#время_историй
Агаюнус присела около Гёроглы и запела:
"Если силы оставят — плохо будет тебе,
Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы.
Много врагов жаждет крови твоей,
Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы.
Нет никого, кто так бы натягивал лук.
Твой скакун — летит, не касаясь земли,
Нет тебе равных. Только ты одинок,
Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы.
Нет сыновей — ехать рядом с тобой,
Нет дочерей — рыдать на могиле твоей,
Я не могу без тебя, умру без тебя,
Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы.
Слезы мои расплавят снега вершин,
Сдвинут потоком мельничное колесо.
Так я тебе пою — пери Агаюнус,
С глазом сокола, с лапой льва — Гёроглы".
Допела Агаюнус, и Гёроглы поднялся.
— Угодила ты мне, Агаюнус, благодарю. Судьба ль мне погибнуть иль не судьба, но сейчас я доволен…
— Гёроглы, отправляйся на поиски Гыр-ата как каландар. Пусть лоб твой омоется потом, ноги покроются волдырями. Пострадаешь из-за коня своего, и тогда он принесет тебе пользу. Тебя наградил аллах Гыр-атом, легко он тебе достался. А что дается без труда, не идет впрок, Гёроглы.
Забрала она у Гёроглы дорогой халат и шелковый кушак, острый нож и секиру, папаху из меха выдры и сапоги из сагры. Все забрала она у Гёроглы и обрядила его каландаром. На голову надела дырявую шапку, на плечи набросила лохмотья, в руки палку дала, перекинула через плечо "тыкву несчастья" и сказала:
— Ну, ступай! Да поможет тебе аллах!
Вошел Гёроглы в мейхане. Увидел его Косе и воскликнул:
— Что это с тобою, Гёроглы! Что с тобою сталось? Неужто вздумал ты юродствовать из-за какой-то паршивой клячи?
— Не юродствую я, Косе. Старуха была из Нишапура, туда увела она Гыр-ата. Нужно мне идти разыскивать его. Потому-то я и в одежде каландара. Мой наказ: пока меня не будет здесь, не вздумайте обижать мою Агаюнус, Овеза милого и Гюль-Ширин, — ответил Гёроглы и ушел, оставив в крепости сорок джигитов.
Два дня он шел, а на третий Сапар-Косе с джигитами догнал его.
— Ну, Косе, говори, — в чем дело?
— Ты велел нам остаться, Гёроглы, но в крепости нам нечего делать без тебя. Мы поедем с тобой, Гёроглы.
— Послушайтесь моего совета, Косе, останьтесь! Далеко Гыр-ат, и ни сила, ни золото не помогут нам вернуть его. Вот стану я божьим странником, и, может, аллах вновь мне даст Гыр-ата. Не нужны вы мне сейчас, возвращайтесь!
— Гёроглы! Ты слишком часто повторяешь "возвращайтесь". Всерьез ты это говоришь или, может, хочешь нас проверить?
— Всерьез, Косе.
— Ну, коли всерьез, то повтори нам свой наказ. Плохо ли это будет или хорошо, но наставления твои мы исполним.
— Ну, хорошо, — ответил Гёроглы и обратился к джигитам с песней-наставлением:
"Дам я тебе один совет:
Не покидай свою страну,
Трусу и подлому рабу
Ты помогать не торопись.
Почетное место — против дверей
Знать свое место должен джигит,
Когда не приглашают тебя,
Ты приходить не торопись.
Любуйся на добрые дела —
Это наука душе твоей.
Когда страдает ближний твой,
Смеяться над ним не торопись.
Если кто-то бездетным умрет,
Оставит пастбища и стада,
И будут люди грабить добро,
С ними грабить не торопись.
Путь ходжи через горы лежит,
Если хозяин покинул дом,
Жена его осталась одна —
Ее обнищать не торопись.
Нет в этом мире ничего
Прекраснее доброго лица,
Трус чужою бьется рукой,
Брать его деньги не торопись.
Иди, Гёроглы, битва близка,
Равного доблестью выбирай,
— Если трус пред тобою бежит,
Гнаться за ним не торопись".
Кончилась песня, и Косе сказал:
— Поехали обратно, джигиты, надо вернуться!
Побрел Гёроглы, бормоча про себя: "Друг одинокого — бог". Не доводилось перед тем ступать Гёроглы на сыру землю, разве что когда на коня садился. И теперь исстрадался он, идучи пешком. Ноги волдырями покрылись, по лбу пот струится. Какие запасы у пешего? Захотелось попить — да где чаю взять? Захотелось курить — где ж табак? Захотелось неше — да где взять его? Шел Гёроглы по безлюдной пустыне, теряя сознание, рассудок в нем чуть не помутился. Вдруг — откуда ни возьмись — белобородый старец.
— Эй, сын мой! Доброго пути тебе!
Знаете, небось, как рассерженный человек разговаривает.
— Ты, что ли, дед, в путь меня посылал, что теперь желаешь мне доброго пути?
— Хоть я и не посылал, а все ж поведай мне, куда путь держишь?
— Ты что — послом посылал меня куда-нибудь, что я должен тебе рассказывать?
— Не горячись, сын мой, оставь эту дурную привычку. Ты уходишь все дальше и дальше от своей страны, впереди нет людей, нет селений!
— Если покидаю я свою страну, то хватай меня здесь и взыскивай долг, коли я у тебя в долгу!
Сказал Гёроглы и оцепенел — исчез старец, пропал — будто и не было его совсем, только и сказал: "Да принесет тебе достаток твое ремесло!" Подошел он туда, где стоял старец, а там и следов никаких нет… Вспомнил он предания, что слышал когда-то, и понял, что был то Хызр, мир ему.
— О, аллах, до чего же я невезучий! Мне бы подойти к нему, получить благословение. Э, была не была — попробую позвать моего покровителя, Льва божьего, — решил Гёроглы и запел:
"Все в руках рока, всемогущей судьбы,
Приди на помощь, Али, Шахимердан!
Я один, далеко моя страна,
Приди на помощь, Али, Шахимердан!
Сколько дней я иду этим путем,
Сколько я вынес страданий и невзгод,
Не дай умереть мне — джигиту без коня,
Приди на помощь, Али, Шахимердан!
Карает жестоко джигита злая судьба,
Отдыха нет от мучений и тоски,
Нет конца пескам беспредельных пустынь,
Приди на помощь, Али, Шахимердан!
Абубекр праведный, сто двадцать четыре
Тысячи мертвых пророков, хазрет Омар!
Не брось в беде Гёроглы, о шейх Хайдар!
Приди на помощь, Али, Шахимердан!"
Допел Гёроглы, да где там — нет Али, нет никого. Пошел он дальше и немало прошел. Поднялся на холм и увидел столько овец, белых и черных, что в глазах зарябило.
"Боже, какое счастье, если только это не сон", — подумал Гёроглы и подошел поближе. А это были его овцы, его пастухи.
— Что за путник? — дивились пастухи, подходя к нему. Смотрят — да это же их господин Гёроглы. На голове драная шапка, на плечах лохмотья, в руках палка, под мышкой "тыква несчастья", — каландар, да и только.
— Что это ты задумал, ага? Не жадность ли тебя одолела? Не нищенствовать ли ты отправился? Иль мало тебе твоих богатств — вон сколько скота пасется в степи!
— Нет, чабаны, не нищенствовать я пошел. Старуха из Нишапура увела Гыр-ата. Вот и иду я за ним, одевшись каландаром.
Подошел один из пастухов.
— Слыхал я, что и большой человек теряет разум. Выходит, правда это.
— О чем это ты? — не понял Гёроглы.
— Все говорят, что ты просто растерялся, ага. Ведь не на простого коня старуха села — на Гыр-ата, прозванного Меджнун-Дэли, а старухе-то сто восемьдесят лет, и сама она вся с кулак. Да при переходе первой же горы конь заиграет и сбросит ее и к вечеру прискачет к нам. Не ходи, ага, не мучайся понапрасну, оставайся здесь переночевать.
Это глупость, понятно, была. Но Гёроглы поверил пастуху.
— Ну, что ж, пожалуй, останусь, — ответил он, решив заночевать у пастухов.
А чабанам того и надо — начали они ловить, резать и свежевать его же баранов, принялись готовить яхна, тамдырлама, ишлеме, гомме… А когда занялся следующий день, Гёроглы спросил:
— Ну, чабаны, прискакал Гыр-ат?
— О ага, да откуда ему знать, что ты здесь! Если он, играя, сбросил старуху, то небось пасется где-нибудь в горах. Поднимись на гору, покличь своего Гыр-ата, песню спой ему — он услышит твой голос и, глядишь, прискачет.
— Ну, что ж, спою, пожалуй, — решил доверчивый Гёроглы и стал взбираться на гору.
А пастухи у него за спиной перешептывались:
— Ловко мы провели его! Не можем мы к мейхане твоей прийти, приветствовать тебя, так хоть здесь, в горах, пение твое послушаем, с нас и этого будет довольно…
