В милицию обращаются с самыми разными нуждами: от мелкого воровства и лёгкого хулиганства до разбойных нападений и извращённых убийств. Работа сотрудников, умственно тяжёлая и психологически неблагодарная, часто начинается с нуля. Приходится быть настолько внимательным, чтобы не ошибиться. Любое отвлечение от фактических материалов уведёт в неизвестном направлении, где будет обязательно тупик, откуда обратной дороги не найти.
Прописные истины милицейской жизни лейтенант Ставров, Михаил Петрович, отлично знал: было у кого поучиться: мать, Евгения Давыдовна, работала старшим следователем. Отдавшись делу всей своей жизни, до последней капли крови, она не терпела неуставные отношения. Из-за частых выпивок мужа ей пришлось расстаться с ним, рано, слишком рано, когда Мишенька ещё не родился, на пятом месяце беременности. Слабая женщина ничего не потеряла. Благодаря «родительской» поддержке вырос прекрасный внук, красивый, высокий, сильный, умный, выносливый, закалённый, жизнерадостный. А этим временем раскрылись сотни преступлений. Обаятельная женщина-следак, с врождённой проницательностью, разрывала в клочья хитросплетения самых скрытных преступных элементов. Её любили и ненавидели, боготворили и проклинали. А сколько с трудом доказанных дел ей удалось довести до суда! А сколько – подвешенных в воздухе! Разменяв пятый десяток, всё та же Женька не менялась. Задерживалась допоздна на работе. Ночью выезжала на объект. В выходные думала-гадала. После смены добивалась правды от задержанных подозреваемых в следственном изоляторе. А Петя стремительно спивался и спился. Сама закрывала это уголовное дело. Если бы не конфликтовал с дворовыми собутыльниками, может быть, остался бы ещё жить. Всё-таки мальчику какой-никакой, а был отец. Разрешала видеться, пока не убили. Вычислила убийцу. Им оказался сосед, в пьяном угаре заколовший Петра Васильевича, с одного раза, прямо в сердце, как поросёнка по осени, и подбросивший нож своему спокойному дружку, который и хлеб-то толком не мог нарезать. А уж как ввёл-то в заблуждение! И рассказывал, и показывал, и доказывал. Всю подвальную историю своего дома, где жил на пятом этаже, вспомнил. Словом, работал убийца-профессионал. И даже тело он обнаружил. Как Евгения Давыдовна докопалась до истины?! А в этом тихом квартале никто не убивал. Никогда. И охотником никто не был. И ножа-то, чтобы метко зарезать, не держал. Николай Иванович лишь один разводил свиней. В матушкиных конюшнях. Забивал, конечно же, сам. Одним точным ударом – в сердце. Так и получился он виновным. Поначалу отрицал-отрицал, а потом плюнул и признался. Тогда не поделили старики-разбойники очередную чекушку, собственно, не впервой, из-за чего и накатывали друг на друга. В подвале находились только вдвоём, а не вчетвером, как преподнёс лжесвидетель. Мише жалко было папу. Судьба лишила его сильного отцовского плеча. Оставались жить долго-предолго бабушка и дедушка. Именно им парень был всем обязан за интеллигентное воспитание, а матери – за переданное жизненным опытом милицейское наследие.
В дежурную часть поступило странное заявление. От самого известного в городе штангиста. Максима Курочкина знали все. Его красивые победы украшали разные уголки страны. Юноша-тяжелоатлет настолько развил в себе способности по подъёму непосильных для почти всех грузов, что в девятнадцать лет чуть не побил рекорд – 200 килограммов. А в двадцать у него начались большие проблемы…
Шокирующий документ отписали лейтенанту Ставрову. Информация, ввиду милицейской и медицинской этики, оставалась закрытой. Обо всех подробностях знали только единицы. Секретные материалы ни в какой форме не должны были просочиться в народ, тем более в прессу, для которой этот жестокий манёвр стал бы дорогостоящей сенсацией двадцатого, уходящего, века, на пороге двадцать первого, а для штангиста – громким началом долгих людских насмешек и многолетнего изгнания из всех спортивных и неспортивных сфер.
Для выяснения обстоятельств Михаил Петрович вызвал Максима, пока студента физкультурного факультета, правда, уже недействующего спортсмена, к себе в кабинет, в котором сидел в гордом одиночестве, разглядывая для получения вдохновения пейзажи на картинах, повешенных на стену, и – вот так увлечение! – разводя целый ботанический сад.
– Н-да, Максим, – пригласив сесть стокилограммовый студень, многозначительно сказал лейтенант. – Это сколько же ты набрал?!
– Двадцать кило, Михаил Петрович, – без эмоций ответил высоким, почти женским голосом растерявший всех друзей студент. – Больше я не звезда. Моя спортивная карьера закончилась. Возьму академ. Да и жизнь закончилась…
– Ну-ну, Максим, не плачь, – попросил Михаил Петрович, видя, как у нормального парня, потерявшего всё, текут настоящие слёзы. – Ты молодец, что пришёл! – похвалил он. – Я видел твои блестящие выступления! Поверь, всё пройдёт! Ты вернёшься!
– Спасибо, – немного веселее сказал Максим.
Продолжение следует...