оглавление канала, часть 1-я
Но позволить теперь себе отключиться я не могла. Это означало бы неминуемую гибель. Преодолевая эту мерзкую тошноту и сильное головокружение, я стала подниматься, опираясь спиной о ствол дерева. В глазах еще стояли красные круги, но я слышала треск ломаемых кустов. Чудовище пробиралось ко мне, и его неукротимая жажда крови и желание добить свою жертву чувствовались даже на расстоянии. Одной рукой я подхватила горсть снега, чтобы немного остудить разгоряченное лицо, а другой достала из-за пояса свой боевой топорик, осознавая, что это оружие при моем состоянии почти бессмысленно.
Снег немного привел меня в более или менее вменяемое состояние, и я наконец стала различать предметы. Громадная туша чудища неотвратимо приближалась ко мне, продираясь сквозь заросли. Оскаленная пасть с желтыми клыками, покрасневшие от ярости в предчувствии крови глаза и растопыренные лапы с острыми когтями – так выглядела моя смерть. Но умирать мне сейчас было никак нельзя. Кто тогда остановит Мормагона? Сцепив зубы, преодолевая боль, которая разламывала мое тело на куски, я левой рукой вынула нож. Мой верный друг из харлужьей стали удобно лег в ладонь, словно говоря мне «не бойся, я с тобой!». Сколько схваток мы выдержали с ним, сколько врагов было им повержено, и сейчас я готовилась вновь напоить его вдосталь черной вражьей кровью! Я наклонилась немного вперед, чуть согнув ноги в коленях, готовясь к ближнему бою. Чудище шло прямо на меня, слегка опустив голову и выставив вперед свои когтистые лапы, готовые сграбастать свою добычу, чтобы растерзать на мелкие клочки. Когда до столкновения оставалось всего несколько саженей, он издал громкий рев и удвоенной скоростью, кинулся ко мне. В самый последний момент перед столкновением, я, пригнувшись под его растопыренными лапами, перекатилась по земле, оказавшись сбоку от него, и сразу вскочила на ноги. Зверь со всего маху ударился о ствол дерева. Могучая сосна загудела от этого удара. Вниз посыпались старые иголки, и хлопья снега. На несколько мгновений это его сбило с толку, и он принялся очумело трясти головой. А я, не дожидаясь пока чудовище опомнится от столкновения с деревом, ударила сзади со всей силы топориком ему по хребту. Лезвие топора вонзилось в плоть с громким чавканьем, захрустели кости. Зверь, распрямившись, заревел на весь лес от боли, черная кровь хлынула из раны. Такой удар способен был свалить с ног здорового медведя. Но для моего противника рана, увы, не стала смертельной, и чудовище не было повержено. Только, как мне показалось, рассвирепело еще больше. Резко крутанувшись на месте, так, что рукоять топора вывернулась из моих рук, он опять набросился на меня с удвоенной яростью. Я пригнулась, и поднырнув под его растопыренные лапы, приблизилась почти вплотную к зверю. Не медля ни мгновения, одним точным и сильным ударом вонзила лезвие ножа по самую рукоять в лохматое тело. Мой враг шарахнулся в сторону от меня, опять заревев на весь лес от боли так, что с верхних веток деревьев вниз хлынула лавина снега. Он схватился одной лапой за раненый бок, из которого во все стороны хлестала черная, словно деготь, кровь, а другой приложил меня так, что я кубарем покатилась вниз по склону, почти к самому входу в подземелье, и больно шибанулась о ребро расколотого камня. В груди у меня что-то треснуло, и я почувствовала солоноватый вкус собственной крови во рту. Попыталась подняться, но резкая боль заставила меня скрутиться в клубок, словно гусеницу на листе. Краем глаза я видела, как чудовище, с громким ревом, разбрызгивая по сторонам собственную кровь, большими скачками кинулось ко мне. Но подняться на ноги, чтобы достойно встретить неизбежное уже не доставало сил. И с неотвратимой ясностью я вдруг поняла, что это конец. И даже в этой ситуации, сдаваться без боя я не собиралась. Мой нож, весь перепачканный клоками вонючей шерсти и вражеской черной кровью, все еще был при мне. Я подумала, что если мне суждено умереть, то уж я постараюсь прихватить своего врага вместе с собой. И тут, почти в тот момент, когда зверь навис надо мной громадной вонючей глыбой, собираясь довершить начатое, случилось неожиданное.
Откуда-то сверху, со склона горы, метнулась серая молния, и громадный волк с черной полосой по хребту, со всех четырех лап заскочил на раненного монстра. Лютый!!! Чудище пошатнулось, не ожидая нападения и обиженно заревело. По волчьей повадке, Лютый рванул нижним клыком по шее своего противника, стараясь перерезать врагу горло. Зверь снова взревел от боли, беспорядочно замолотил лапами в воздухе, пытаясь скинуть волка. Но Лютый, ловко увернувшись от смертоносных когтей, вцепился мертвой хваткой в загривок чудища, и стал молча рвать его со всей своей волчьей яростью. Зверь взревел так, что заложило уши, а птицы со всей округи, переполошившись от этого рева, поднялись в небо и там кружили над самыми кронами деревьев с тревожными криками. Лютому, наконец, удалось сбить своего противника с ног, и они покатились вниз по склону огромным кроваво-грязным клубком, в котором уже невозможно было разобрать, где волк, а где его враг.
Не сумев подняться на ноги, я встала на четвереньки, и, закусив губу, чтобы не орать от боли, поползла, проваливаясь в глубоком снегу, вниз, к месту схватки. Каждый вершок я преодолевала так, словно это была верста. Испарина выступила у меня на лбу, и боль рвала мое тело на части. Но я продолжала ползти, сплевывая скопившуюся во рту кровь. Время от времени, я просто падала лицом в снег, думая, что уже больше не смогу сдвинуться с места. Но, немного отдышавшись, вновь поднималась на четвереньки и продолжала упрямо ползти туда, где ревущим и рычащим окровавленным комом катались, сцепившись мертвой хваткой по земле, волк и чудовище, в надежде успеть помочь Лютому, если зверь будет его одолевать.
Я упустила тот момент, когда в лесу стало тихо. В моем воспаленном от невозможной боли мозгу осталась всего одна единственная мысль: я должна поднять руку, чтобы переставить ее чуть-чуть вперед, а затем, подтащить к ней ногу. И ничего больше. Словно я уже не была человеком, а какой-то деревянной куклой, покорно выполняющей чьи-то простые команды. Просто продолжала ползти по снегу, воспринимая каждый преодоленный вершок, как огромную победу, а за мной тянулась ярко-алая дорожка из пятен крови. Остановилась только тогда, когда почувствовала на своем лице шершавый теплый влажный язык волка. Подняла взгляд. Лютый стоял надо мной и тихонько, по-щенячьи, жалобно поскуливал. На его боку была видна рваная рана, сочащаяся кровью, след от когтей зверя. С великим трудом чуть приподняв голову, я увидела, что само чудовище лежало окровавленной кучей ветоши чуть дальше. Он был мертв. Я попыталась обнять своего спасителя за шею, но сил хватило только на то, чтобы ткнуться головой в лапы волка и так замереть, испытывая от собственной неподвижности чувство облегчения. Мне показалось, что земля с небом поменялись местами, и мир перестал для меня существовать.