Сыну летом исполнится 8 лет. Запасной год на «отсидеться в садике» использован. На горизонте угрюмо замаячила школа, но прежде — прохождение психолого-медико-педагогической комиссии (ПМПК). Этому чудесному бюрократическому мероприятию посвящу статью-исключение из цикла ЗПР.
Ранее я писала, что данный цикл статей исчерпал себя, тему я раскрыла достаточно, свой опыт описала подробно, всех сочувствующих и товарищей по несчастью обняла-приподняла, поблагодарила за добрые слова и пожелания. Не являясь коррекционным педагогом или каким-бы то ни было специалистом в этой сфере, а просто мамой, столкнувшийся с этой проблемой, не вижу смысла высасывать из пальца темы детского здоровья и развития.
Но на особенно животрепещущие темы поделиться своей точкой зрения желание осталось. Поэтому сегодня на повестке дня ПМПК перед школой.
С конца прошлого года родители выпускников нашей коррекционной садиковской группы тревожно ожидали оповещения о прохождении школьной ПМПК. На нее направляет детский сад. Отмашку о начале подготовке к ПМПК получили в конце января.
В течение месяца необходимо было у участкового педиатра взять выписку из истории развития ребенка, в местном детском ПНД пройти психиатра, логопеда, психолога, снова психиатра (после получения заключений логопеда и психолога), получить у дефектолога группы характеристику на ребенка, еще пару-тройку согласий-заявлений-разрешений-расписок кровью и радостно отнести это всё секретарю ПМПК и записаться на саму комиссию. Чувствуете, как повышается градус бюрократии?
Естественно, ни о каких частных врачах/специалистах речи идти не может. Только государственный ПНД, только хардкор! Стоит ли говорить о том, что записаться к узким специалистам в ПНД в строго обозначенный отрезок времени — задача со звездочкой. А для работающих родителей без бабушек и дедушек — с тремя звездочками.
Началось мое «любимое» жонглирование ребенком, врачами и отпрашиваниями с работы. Когда все врачи были практически пройдены, все драгоценные заключения собраны и мы были на низком старте, чтобы подать документы и записаться на ПМПК, произошло нечто из ряда вон.
В саду собрали врачебную предшкольную комиссию. Оповестили о ней за пару дней с пометкой о том, что выпускникам в такой то день обязательно быть в саду, ибо ВРАЧИ придут! У меня сразу мелькнула мысль о том, что что-то тут не чисто. Не слишком ли много врачей? Мы же ребенка в школу отправляем, а не в космос.
В положенный день привожу своего юношу выкупанного, гладко выбритого, почти с накрахмаленным воротничком, ибо ведь ВРАЧИ! И убегаю на работу.
Едва успеваю добраться до работы, звонит воспитатель и весьма прискорбным голосом сообщает, что врачебная комиссия в саду подразумевает присутствие родителя в момент её проведения. Вынь да положь, метнитесь-ка кабанчиком Вы, мамочка, обратно в сад, да поскорей, а то комиссия начнётся через 5 минут.
В тот момент у меня задергался глаз, а с ним зашевелились все волосы (не только на голове). Выразив воспитателю и его руководству свое решительное несогласие с такой организацией всего процесса, я осталась на работе, кабанчиком в сад метнулся супруг, вернувшийся с суточного дежурства.
Каково же было мое мягко говоря удивление, когда вечером супруг поведал мне, что садиковская комиссия представляла собой экспресс-дубляж всех тех врачей и специалистов, которых мы самостоятельно проходили в ПНД.
Собрав в итоге всю эту кипу дублирующих друг друга, нужных и не очень документов, мы отнесли их секретарю ПМПК и узнали свой день проведения комиссии.
Волнуясь и переживая, как всё пройдёт, я даже пыталась немного «готовить» сына к этому мероприятию, проверяла его ключевые навыки и умения, однако же понимала, что в моменте он может растеряться, заволноваться, что-то забыть, могут возникнуть элементы нежелательного поведения, стимы и прочее.
В день Х мы являем гладко выбритого причесанного и накрахмаленного юношу на обозрение комиссии. Комиссия представляла собой 5-6 достопочтенных дам, часть которых усердно барабанили по клавиатуре и занимались документооборотом всего действа, давая мне подписывать разные бумажки, другие дамы взяли в оборот Леонида, перекрестно экзаменуя его на умение обобщать предметы в лексические группы, знание цветов, геометрических фигур, животных, букв и основ счета.
Опрашивали ребенка весьма поверхностно, без пристрастия. С первой минуты было очевидно, что всё и так ясно и понятно, какой образовательный маршрут нам положен. Еще бы, ведь психиатры, логопеды и психологи пройдены дважды! Леонид успел лишь впечатлить экзаменаторов умением читать по слогам и тем, что называл цвета на английском языке.
Вишенкой на торте сего мероприятия стал вопрос одной из достопочтенных дам: «какой маршрут вам писать в заключении?». В чем-чем, а в нумерации коррекционных образовательных маршрутов я была не сильна, о чем честно поведала собравшимся. Дамы стали уточнять, в какую именно школу мы собираемся идти. Предложили здесь и сейчас позвонить в эту школу и узнать их номер маршрута.
Ответ школы добавил свою ложку дёгтя и сумятицы в этот театр абсурда. Там заявили, что берут в 1 класс детей только из относящихся к этой школе детских садов (наш детский сад не в их числе). Но номер маршрута всё же назвали — 7.2. Если я правильно понимаю, то суть такого маршрута в растягивании первого класса на два года.
Достопочтенные дамы из комиссии поспешили успокоить меня, что если мы относимся по прописке к этой школе (а мы относимся), то не взять не имеют права. Дружно впечатали в заключение заветные цифры 7.2 и пожелали нам счастья и удачи в личной жизни.
О том, возьмет ли нас школа, ради которой мы полтора года назад купили квартиру в 2 минутах ходьбы от этой коррекционной школы, в следующей серии (по мере развития событий). Не переключайтесь!