Это было давно, еще в молодости. Как-то я стала ныть и жаловаться на жизнь, вероятно, небеспричинно, а мой собеседник мне ответил: "Два человека смотрят сквозь тюремную решетку. Один видит грязь, а другой - звезды". Серьезный аргумент, чтобы прикусить язык и задуматься. Самое обидное, что я не помню, кто именно мне это сказал, на саму фразу запомнила навсегда и мысленно благодарю этого человека.
"...У замка, на территории которого мы расположились, очень красивое название – Беллинглиз. Разве это не очаровательно? Мне придется написать сонет, чтобы запечатлеть его, по примеру того, как кольцо изготавливается специально для драгоценного камня. Это чудесный старинный особняк семнадцатого века, окруженный роскошным поместьем. В «Мод» есть очень изысканные строки о сирени (или лаврах) вечером у старого усадебного дома, но я не могу вспомнить. Найди их, пожалуйста, и пошли мне".
Как вы думаете, кто и кому написал это письмо? Что за искусствоведы беседовали о высоком?
Как ни удивительно, но это письмо с фронта. 13 мая 1916 года его написал Алан Сигер, молодой американский поэт, воевавший добровольцем в составе французского Иностранного легиона. Адресатом была крестная Алана миссис Уикс.
Алану Сигеру оставалось жить менее двух месяцев. Сонет о замке Беллинглиз он написать успел.
БЕЛЛИНГЛИЗ
I
В начале зеленеющей равнины,
В Пикардии, с холма сбегая вниз,
Красуется - хоть сразу на картину ! -
Большой прекрасный замок Беллинглиз.
Я шел в тени меж рощ, лугов и пашен.
Я всматривался в зеркало пруда,
Где видел отраженье стен и башен –
Их там ласкала чистая вода.
Погибну ль завтра - стройте здесь гробницу:
Ведь по весне могила обновится –
Цветенье будет, воркованье птиц!
Здесь пара любящих пройдет по лугу,
И парень обоймет свою подругу,
Под светлым взглядом Месяца зениц.
II
Давно ль охотничьи рожки звучали,
Разнообразя дни и вечера,
А нынче ливни из свинца и стали
И залпы пушек с ночи до утра.
Но из весны ни капли не изъято.
Скворцы о ней щебечут там и тут.
И рады солнцу теплому солдаты,
Под проволокой ландыши цветут.
Ну, как не сжалиться над тем цветком!
Он так дрожит под залповым огнём,
Когда враги пытаются пробиться.
Над замком, простоявшим сотни лет,
и всюду - бледное сияние ракет.
Мы бережем французскую границу.
Действительно ли этот мальчишка помышлял быть похороненным в столь красивом месте или это просто украсил свое стихотворение такой метафорой, мы никогда не узнаем. В довоенной поэзии Алана Сигера тема смерти тоже звучала, но как некий апофеоз неизбежности, привносящей в жизнь особую остроту.
...я за звездой путеводной иду,
Ведь цель моя – жизни искать красоту,
Пока не наступит чреда перемен,
Бутон из цветка превращающих в тлен.
Но даже смирившийся с общей судьбой,
Тот мир, что в романтики шлейф облачен,
Всем сердцем я буду любить, ведь такой
Прекрасный для счастья он был сотворен.
Отрывок из "Оды Антаресу". Перевод мой.
Красавица моя ! Назначенная смерть
Меня осудит лечь навеки одиноко,
Куда ни занесёт лихая круговерть –
В пустыню на песок, не то в струю потока.
Так воссияй тогда, в бреду моем дразня,
Как в прошлом без конца тревожа и волнуя
В восторге, став такой желанной для меня,
И слившись вновь со мной в безумном поцелуе.
Отрывок из стихотворения "Ты вспомнишь ли потом...". Перевод Владимира Кормана.
Однако эта тема, прозвучавшая неоднократно в военных произведениях Сигера, в итоге так и не обрела ни мрачного, ни фатального пафоса. Вершиной его поэзии о смысле жизни и страхе смерти стал шедевр под названием "Мактуб".
Будет неверно говорить, что Алан Сигер мечтал о смерти или предчувствовал ее, а стихотворение I Have a Rendezvous with Death тому доказательство. Как и любой человек, особенно молодой и полный сил, Алан хотел жить. Просто благодаря своему пытливому чистосердечному восприятию мира он знал о мироздании и законах бытия больше, чем простой обыватель, а в вопросах чести и совести опирался на жесткий внутренний стержень.
В июле 1915 года от писал матери:
Тебе не нужно переживать о том, что я могу не вернуться. Шансы примерно десять к одному, что этого не произойдет. Но если это все же случится, тебе нужно гордиться, как спартанской матери, и чувствовать, что это твой вклад в торжество дела, правоту которого ты так остро ощущаешь. Каждому следует принять участие в этой борьбе, которая должна оказать решающее влияние не только на вовлеченные в нее нации, но и на все человечество. Не должно быть нейтральных людей, но каждому следует взять на себя какую-то часть общего бремени.
Если бы такая большая часть выпала на твою долю, ты была бы намного выше других женщин и, соответственно, могла бы гордиться. Не о чем было бы жалеть, потому что я не мог поступить иначе, чем так, как поступил и думаю, что я не смог бы сделать ничего лучше. В конце концов, в смерти нет ничего страшного. За ней может стоять нечто даже более прекрасное, чем жизнь. Она не может быть чем-то плохим для хорошего солдата.
В деревне, в бою за которую Алан погиб, установлена посвященная ему памятная доска с таким текстом (перевод с французского мой):
Памяти Алана Сигера, поэта – легионера.
Родился 22 июня 1888 года в Нью-Йорке. Погиб за Францию в Беллуа 4 июля 1916 года.
Июль 1916 г. Деревня Беллуа-ан-Сантерр превращена немцами в неприступный лагерь. Ее от французских позиций в Ассевильере отделяет 800-метровая равнинная местность без деревьев и кустарников.
Маршевый полк Иностранного легиона получает приказ захватить деревню. Идёт дождь.
4 июля в шесть часов вечера легионеры первой штурмовой волны, в которую входил Алан Сигер, начинают наступление. Немецкие пулеметы, замаскированные на подступах к Беллуа-ан-Сантерр, открывают огонь. Алан Сигер получает несколько ранений и падает.
Легионеры берут Беллуа, но немцы контратакуют, бои продолжаются всю ночь. Раненых спасти невозможно. Дождливой ночью слышно, как молодой поэт поет песню на французском языке. Затем его голос затихает. Легиону удается отстоять Беллуа. Потери огромные: 800 человек.
Аллан Сигер погиб в День Независимости США. Вместе со своими товарищами, павшими за Францию, он покоится в некрополе на воинском кладбище в Лихоне. После войны его родители посетили деревню и подарили жителям фруктовые деревья и колокол с памятной надписью.
Церковная колокол, подаренный жителям деревни родителями Алана Сигера был утрачен во время боев в 1940 году. Новая яблоня была посажена племянницей Алана Сигера Пэгги Сегер в 1988 году к 100-летию со дня рождения Алана.
Но Алану не суждено было упокоиться в этом тихом сейчас месте. В могилу, где Алан был похоронен изначально вместе со своими погибшими товарищами, попал снаряд, и потому, когда осуществлялось перезахоронение, его тело не смогли официально опознать. Алан Сигер покоится в склепе №1 на воинском кладбище в Лихоне.
На этом кладбище благодарные французы установили памятный знак в память об Алане.
В правой части мраморной плиты приведен фрагмент из стихотворения "Беллинглиз" на английской и французском языке.
Oh, should I fall to-morrow, lay me here,
That o'er my tomb, with each reviving year,
Wood-flowers may blossom and the wood-doves croon;
And lovers by that unrecorded place,
Passing, may pause, and cling a little space,
Close-bosomed, at the rising of the moon.
Перевод (поэтический):
Погибну ль завтра - стройте здесь гробницу:
Ведь по весне могила обновится –
Цветенье будет, воркованье птиц!
Здесь пара любящих пройдет по лугу,
И парень обоймет свою подругу,
Под светлым взглядом Месяца зениц.
Эти стихи звучат диссонансом к тому месту, где они находятся. Воинский мемориал в Лихоне - не место для романтических прогулок. Все получилось совсем не так, как мечтал Алан.
А в замке Беллинглиз сейчас располагается четырехзвездочный отель.
И ничто там уже не напоминает о страшной войне. И может даже хорошо, что юный солдат, когда-то очарованный этим замком, упокоился не там, а на воинском кладбище вместе со своими товарищами. А то, что строки не совсем по теме - так это не важно. Главное, что эти они живут, и теперь благодаря усилиям переводчиков мы можем их читать на русском языке.
Всё, что не любовь...
Всё, что в мире не носит названья "любовь",
Для меня означает: никчемные дни,
Храм забытый, без службы оставшийся вновь,
Запустелый алтарь, где не светят огни.
Или лучше не знать эту страсть вообще,
Не вздыхать, созерцая разрушенный храм,
Чьи руины в густом утопают плюще,
Где псалмов не поют и не жгут фимиам?
С крыльев бабочки синий и желтый исчез,
Яркой радуги тоже поблекли тона,
И она растворилась в просторе небес,
Ибо долгая жизнь красоте не дана.
Нет, я медлить не стану, я буду любить,
В эту жизнь меня новая радость зовёт:
Дух и плоть бытия,- и еще, может быть,
Плеск волны и певучего ветра полёт!
Перевод Долгопольского Л. И.
Уважаемые читатели!
Подписывайтесь на канал Смотри в Корень. Здесь скоро появятся новые материалы о жизни и творчестве Алана Сигера.