнуть, что во всех изученных нами манускриптах его «Географического руководства» этноним рутиклии был написан с буквой «t» (τ). И, как нам представляется, это может быть отголоском написания этнонима рутены.
Археологический комплекс памятников I– IIвв., который можно было бы однозначно связать с пребыванием в Южной Прибалтике именно ругиев, в настоящее время не идентифицирован. Вместе с тем есть отдельные элементы материальной культуры (наконечники поясов с вогнутыми длинными сторонами), которые исследователями связываются с населением, проживавшим в первой четверти I тыс. н.э. на Балтийском побережье между Вислой и Одером, т.е. в местах, где, согласно письменным источникам, обитали руги, и где вплоть до настоящего времени представлено около четверти всех известных в Европе топонимов с корнем руг-/рог-.
Есть основания полагать, что до прихода в этот регион кельтов-ругов здесь уже находились кельтские племена, входившие в состав «большого племени» (Страбон) лугов – носителей пшеворской археологической культуры, гетерогенность которой (кельты+германцы+славяне) в настоящее время признается сегодня практически всеми исследователями.
Говоря о славяно-германском культурном параллелизме в эпоху появления железа и соответственного обозначения болотной руды как производной от индоевропейского обозначения красного цвета, О.Н. Трубачев отмечает, что «положение усложнилось тем, что в игру вступил третий мощный этнос, повлиявший как на германцев, так и на славян именно в области культуры железа. Как раз на эту эпоху приходится расцвет культуры, которая, будучи этнически кельтской, получила название гальштатской» (Трубачев, 2003. С. 120 – 121).
Лингвисты-кельтологи полагают, что «характер кельто-германских соответствий свидетельствует не о каком-то особом «единстве», но о принадлежности к одной диалектной зоне внутри более широкой языковой общности и о контактах, которые имели место уже после ее распада и обособления кельтских и германских языков. Контакты, вероятно, начались в позднегальштатское время и достигли максимума в латенский период» (Калыгин, Королев, 2006. С. 35).
Примерно такая же лингвистическая ситуация зафиксирована специалистами и в отношении кельто-славянских связей, которые «относятся уже к периоду обособленного существования кельтских и славянских языков… Главная трудность, с которой сталкивается исследователь кельто-славянских связей, – это то, что мы практически ничего не знаем о языке тех кельтов, с которыми контактировали славяне» (Калыгин, Королев, 2006. С. 37 – 38).
В настоящее время имеется лишь исследование Р. Элси для бриттских языков, где схематично показан процент их близости/удаленности от других групп и ветвей индоевропейских языков (Калыгин, Королев, 2006. С. 44), которая определенно показывает достаточную близость кельского-бриттского с германскими и со славянскими языками (илл. 147). По мнению О.Н. Трубачева, «именно в Центральной Европе праславянский язык обогатился рядом кентумных элементов лексики, носящих бесспорно культурный характер. Ответственность за них несут, видимо, в значительной степени контакты с кельтами» (Трубачев, 2003. С. 27) (илл. 146).
В нашем исследовательском контексте факты тесного взаимодействия (в том числе лингвистического) различных групп кельтов (ругов, лугов и др.), германцев (готов, вандалов и др.) и протославян (венедов и др.) важны в связи с тем, что именно благодаря этим близким контактам в памяти этих народов могли сохраниться их первоначальные этнонимы, которые века спустя позволяли, к примеру, тем же германцам отождествлять русь с рутенами/ругами, что в полней мере проявилось в поздней письменной традиции, когда, скажем, русскую княгиню Ольгу называли королевой ругов (см. ниже).
Археологические факты совместного проживания на одних и тех же поселениях пшеворской культуры кельтов, германцев и славян свидетельствуют об их умении находить общий язык. Лингвистические исследования показывают «ориентацию славянского не на связи с балтами, а на контакты с более западными индоевропейцами – германцами, италиками, кельтами» (Трубачев, 2003. С. 438). И пестрая топонимическая ситуация на юге современной Польши и к востоку от Карпат, где встречены топонимы, восходящие к лужским, ружским и готским языковым основам, лишний раз подчеркивает этнокультурную пестроту, существовавшую на этих территориях.
Вместе с тем, данные археологии и топонимики позволяют предполагать, что в конце первой четверти I тыс. н.э. отдельные группы лугов и ругов начинают передвигаться на северо-восток (современная Белоруссия, Псковская, Ленинградская и Новгородская области России) и на восток (в направлении современной Москвы).
Более того, выходцы из Центральной Европы достигают районов Прикамья, где завоеванных Германарихом рогов, наряду с другими «воинственными северными племенами», фиксируют письменные источники (Iord. Get., 116). Факт миграции европейцев в Волго-Вятско-Камское междуречье в III – IVвв. подтверждается археологическими и антропологическими материалами (см. главу V).
Сильные связи этого региона с Центральной Европой показывают и данные металлографического анализа: «Однообразие облика кузнечного инвентаря мазунинской и азелинской культур, так же, как и технико-технологических характеристик, позволяет предположить общее происхождение их кузнечных производственных традиций, в формировании которых определенную роль сыграли инокультурные западные заимствования. Другими словами, железообработка в Нижнем Прикамье сочетала в себе пьяноборские черты, а также черты, привнесенные пришлыми группами населения. При этом первые сформировали основу производственной традиции, в то время как вторые стали причиной близости форм различных категорий железных изделий и технологических схем их изготовления, а также, по всей видимости, наметили тенденции дальнейшего развития железообработки. Прогрессивные технологические схемы, по которым были откованы привозные изделия, постепенно осваиваются местными кузнецами.
Подобная картина наблюдается и по результатам исследования коллекции кузнечных изделий из Тураевского могильника. Местные кузнецы с недостаточной квалификацией использовали привозное сырье, причем полученное в металлургическом центре с развитой традицией выплавки черного металла. Таким центром вполне мог оказаться район Свентокшиских гор, обеспечивающий своей продукцией прилегающие территории Центральной и Восточной Европы» (Кондрашин, 2003. С. 114 – 115) (илл. 145).
Однако были и кельты (урги Страбона), обосновавшиеся на юге – в Дунайско-Днестровском междуречье – еще на рубеже эр. Их влияние достаточно ощутимо в материалах поянешти-лукашевской и зарубинецкой культур, носителей которых исследователи считают кельтами-бастарнами. Исследования последних десятилетий, прежде всего работы Г.И. Матвеевой, однозначно доказали, что именьковская культура Среднего Поволжья была сформирована выходцами из ареала зарубинецкой и пшеворской культур. И это лишний раз подчеркивает факт миграций значительных масс населения в направлении с запада на восток.
И, судя по всему, такого рода переселения, в том числе и в обратном направлении, в середине Iтыс. н.э. были скорее нормой.
На Средней Волге в этот период, помимо славян-«именьковцев», проживали готы и гото-аланы, о чем свидетельствуют материалы городища Старая Майна, Коминтерновского IIи Новославского IIмогильников, а также данные топонимики. Последние, кроме того, дают нам возможность предполагать, что источники (Иордан) не переоценивают масштабы завоеваний Германариха, отряды которого, по-видимому, дошли до Западной Сибири.
Вероятно, гунны-хунугуры, принимавшие участие в гуннской экспансии на Запад, в какой-то степени были покоренными Германарихом «северными» рогами. Не исключено, что именно они являются уругундами Зосима. Это обстоятельство во многом объясняет неоднократные факты одновременного присутствия ругов/рогов в различных, сражающихся между собой, армиях.
Пик военной активности ругов, согласно письменным источникам, приходится на V век. Они приняли участие в целом ряде сражений (на Каталаунских полях, при Недао, при Болии), результаты которых в значительной степени повлияли на формирование новой этнополитической карты Европы. Придунайские территории, оставленные гуннами после ряда поражений, заняли победившие их народы.
В этой связи интересные наблюдения на основе анализа двупластинчатых фибул в свое время опубликовал А.К. Амброз: «В первой половине V в. богатые погребения негуннской знати (гунны не носили фибул) не заходили на эту равнину (левобережье Дуная. – Авт.), их открывают в ее горно-лесной периферии. Внезапное массовое распространение принадлежавших слою оседлого населения больших серебряных украшений на равнину находит прямое соответствие в письменных известиях о том, как гепиды и другие народы, около 453 г. свергнув власть сыновей Аттилы, захватили «места поселения гуннов», изгнав их далеко к востоку. Только западней Дуная, в Паннонии, равнина оставалась в руках римлян и там фибулы первой половины Vв. действительно могли принадлежать федератам» (Амброз, 1982. С. 113 – 114) (илл. 148).
Мы ничего не знаем о ружском костюме, в отличие, скажем, от готского, одним из важнейших элементов которого являются двупластинчатые фибулы. Судя по картам, в Прикарпатье, в ареале ружских топонимов, находки такого рода фибул крайне немногочисленны. В нашем представлении, именно в Карпатах на какое-то время (до середины Vв.) обосновались шедшие с верховьев Вислы и Одера руги. После разгрома гуннов и их ухода на восток, в бассейне Дуная и Тисы, судя по мнению многих исследователей, обосновались германцы-гепиды, частью костюма которых были фибулы. Руги же заняли земли к северу от Дуная (Ругиланд), напротив современной Вены. Ввиду их кратковременного пребывания (до 488 г.), они не оставили каких-либо бесспорных свидетельств (топонимов, археологических материалов) своего пребывания там. Об этом факте мы знаем исключительно по письменным источникам.
В 488 году в результате противостояния политических элит государство ругов на Дунае перестает существовать. Источники говорят о насильственном переселении побежденных Одоакром ругов в Италию. На Апеннинах в конечном итоге оказалась и другая часть ругов, присоединившаяся к победителю Одоакра Теодориху. Эта история сохранилась и в письменных источниках, но также достаточно определенно фиксируется по данным топонимики.
Судя по всему, с северных берегов Дуная Одоакр увел в Италию далеко не весь народ. Какая-то часть ругов переселилась несколько западнее, на территорию современной юго-восточной Германии. А другие, вероятно, ушли в Восточную Европу на Днепр, где уже жили их собратья – руги, начавшие переселяться на Русскую (Восточно-Европейскую) равнину из Прибалтики в первые века нашей эры и принявшие (вместе с мигрантами-лугами и автохтонными племенами) участие в этногенезе славян. Переселившихся с Дуная ругов автор Повести временных лет называет нориками, «которые и есть славяне».
***
В каждом разделе нашей книги мы приводили источники (Тацит, Птолемей, Зосим, Иордан, Евгиппий, Павел Диакон), в текстах которых готы и руги и территориально, и событийно находятся рядом, вне зависимости от того, противостоят они друг другу или действуют заодно.
В Повести временных лет сразу вслед за этнонимом готы упомянут народ русь. И есть исследователи, которые небезосновательно полагают, что русь – это новая (и территориально и хронологически) ипостась ругов, а Русь – страна ругов.
Действительно, европейские письменные источники дают основания для этого отождествления.
В частности, в «Раффельштеттенском таможенном уставе» (904/6 г.) читаем: «Славяне же, отправляющиеся для торговли от руси (de Rugis) или от чехов (de Boemanis), если расположатся для торговли в каком-либо месте на берегу Дуная (Danubius)…» (Древняя Русь, 2010. С. 33).
Известный российский исследователь А.В. Назаренко, переведший на русский язык и опубликовавший этот и другие западноевропейские источники о руси, комментируя этот отрывок, пишет, что в раннесредневековых источниках название Rugi«неоднократно прилагалось к руси, что лежало в русле средневековой манеры использовать традиционную этно-географическую номенклатуру для обозначения современных народов… другое такое традиционное название руси в латиноязычной письменности – Rut(h)eni…» (Древняя Русь, 2010. С. 33).
А.Г. Кузьмин, высоко оценивая работы А.В. Назаренко, тем не менее, отмечал: «Им выявлено большое количество топонимов, личных имен, упоминаний Руси в источниках Австрии и Баварии. Автор обратил внимание также на некоторые сведения, свидетельствующие о связях этих областей с Киевской Русью в IX – XII вв. Но ценнейшие лингвистические наблюдения у него вошли в противоречие с принятыми историческими постулатами, которыми выявляемые автором материалы заранее отвергнуты как случайные, непонятные, недостоверные. И автор не сумел вырваться из плена «единой веры и единой меры». В итоге оказалось, что топонимами с корнем «рус» Подунавье засорили приезжавшие из Киева гости, а замену «ругов» «русами» автор не стал обсуждать и на лингвистическом уровне. Сказанное, разумеется, не упрек, а сожаление, что автор остановился на той черте, с которой могло бы начаться исследование, коренным образом меняющее многие устоявшиеся представления. А.В. Назаренко выявляет более десятка вариантов только для Южной Германии: Ruzi, Ruzzi, Rusci, Ruszi, Ruizi, Ruzeni, Reuze, Riuze, Ruhhia, Russia. Лингвистической закономерности перехода «г» в «с» или «т» на германском материале автор не находит. Если это так, то это тоже факт огромной важности. Он лишний раз свидетельствует о том, что «русский» вопрос на германском материале не решается. Необходимо расширение поиска по крайней мере до индоевропейского уровня. Ведь и полян-русь большинство исследователей считает славянизированным племенем» (Кузьмин, 1996).
Среди прочих западноевропейских источников выделяется «Хроника» Региона Прюмского, в которой вдова князя Игоря княгиня Ольга (в крещении Елена), правившая с 945 до 960 гг., названа королевой ругов: «Послы Елены (Helena), королевы (regina) ругов (Rugi), крестившейся в Константинополе (Constantinopolis) при императоре константинопольском Романе (Romanus), явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников» (Древняя Русь, 2010. С. 45).
Еще одно упоминание о неком короле ругов есть в «Генеалогии вельфов» и в «Истории Вельфов», в которых, в частности, говорится, что третья дочь «знаменитейшего графа Куно (Chuono)» вышла замуж «за короля ругов (Rugi)» (Древняя Русь, 2010. С. 190).
О «князе Ругии (dux Rugianae)» имеется упоминание в польских латиноязычных средневековых источниках: «один из младших сыновей Мешко, Владислав Лясконогии, в 1194 г. женился на Лючии, дочери князя Ругии Яромара I» (Щавелева, 1990. С. 105, 123).
Глубокий анализ западноевропейских источников, опубликованный известным польским историком Г. Ловмяньским в статье «Руссы и руги», привел автора к убеждению, что «вопрос наименования острова Ругии Rutheniaв житиях Оттона Бамбергского и четырехкратное выступление ругов в западных источниках (два раза в Германии, один раз в Англии, один раз во Франции) находят свою, так сказать, природную развязку на Руси, а в частности, в Киеве. Автору «Повести» было хорошо известно, что в его время в Ругии живут исключительно славяне; следовательно, вся варяжская Русь удалилась за море во главе с Рюриком. Автору было здесь незачем упоминать о славянской поднепровской Руси. Я полагаю возможным разрешить таким образом проблему «двух концепций начала Руси, о которых в последнее время так интересно писал А.Г. Кузьмин» (Ловмяньский, 1971. С. 50 – 53). В последнее время в научный оборот вводятся новые материалы (данные ономастики и археологии) и исследования, обосновывающие факт пребывания в Прибалтике русов уже в I – III вв. н.э. (Серяков, 2018).
В более позднее время была и «Пургасова Русь», упомянутая в летописи в контексте событий 1228 г.: «В то же лето Пурешев сын с половцами победил Пургаса, и перебил всю мордву и Русь Пургасову, а Пургас едва бежал с малым отрядом» (ПСРЛ. 1997, С. 451). «В этой связи нельзя не обратить внимание на наличие крупного островка именьковской культуры (славянской, по мнению В.В. Седова. – Авт.) в мордовских землях в бассейне Суры. Они слабо изучены и судьба этой группы именьковского населения остается неясной. Не были ли жители Руси Пургасовой начала XIII в. потомками этого населения?» (Седов, 2001. С. 13) (рис. 149). В свою очередь мы не исключаем возможности того, что Русью Пургасовой могли называться потомки рогов из списка покоренных Германарихом «воинственных северных племен» Иордана (см. главу V).
Результаты нашего исследования подтверждают точку зрения Г. Ловмяньского, А.Г. Кузьмина, В.В. Седова и других исследователей, полагающих, что Ругия/Русь в эпоху раннего средневековья и в более позднее время была, так или иначе, представлена в нескольких географических точках и связано это в первую очередь с расселением ругов/руси на разных территориях.
Такого рода ситуация для эпохи раннего средневековья была достаточно рядовым явлением. Весьма показателен в этой связи пример расселения болгар после смерти основателя Великой Болгарии хана Кубрата, который своим сыновьям «заповедал никогда не отказываться от совместной жизни друг с другом, чтобы благодаря добрым взаимоотношениям уцелело все находящееся под их властью. Они же, сочтя пустяком отеческие наставления, по прошествии недолгого времени разлучились друг с другом, отделив каждый свою часть народа. Первый сын по имени Баян, в согласии с завещанием отца, остался в прадедовской земле вплоть доныне, второй же, называемый Котрагом, перейдя через реку Танаис, поселился против них. Четвертый, перейдя реку Истр, располагается в Паннонии, находящейся ныне под аварами, став в подчинение местному племени. Пятый же, обосновавшийся в Равеннском Пентаполе, оказался данником ромеев. Наконец, третий брат, по имени Аспарух, переправился через реки Днепр и Днестр, поселился около Истра» (Никифор, 5 – 15).
Приведенный фрагмент из «Сокращенной Истории» патриарха Константинопольского Никифора интересен еще и тем, что в нем не содержится никакой информации о том, что какая-то (немалая) часть болгарского племени тогда же (в VI – VII вв.) переселилась на Среднюю Волгу. Этот факт был установлен исключительно по материалам археологических раскопок и подтвержден данными антропологии (Багаутдинов, Богачев, Зубов, 1998; Богачев, Ермаков, Хохлов, 1996).
Таким образом, на европейской карте середины Iтыс. между Средней Волгой, Кавказом и Дунаем должно было быть несколько мест обитания болгар – своего рода Болгарий. К слову, до настоящего времени окончательно не решен вопрос о том, каких же болгар разбил князь Святослав – волжских или дунайских.
Нам представляется, что модель расселения и взаимодействия ругов с местным славянским населением в Поднепровье, была типологически схожа с болгаро-балканской: пришедшие на Балканы тюрки-болгары восприняли язык и культуру балканских славян, но при этом дали вновь сформировавшейся народности свой этноним – болгары.
Сегодня есть все основания говорить о справедливости слов Повести временных лет о том, что руги – выходцы из придунайской провинции Норик – участвовали в этногенезе поднепровских славян: «так называемые норики, которые и есть славяне» (Повесть временных лет). «Можно так объяснить, что нарцы – это нечто ославяненное. Могут быть правы те, кто считают, что нарцы первоначально были пограничным со славянами племенем» (Трубачев, 2003. С. 334).
Сегодня практически всеми исследователями признается, что «все славянские догосударственные общности раннего средневековья (или, во всяком случае, огромное большинство) были в той или иной степени гетерогенны, сложились в результате смешения в ходе миграции группировок разной племенной принадлежности» (Горский, 2005. С. 86).
И, как нам представляется, именно руги, впоследствии называемые русью, вместе с другими народами славянского, балтского, финно-угорского, иранского происхождения составили этническую основу государства Русь.
Продолжение следует.
Ссылку на монографию и рецензию можно найти в Википедии (см. скрин). Обязательные экземпляры книги имеются в 16 крупнейших библиотеках страны, остатки тиража распродает сеть самарских книжных магазинов «Чакона».
Литература и ссылки см.: Богачев А.В., Кузнецов А.В., Хохлов А.А. Рутены – руги – русь: века, дороги, судьбы» Самара, 2019. 336 с.
[1] Авторы книги «Введение в кельтскую филологию», которая по праву считается «Библией кельтологов, ведь до сих пор она остается наиболее общим, но в то же время наиболее полным изданием, необходимым всем, кому в ходе исследовательской работы приходится обращаться к кельтскому материалу» (Мурадова, 2006. С. 1).
[2] Зачастую именно цвет (ленточки-нашивки на головном уборе, футболки, «малиновые пиджаки» и т.п.) являлся и является базовым визуальным элементом в системе распознавания «свой-чужой» и на полях минувшей Гражданской войны (красные, «белые, зеленые, золотопогонные»), и на современных спортивных площадках и т.д. Исследованиями было установлено, что, к примеру, этноним половцы восходит к цвету соломы и т.д.