Когда я упоминаю, что я мать-кукушка, то все всегда интересуются, а как мои дети. Что с ними стало? Я всегда отвечала на эти вопросы сама, но тут вот решила дать слово им самим. У меня трое детей. Средний и младший отписались сами в предыдущей моей теме, а старший написал целый рассказ. Он раньше всех лишился матери, я родила его в 20 лет, и жила тогда со свекрами. Свекры решили, что ребенка надо от меня спасать, и как только я бросила кормить его грудью, забрали к себе и воспитывали сами. Я почти с ним не виделась, меня к нему не пускали, а самой выдрать ребенка у родни мужа я не смогла, даже не пыталась. Это было много-много лет назад, я попросила сына рассказать о себе, вот его рассказ.
***
Детских-детских воспоминаний с мамкой у меня не так уж и много. Очетливо помню, как расширял и углублял шлицевой отверткой шель между досками в полу, надеясь найти клад и заявляя, что это моя "кайолка", на что мама заметила, что это может и не кайло, но и на отвертку похоже уже мало. Помню какой-то скандал, что-то там нервно и громко выговаривают друг другу мама и бабушка, ее свекровь. Дед пришел из кухни, в руках нож, руки красные от свекольного сока, твердым, и усталым голосом что-то говорит, скандал утихает. Понятия не имею, что там случилось, я еще не умею воспринимать слова. Помню, как пытался обмануть маму и сделать вид, что читаю стих в книге, хотя читать еще не умею, просто вижу картинку в книге и знаю наизусть, какие слова надо говорить, если видно эту картинку. Мамка убегает к кому-то с криком "Он читает!"
Мне лет двенадцать, младший брат выдергивает меня встретиться с мамой, я встречаюсь, сидим вроде как на скамейке на автобусной остановке, на улице лето. Разговора толком не помню, ну что-то там наверное мне мама наговорила. Не воспринимаю ее как-то особенно, просто взрослая тетка, которая что-то там тебе говорит. Мало ли взрослых теток что-то говорит мне в этом возрасте, не слушать же их всех. Покупает два диска с музыкой, какую-то там антологию чего-то там, который просто канул в Лету, и "Русский вопрос" А. Дольского, состоящий, в основном, из зарисовок жизни трушных таких алкашей, "Ноктюрн" с того альбома вообще считаю лучшей песней об алкоголизме. Ну это сейчас, с высоты, так сказать, некоторого жизненного опыта, а тогда я в это всё вообще не въезжал, слушал этот диск просто как набор аудиоанекдотов про алкашей, мда. Ах, да, в этих песнях еще и отличная гитара, из-за этого, собсна, диск и был куплен в подарок, но это до меня дошло еще позже, где-то к тридцати.
Мне семнадцать (восемнадцать?), я жизнерадостный глупый первокурсник уральского политеха, еду в Тобольск, повидать перед смертью бабушку, которая мамина мама. Тяжело дышащая старуха в постели берет меня за руку, делится какой-то там мудростью невпопад типа :береги жену*, ну ок, чо. Сижу с мамкой и Веркой на кухне, там же неразумный еще толком самый младший брат, ему года два-три, наверное. Хочется курить, стесняюсь курить при маме, сижу терплю часа два, потом все же закуриваю. Разговариваем какие-то разговоры, мамка ведет меня в кремль, в краеведческий музей, показывает этот ее вид с обрыва на старый город. Я тогда еще не знаю, куда надо смотреть и чем восхищаться, меня интересуют гораздо более серьезные вещи, например, почему вокруг одно тупое б***дло, мешающее построить на земле технологический рай для всех и каждого. Сидим в какой-то летней кафешке, где вопит громкая стремная музыка. бухают в углу какие-то типы, берем хреновый кофе с хреновым коньяком, это чуть ли не первый мой опыт посиделок в подобном месте. Мамка говорит, что всегда хотела посидеть со взрослым сыном в кафе, мечта типа такая у нее.
Мне без десяти дней девятнадцать, я пью пиво из полторашки в тамбуре общаги. В тамбур врываются какие-то люди, говорят, что я ограбил девочку, ставят лицом к стене. Я настолько пьян, что опираюсь лбом на стену и засыпаю. Четыре месяца тюрьмы до суда, прокурор запрашивает три с половиной года колонии общего режима. Я невиновен, но поехал бы в зону, если бы не мама, которая подняла шухер в своей жежешечке, нашла по связям адвоката, нашла несколько килобаксов ему заплатить и выдернула меня из-под пенитенциарных молотков, мне дают условку и выпускают из зала суда, а потом на пересмотре дела вообще оправдывают. Через пару лет я в рамках обычного панковского дебоша отрываю телефонную трубку от уже никому толком не нужного в 2008 телефона-автомата, меня задерживают, я получаю штраф в три тыщи рублей и свою вторую уголовную статью, на этот раз полностью заслуженную двести четырнадцатую, вандализм. Мама потом мне как-то выговаривает, что, мол, я тебе таких-то характеристик там понаписала, незаслуженно задержанный мальчик-колокольчик, ага, а ты второй раз залетаешь. Впрочем, беззлобно, со своей обычной легкой иронией.
Мне двадцать, я с другом еду автостопом из екб в пиииитер, по дороге заезжаю к мамке на белорусскую и остаюсь там на неделю. На квартире вписка, там же Верка, еще какие-то люди, в квартире беспорядок и абсолютная беззаботность, настолько уютно, что я даже в питер не поехал, друг сгонял один. Я почему-то проникаюсь к мамке безграничным доверием, спокойно ей рассказываю какие-то волнующие меня истории. Мамка наверняка думает, что ну надо же быть таким жизнерадостным дебилом, но виду не подает, слушает внимательно, не осуждает, вспоминает что-то из собственной молодости. Друг возвращается из питера, на следующее утро часу в пятом, мы хватаем рюкзаки и сваливаем обратно в екб. Просто пора ехать, а прощаться в этом возрасте мне еще не нужно, да и спят же все, а автостоп благоволит тем, кто к восходу солнца уже на трассе.
Мне двадцать три или около того, я приезжаю к мамке в Мытищи и живу там месяц или около того, решил понаехать в Москву. Кончилось это тогда ничем, я же еще понятия не имею, что такое трудоустройство и зачем вообще нужно работать. Хожу за месяц буквально на полтора собеседования, сижу в интернетах как сыч на выделенном мне ноуте, участвую в каких-то очень важных спорах. Начинаю потихонечку ныкать себе сдачу из магазина и попивать на нее незаметно крепкое пиво. Понимаю, что подобная жизнь вряд ли поспособствует укреплению родственных связей, сваливаю обратно мыкаться как-то самостоятельно. Не слышу в свой адрес ни единого упрека, кстати говоря.
Мне тридцать четыре, меня выпускают из дурки после психоза, в анализах всякая дрянь. Мамка теперь знает, что я н******н, считает, что я попал в страшную беду. Особо ее не успокаиваю, ну а что я ей скажу с грязными-то анализами, я уже достаточно взрослый, чтобы знать, как мало значат слова. Она меня селит на пару месяцев к брату, всё по классике, надо вырвать н*******на из среды, ага. Сижу на этой квартире пару месяцев, затем у брата кончаются деньги на аренду, он ищет более кредитоспособного руммейта себе, а я возвращаюсь жить к другу, у которого и жил раньше.
Мне тридцать шесть, я переезжаю жить в Москву, просто потому, что нашел достаточно дешевый вариант съема. Мыкаюсь по каким-то дноработам, пытаюсь как-то заработать хоть каких-то денег без навыков, образования и привычки ежедневно ходить на работу, живу обычной в общем-то жизнью гастарбайтера. Взрослею, короче говоря. Мамка живет в паре станций метро от меня, стараюсь ее выдергивать пару раз в месяц куда-нибудь на фудкорт рядом с домом, посидеть поговорить кухонные разговоры, вот теперь это уже больше похоже на посиделки со взрослым сыном в кафе. Бурцев меня за что-то недолюбливает. Я не понимаю, за что именно, но мне так-то это и не важно, сейчас бы тратить силы и нервы за расположение взрослого дядьки со своей картиной мира. Мамка давно уже не мудрая-премудрая старшая подруга, обычная себе взрослая тетка, в чем-то разбирается, в чем-то нет, ну а как еще-то. Иногда эти посиделки наполняют мудрыми мыслями, иногда уютом и спокойствием, а иногда опустошенностью и непониманием, зачем я вообще туда хожу.
Теперь, собственно, к вопросу. Со мной произошло в жизни достаточно много плохого, у меня так себе воспитание и жизненные установки, я всегда был раздолбаем и му**лой, но никогда ни о чем из этого я не думал "а вот это вот со мной произошло из-за того, что меня бросила мамка, ууу, ненавижу, всю жизнь испортила мне". Весь мой подростковый бунт, всё презрение к тупым ограниченным предкам, вся злоба за первые жизненные неудачи — всё это досталось бабушке, а мамка всегда была белой и пушистой, впишет если надо, накормит, выслушает, поддержит, не осудит никогда. Мое поколение в принципе поколение с разрушенными семьями, время такое было. Ну, у большинства папки вышли за сижками, а у меня мамка. Бросила и бросила, не в сточную канаву бросила же, я рос без всего вот этого отечественного нуара, никаких там "Похороните меня за плинтусом", никаких "Волчков". Родители отца были вполне обеспеченными людьми по меркам уральского мелкогорода, бутеры с черной икрой, первый комп в девяносто шестом году, вот это всё. Как человек, женившийся в восемнадцать по залету, убежавший от семейной жизни через три года и после этого никогда не видевший сына, не могу ее обвинять вообще ни в чем. Прекрасно понимаю, какой ветер в голове гуляет в двадцать с небольшим лет. Не понимаю, как у нее в голове одновременно уживаются правильные мысли о невозможности изменения прошлого и отбрасывания много лет ненужного никому чувства вины, вот эти лишние штрафные круги в биатлоне и т.д., но при этом телега на тему "я тебя брооооосила, ты травмированный, виноваааатая йа" заводится с завидной регулярностью. Просто люблю, стараюсь не расстраивать сильно, слегка огорчаюсь, что не могу особо помочь деньгами, ведь уже вроде как давно пора бы, а что-то сам очень неустроенно живу. Знаю, что мамка много в интернетах пишет, но читать ее посты не читаю, я же мальчик всё-таки, у меня совсем не ее взгляд на многие вещи.