Максим Курочкин ушёл. Его голос будоражил. Мужское сердце. Звучал в зачарованной памяти. Эти ноты и интонации забыть было невозможно. Сильный и чистый, он изливал чудесное ангелоподобие. Парню петь бы. В церкви. Таких голосов не существовало. Поразительно, насколько природа загадочна. Делая подростка мужчиной, она забирает у него по-детски высокий голос. Для любимой женщины. А мужчину, случайно лишая мужского, возводит в гении, возвращая ему бесподобно звучащий голосовой инструмент, который слушать и слушать бы, как молитву…
Лейтенант Ставров, чтобы прийти в себя, полил разухабившиеся цветы, как называл их подполковник Лихачёв, Сергей Александрович, начальник местного отделения милиции. Порученное ему дело, уже с самой сути, выглядело трагическим, словно убийство, самое изощрённое, только половое, где человек жив, но душевно мучается, как под пыткой. В собственной копилке молодого милиционера хранилось около пятнадцати дел, раскрытых в одиночку. Каждое из них было особенным. Почему-то повторов не происходило. У каждого был свой стиль и свой сложный замок, к которому надо было подобрать свой золотой ключ. Вот и это происшествие не стало лёгким. Единичное в своём роде, оно требовало глубоких знаний. Михаил Петрович с благодарностью небесам проводил бывшего спортсмена, обнажившего, может быть, сам не понимая этого, главных фигурантов бесчеловечного преступления и, обсудив детали, с мамой, на обеденном перерыве, отправился, по его окончании, на допрос первой соучастницы преступления, возможно, потенциальной преступницы, Ирины Мальгиной, домашний адрес которой Максим указал в заявлении. Евгения Давыдовна, выслушав сына, одобрила его аналитическую выкладку. Незаметный конец нитки большого клубка был найден. Предстояло, долго ли, коротко, размотать его, чтобы увидеть, что на другом конце. А там мог быть кто угодно. Конечно, человек! Как всегда! Изречение, сказанное сразу двумя девушками штангиста, – «Господь наказал!» – не просачивалось сквозь тонкие умственные фильтры Михаила Петровича и не выдерживало даже мягкой критики: ведь результат содеянного относился к рукотворному.
Ирину, к счастью, удалось застать дома. В отсутствие работающих родителей, на низших должностях, серьёзная девушка кропотливо вывязала детские вещи, чем, собственно, пыталась заработать на свадьбу с Максимом, которого, несмотря на печальные обстоятельства, продолжала крепко любить и мечтала вернуть, во что бы то ни стало, если даже ей придётся перед ним встать на колени, будто перед иконой. Она только искала подходящего момента. Встретить на улице не получалось. Прийти к нему – не пустил бы. А вот в церковь ходил. Недавно начал. Как и любимая. Но выслушает ли?! Поймёт ли?! Вообще, захочет ли видеть?! А сама Ира пожелает ли, после того, что ей придётся пережить?! Ведь невеста не знала ещё, что на неё в милицию подано заявление.
Михаил Петрович представился и сообщил, по какому он делу. Основная подозреваемая пригласила войти. На лице проявился девичий испуг, а чистая душа ушла в пятки. В горле пересохло, отчего некоторые слова произносились почти шёпотом. Максим выполнил своё обещание, когда в грубой форме прогонял её, заявить в милицию. Пришлось объясняться.
– Итак, – после заполнения формальных данных сказал лейтенант Ставров, осматривая скромное жилище – малогабаритную однушку, поделённую платяным шкафом на две части: родительскую, больше, а Иринину, меньше, – как вы понимаете, проблема серьёзная. Я сейчас задам вам несколько вопросов, а вы на них честно ответите. Чтобы доказать вашу невиновность, мне нужна исчерпывающая информация. Я буду говорить так же тихо и спокойно, как и вы, Ирина. Бояться меня не надо. Мне почему-то чувствуется, что то, в чём вас обвиняет Максим Курочкин, исходит не от вас. Давайте разберёмся вместе!
– Хорошо, – согласилась девушка, открытая для контакта. – Скажу всё, что знаю. Спрашивайте.
– Когда и как вы познакомились с Максимом? – приготовился записывать показания внимательный лейтенант.
– Нашей любви и года нет, – с огорчением ответила Ирина, – а уже разбежались. Максим любил другую. Марию. Ладыгину Марию. Я, она и Максим вместе учимся. В институте. Только он физрук, а мы – «первоклашки». Ну, так называют будущих учителей начальных классов. Их чувства развивались на моих глазах. Всего девять месяцев. Маша писала для Максима все рефераты, помогала ему выполнять домашние задания, решала многие его проблемы. Мне кажется, она ему не нравилась. Они расстались. Штангист увлёкся мной. Он был давно моей несбыточной мечтой. Мне повезло. Максим сам признался мне в любви. Я стала делать для него всё то же, что и Маша. Мозги-то у спортсменов недотягивают. С Машей я никогда тесно не дружила…
– Ирина, мне известно, что вы ставили Максиму женские гормоны, – сообщил Михаил Петрович. – Что из этого вышло, вы в курсе. Собственно, по этому факту формируется уголовное дело. Где вы их доставали, когда препараты данной категории запретили?
– Максим меня не захотел слушать, – призналась влюблённая девушка. – Когда всё понял, накричал и выкинул на улицу. Я не знала, что гормоны женские. Правда. Я ставила ему тестостерон. Доставала нелегально. Ампулы были не подписаны. Без упаковок. Без инструкции. Он посвятил меня в это дело. Почти сразу же. В день наших первых робких отношений. Я поговорила с девчонками на курсе, и Маша Ладыгина откликнулась. Не знаю как, но она передавала мне их. Либо Маша виновата, либо тот, кто ей доставал. Лекарства длительного действия, сказала она; что одна инъекция будет работать больше месяца; попросила колоть ампулы каждый день трижды. Это много. Даже я понимала. Но я колола…
– Вы видели, что происходит с Максимом, Ирина. Ужасно! Жили с ним вместе. Почему не задумались? – спросил милиционер.
– Да я не знала ничего! – воскликнула студентка. – Эту его женскую грудь в глаза не видела! Он стал поправляться. Потерялась форма. Вот и всё! Простите, Максим никогда при мне не раздевался. Догола. Всегда был в футболке, спортивных штанах или шортах. Чтобы не смущать. У нас с ним пока нет физической близости. Ну, вы понимаете?..
– Да-да, Ирина. Продолжайте, – предложил следователь. – А что Маша?..
Продолжение следует...