У Монголии две известных ипостаси: всесокрушающая и несокрушимая империя Чингисхана и "16-я республика СССР" с юртами во дворах пятиэтажек. Примерно 600 лет между ними покрывает такой туман, что многие уверены, будто о Чингисхане монголы узнали от русских.
Да, по сравнению с его эпохой то были довольно унылые времена, но и от них остались яркие памятники. Например, буддийский монастырь Амарбаясгалант на полпути между двумя индустриальными центрами и Дарханом и Эрдэнэтом. В каком-то смысле - противоположность Алтанбулагу и Сухэ-Батору: там история китайского господства над Халхой закончилась, а тут - скорее, началась. И да, сложное название выговаривать себя не утруждают даже сами монголы: в обиходе Амарбаясгалант просто Хийд - Монастырь.
Корректнее говоря, на полпути между соединёнными асфальтовой дорогой Эрдэнэтом и Дарханом не сам Хийд, а лишь поворот к нему - дальше в степь ещё порядка 40 километров. Сам поворот не проглядеть - по крайней мере летом в выходные на нём стоит дюжина юрт, вокруг которых крепко сбитые монголки размахивают чем попало так, будто пытаются улететь: лагерь осаждают неописуемо назойливые мухи. В юртах готовят хошууры - монгольское национальное блюдо, подозрительно похожее на простой крымский чебурек:
Степная дорога в воскресение около полудня поражала обилием машин, сверкавших в высокой траве стёклами и крышами. Хан-вирус в своё время подстегнул внутренний туризм не только в России: вмещающий половину (!) населения Монголии Улан-Батор по выходным равномерно распределяется по красивым местам страны.
Отсюда до него порядка 340 километров, со всем бездорожьем - пол-дня пути, потому столичные жители ездят в Амарбаясгалант с ночёвкой. Навстречу им, одним днём туда-обратно, шёл куда более скромный поток машин из Дархана и Эрдэнэта, заезжавших по двум колеям - через чебуречные юрты и в обход них. Разделившись с Наташей, мы ловили попутку часа два, и я уже не помню, кому улыбнулась удача.
Надо сказать, если в монгольской глубинке народ знает, что "достаточно взять простой советский" автопром вроде буханок или ЗИЛов, то столичные жители предпочитают что-то более модное и особенно любят "Приусы". Столкновение двух миров впечатляет как бы не больше, чем выросшие в лондонах милые хипстеры среди заброшек Воркуты: за поворотом начинается типичная монгольская дорога, и кавалькады пузотёрок, переваливающиеся по булыжникам и берущие вброд речки являют собой странный сюр. В общем, до монастыря дорога долгая и муторная, но зато она напоминает, как тонка в Монголии асфальтовая нить и как нетипичны большие города с благоустроенными микрорайонами.
Нас подобрало семейство простецкого вида, жители скорее маленьких посёлков, чем городов или юрт: молодой отец, жена и трое детей. Старший уже не сильно отличался от бати и спокойно сидел на пассажирском месте, младшие активно курсировали по салону, а Наташа угощала их купленными ещё в Улан-Удэ конфетами.
Машина явно просела под нашим весом, салон окончательно заполнили рюкзаки... но как-то так и надо ездить по Монголии. Мимо проплыло внушительных размеров обоо: здесь, в отличие от Бурятии, на них не увидишь ритуальных коновязей сэргэ (это курыканское наследие), и чаще всего на святых местах просто свалены в кучу камни, среди которых вьются на шестах шаманские хадаки и буддийские хий-морины.
Спуск, подъём, снова спуск. Камень, грязная лужа, брод, колея. Пыль от встречных машин. Детские возгласы на незнакомом языке, песни про Чингисхана в магнитоле. И вот на исходе второго часа, когда от очередного удара камнем под брюхо машины начинаешь заводиться - за очередным перевалом вдруг становится видна цель.
Над красными постройками монастыря висят горизонтальные надписи, белые статуя Будды и огромная ступа с глазами. У её подножья - целый лагерь из юрт и бревенчатых домиков. Нам туда:
Хотя расслабляться после перевала ещё рано: по долине Шивендийн-Хундий вьётся речка, и на пути - ещё не один брод. Сверху хорошо видно устройство типичной монгольской дороги - десяток параллельных колей, накатанных там, где очередному водителю показалось удобнее.
Лагерь, где мы высадились, полным ходом собирался: вслед за постояльцами юрт уезжали и сами юрты:
Но кто-то определённо стоит тут всё лето, а кто-то и круглый год. Среди юрт бродили монголы в ярких дээлах - но это скорее столичные жители, чем кочевники: национальная одежда тут популярна, а уж вдвойне - когда едешь из бетонных джунглей к корням и святыням.
Мы же во всём этом великолепии оказались единственными иностранцами: летом-2022 Россия уже стала наводить ужас на европейцев, американцев и японцев, а Китай - ещё не открылся после ковида. Прямые рейсы в Улан-Батор же неприятно дороги всегда, и потому гостей Монголии представляли почти исключительно русские и корейцы.
Вокруг Хийда мы обнаружили пару магазинов с предельно скудным выбором, пару пекарен с хошуурами и позами от усталых хозяек, несколько деревянных домов (больше жилых, чем гостевых) и десятки юрт, часть из которых заборы выделяют в турбазы.
Последние имеют одно огромное преимущество перед юртами за забором: туалеты, пускай и типа "сортир", но видимо заботясь о чистоте степи, хозяева турбаз не запирали калитки на ночь. В самих юртах селят за 10-15 тыс. тугриков (200-300 рублей), а условия, как ни странно, даже тут могут отличиться: в первой юрте, куда мы ткнулись, не было электричества и не запиралась дверь, а во второй имелись и амбарный замок, и розетка.
На одной из точек монголки продавали дары степи и леса... но пока мы искали, где расположиться, они свернули лоток и куда-то откочевали. В общем, после затянувшегося вступления - пойдём смотреть Хийд! Но как его смотреть без предыстории?
...Вопреки расхожему мнению, по меркам Великой Степи империя Чингисхана оказалась довольно устойчивой и чуть более долговечной, чем, скажем, Советский Союз. Три поколения она сохраняла единство, продолжая расширяться даже при внуках Потрясателя Вселенной. Но под боком у них был Китай, а покорение Китая = покорению Китаем: уже не вполне очевидно, что именно монголы основали Пекин, тогда Ханбалык или Дайду, куда в 1271 году Хубилай, после 10 лет переездов, перенёс столицу из легендарного Каракорума.
То было начало конца: вот уже монголы объявили себя китайской династией Юань (ниже - её флаг), так что де-юре выходило, что разоряли Багдад и с мамлюками воевали на Ближнем Востоке китайцы. Дальше периферии стали отпадать, империя - дробиться, а в самой Поднебесной вспыхнуло восстание, по итогам которого Пекин в 1368 году заняла собственно ханьская династия Мин.
Монголы снова откатились в свою степь, но теперь - без столь могущественного вождя: Северная Юань, как официально называлось их государство, фактически вернулось в первородный хаос бесчисленных племён, с той разницей, что теперь племена назывались ханствами, во главе них стояли расплодившиеся Чингизиды (примерно как Рюриковичи на Руси до нашествия), а с запада наседали ещё и ойраты (у нас более известны как калмыки), в эпоху Чингисхановых войн остававшиеся в тени восточно-монгольских племён.
В принципе, такая деградация объяснима: лучшие из лучших рассеялись в походах по всей Евразии, стали тончайшей прослойкой знати над по большей части мусульманскими народами, и за считанные поколения растворились в них без следа... хотя тот же Тамерлан в своём Самарканде по всем пунктам выходит монголом. Где-то там, на бывших перифериях, он и строил новую империю, а вот в Северной Юань конец засилия ойрата и к тому же не Чингизида Эсэн-хана в 1455 году уже выглядело победой.
Иногда Монголии удавалось пересобраться - например, в 1479-1543, когда ей правил Бату-Мунке, принявший титул Даян-хана: на несколько десятилетий монголы вновь стали серьёзной угрозой для Китая и даже несколько раз осаждали Пекин. Один из его сыновей Гэрэсэндзэ получил в удел земли к северу от Гоби - так в политическом плане впервые обозначилась Халха-Монголия, вскоре разделённая межу внуками Даян-хана на 3 удела: Сэцэн-ханство на востоке, Тушету-ханство в центре и Дзасагту-ханство на западе. А тем временем на юге за простором Гоби огромные владения сплотил их двоюродный брат Амдо, принявший титул Алтан-хана.
Ну а одним из главных трофеев степняков во все эпохи становилась религия. Чаще всего - ислам, порой - всякая экзотика вроде иудаизма, манихейства или несторианства, ну а для Монголии географически неизбежным выглядел буддизм.
Впервые он проник в эти степи ещё при гуннах и сяньбийцах - конечно же, из Бактрии через Согдиану. С тибетским буддизмом знакомиться начали уже первые Чингизиды, приглашавшие в свои столицы лам духовных школ Сакья и Кагью. Хубилай успел даже объявить тибетский буддизм официальной религией своей империи, то есть, на минуточку, и таких её окраин, как Армения или Иран!
Но что в Тебризе, что в императорских кварталах Дайду буддизм оставался уделом тончайшей аристократической прослойки, и выбитые из Китая, монголы в большинстве своём вернулись к тенгрианству. В последующие века ламы в красных одеждах тихонько просачивались к ним с разных сторон. В первую очередь в земли самого юго-восточного и потому находившегося под сильнейшим китайским влиянием племени чахаров: не без помощи Мин их ставка сделалась резиденцией номинальных ханов Северной Юани.
Тем временем Алтан-хан, укрепив рубежи после нескольких войн с Китаем и основав Хух-Хото (нынешнюю столицу Внутренней Монголии), в 1571 году рассудил, что покорение государства - ничто в сравнении с основанием государства, и превратил свои завоевания в крайне выгодный торговый договор с императором Мин. Равному партнёру великой империи полагалась по статусу и мировая религия, из которых Алтан-хан имел на выбор разные варианты буддизма.
Китайский отпадал сразу - ведь это значило бы, что через пару поколений улус Алтан-хана сам превратится в Китай. Тибетская школа Кагью (ставившая во главу угла опыт и духовные практики) также не годилась - ведь она ставила Алтан-хана в подчинённое положение к чахарам, у которых хорошо прижилась. И вот в 1577 году в ставку хана спустился со своих высот Далай-лама... или вернее тогда - тибетский монах Сонама Джамцо из Лхасы, третий глава школы Гелуг, опиравшейся на нравственные учения и духовную иерархию.
Именно на переговорах с Амдо он принял титул Далай-ламы III, а дальшё "жёлтая вера" Гелуг начала стремительно распространяться по степям и пустыням. Не обошлось тогда и без религиозных войн с адептами Кагью, и даже Лигден, последний хан Северной Юани, умер в 1636 году по пути в Тибет, где собиралася уничтожить монастыри Гелугпы. На западе тем временем вновь собрали сил ойраты, в следующий век более известные как джунгары - последнее грозное степное ханство, они, как в старые и отнюдь не добрые времена, трепали пол-Евразии от Хуанхэ до Сырдарьи и Волги.
В 1640 году курултай провозгласил религией Джунгарии школу Гелуг, а затем, на джунгарских саблях, и Тибет принял вид известной всем теократической монархией со столицей в Лхасе. В центре Евразии, со всеми ламами и яками, образовалась тибетско-монгольская цивилизация, ну а две враждующие школы в наше время стали государственными религиями по разные стороны великого нагорья: Кагью - в Бутане, Гелуг - в Монголии.
Но в те века ни Восточную Монголию вообще, ни отдельно взятую Халху учение пустоты и бренности не избавило от бесконечных войн. Теперь - между джунгарами и маньчжурами, чей клан Айсинь-Гёро окреп настолько, что с 1620-х годов стал занимать китайские города, в 1644 выбил дом Мин из Пекина, а к 1680-м годам маньчжурская династия Цин встала над всей Поднебесной.
Халха превратилась в поле боя, где с воином спиной к спине стоял монах: именно ламы стали основой про-джунгарской и про-маньчжурской "партий". И вот в тот же судьбоносный 1635 год, когда Лигдэн-хан выступил в свой последний поход, а ойрат Хото-Хацин провозгласил Джунгарское ханство, в семье Тушэту-хана Гомбодоржа родился сын, которого по случаю визита родича Гэгэн-Сэцэн-хана Шолоя назвали Гэгэном.
Уже в детстве мальчик казался больше похожим на будущего ламу, чем на хана, а потому в 1640 году его отвезли в Тибет. Там Далай-лама и Панчен-лама, два главных лица Гелугпы, осмотрели ребёнка, и один из мудрых старцев только и воскликнул: "Таранатха, ты?!". В маленьком монголе они углядели Таранатху, лидера иной школы Джонанг, и конечно же обрадовались его перерождению среди своих единомышленников. Гэгэну дали санскритское имя Джнянаваджра (Алмаз Знаний), что в монгольском варианте превратилось в Дзанабадзар. Чаще, впрочем, его называли Богдо-гэгэн - Светлейший Владыка.
Мальчик рос как ученик Панчен-ламы, ну а если принять переселение душ как реальность - то переродился в него действительно великий человек. Теперь в интернетах его представляют Монгольским Микеланджело: Дзанабадзар прославился как величайший монгольский скульптор (выше - одно из творений в музее Улан-Удэ) и художник духовных миниатюр "танка" (ниже). Эмблему Соёмбо (ещё ниже), известную и раньше, именно Дзанабадзар превратил в монгольский символ, попавший даже на флаг, а из каких-то её интерпретаций создал первое монгольское горизонтальное (и даже слева направо!) письмо соёмбо, до сих пор используемое монгольским духовенством и выложенное у Амарбаясгаланта на склоне горы.
Но участие Дзанабадзара в монгольской политике не было символическим: сердцем монголосферы он видел родное Тушэту-ханство, и вот в 1680-х годах конфликт его правителя Чихуньдорджа с Дзасагту-ханом обернулось цинско-ойратской войной. В ходе которой Дзанабадзар оказался ярчайшим лидером про-китайской партии, многие племена убедил искать друзей на востоке, а в 1687 году сам возглавил переговоры с цинским императором Каньси.
Надо заметить - самым могущественным правителем в истории Цинского Дома, который к тому времени как раз закончил покорять Китай. Выслушав мудреца, он отправил войско не только на помощь новым союзникам, но и в Тибет, где как раз шли поиски перерожденца Далай-ламы, в которых непосредственное участие принимали люди ойратского хана Галдана-Башогту. Ту первую масштабную войну маньчжуры выиграли, и в самом её разгаре, в мае 1691 года на озере Далайнор чуть восточнее нынешней монгольской границы прошёл съезд ханов Халхи, присягнувших дому Цин.
Так Халха размежевалась с Внутренней Монголией: если последней управляла пекинская Лифаньюань ("Палата внешний сношений", комплектовавшаяся маньчжурами и монголами), то сюда был назначен только военный губернатор цзяньцзюнь, а монгольские дела оставались в руках монголов. Буддизм Гелуг тогда резко радикализовался, насаждаясь совсем не типичными для себя огнём и мечом, с разгром обоо и преследованием шаманов. Но к середине 18 века Китай разгромил Джунгарию и превратил её в провинцию Синьцзян, а дальше и солнце дома Цин стало клониться к закату.
От борьбы с шаманством "жёлтая вера" перешла к синкретизму, включив в свой пантеон фольклорного заступника людей Белого Старца и даже Чингисхана, оказавшегося воплощением одного из грозных богов. Из народа воинов монголы стали неуклонно превращаться в народ монахов: к началу ХХ века в Халхе было 747 монастырей, а ламы составляли до трети мужского населения. По некоторым подсчётам, без такого "демографического регулятора" население нынешней Монголии приближалось бы к 10 миллионам. Напрашивается даже мысль, что через Далай-ламу китайцы просто обезвредили монголов, превратив грозных кочевников в маленький тихий народ... чтобы три века спустя проделать то же самое уже с собой по американским подсказкам.
Первым буддийским монастырём Халхи с 1580-х годов был Эрдэнэ-Зуу на городище Каракорума. Вот только основали его ламы из школы Сакья, влияние которой там было по-прежнему сильно. Поэтому уже в 1639 году, отправляя сына в Тибет, Гомбодорж основал новый кочевой монастырь в своей ставке, лишь в 1778 году осевший на Великом Чайном пути как город Урга и разросшийся в нынешний Улан-Батор. Он так и остался резиденцией Богдо-гэгэнов, перерожденцев Дзанабадзара, который покинул бренное тело в 1723 году.
И подыскивая в бескрайней степи место для его могилы, возглавлявший похоронную процессию лама был очарован зрелищем двух мальчиков, игравших на зелёном лугу. Он тут же нарёк этот луг Амара-Баясгаланта, что значит Безмятежная Радость, и предал его земле прах учителя. Могила - стационарный объект, и вскоре вокруг неё вырос второй в Монголии не-кочевой монастырь.
Собственно монгольская архитектура тогда лишь зарождалась, да и в Пекине помнили роль усопшего в политике страны. А потому император отправил в степь зодчих, в 1727 году начавших закладывать фундаменты, а к 1748 году завершивших стройку монастыря как единого комплекса по общему плану. С тех пор Хийд почти не менялся, хоть ещё кое-что тут успели построить в конце 18 века и в 1847-60 годах. Обычно пишут, что Амарбаясгалант возведён в китайской традиции с небольшими элементами тибетской архитектуры, и во всяком случае на единственный виденный мной китайский монастырь, - новодел в приграничном Фуюане, - он действительно куда больше похож, чем на дацаны Бурятии или хийды и хурээ монгольских городов.
Вернее, хийды в Монголии за редким исключением первичны: тот же Амарбаясгалант с 8 тысячами лам и послушников, чьи юрты уходили за горизонт, накануне революции был сравним по размеру с Кяхтой. Коммунисты, дождавшись смерти Богдо-гэгэна VIII (чей авторитет даже для них оказался непререкаем) и провозгласив в 1924 году Монгольскую Народную Республику, сперва обещали не трогать религию, но влияние воинствующе-атеистического "старшего брата" и ряд восстаний в монастырях взяли своё: Чойбалсан устроил монгольскому буддизму погром, достойный Чингисхана.
Амарбаясгалант каким-то образом отделался легко, хотя и простоял полвека заброшенным: и его 38 зданий уцелели 27, причём - самых красивых и старых. Ну а странная ирония истории заключалась в том, что обитель на могиле проводника идей Далай-ламы возрождалась в расколе: с 1991 года настоятелем Амарбаясгаланта стал Гуру-Дэва Ринпоче, уроженец Ордоса, покинувший Непал из-за конфликта с Далай-ламой. Лишь со смертью Ринпоче в 2009 году обитель вернулась в сангху Гелуг, и ныне здесь живёт около 60 монахов. Мы, впрочем, не видели ни одного - по выходным в Хийде только туристы...
А вот чего в интернете не найти - это вменяемого путеводителя по отдельным зданиям Хийда. Кроме того, большинство названий - не просто красивые сочетания звуков, а какие-то буддийские понятия вроде наших Преображения и Сретения, и честно скажу - мне не хватает производительности мозга в них глубоко вникать.
Вот на лугу перед входом - одинокая стена Ямпай на пути всяких зловредных духов. В 20 метрах от неё нужно встать, закрыть глаза и идти вперёд - если рука коснется барельефа с драконом, то самое заветное, не сказанное вслух, желание сбудется в течение года. И тут нет мистики: чем быстрее и увереннее идёшь, чем меньше ищешь дорогу - тем точнее попадаешь в цель. Такую же традицию я видел и в Иволгинском дацане.
Сам монастырь - прямоугольник 180 на 200 метров. Напротив Ямпая - стела с вертикальными старомонгольскими надписями и вход. Причём - не через главные ворота (их открывают по особым случаям) в храме Тамгын-сюме (1730-37), а через калитку левее:
Она приводит в южный дворик перед следующим павильоном Махаранза (1738-48), парой небольших часовен и жалсанов - цилиндров с молитвами на высоких шестах:
В боковых дворах раньше находились храмы-факультеты, всякие Чойра-, Цанид-, Манба-дуганы, построенные уже после "китайского" ансамбля... Но они утрачены - остались лишь жилые корпуса да какие-то новоделы.
Хотя и с артефактами монастырской утвари - тут была (а может и есть) курильница:
А в этом казане (1816) - варили пищу для больших празднеств, на которые съезжались окрестные племена:
У домов не слишком обитаемый вид: тут и изначально жили особо важные служители культа, и в наше время действующий монастырь фактически построен с нуля восточнее Хийда. Старые дома - скорее хозпостройки, ну а калитки двориков служат основными входами: с востока - для лам, с запада - для туристов.
Главный двор открывает пара симметричных пагод, своим калейдоскопным видом совсем не похожих на строгие тибетские субурганы:
Одна из них - звонница, другая скрывает внутри высокую белую стеллу:
Которая особенно потрясающе смотрится изнутри:
Сердце Хийда, его исходная постройка - действительно огромный (примерно 40 на 40 метров) Чокчин-дуган (1730-37). Так на монгольский манер будет привычный по бурятским дацанам Цокчен-дуган - главный храм обители:
Его особое достояние - краски из месторождения Будагт, не тускнеющие от времени:
Но в общем понять такую архитектуру немногим проще, чем прочесть иероглифы:
На потолке огромного крыльца - вновь драконы, весь вид которых так и вопиет о руке зодчего-китайца:
Столпотворение на крыльце скрывает крошечный субурган. Под который, как пояснили монголы, нужно вползти по отполированным камням и встать внутри в полный рост, что означает второе рождение и "перезагрузку" жизни:
Просторный зал самого храма оказался закрыт, но я всё же смог просунуть объектив в щёлку:
Обратная сторона Чокчин-дугана:
И вид его крыши с сопок:
Другая сторона центрального двора, за Чокчин-дуганом - по сути главная в нынешнем Хийде:
В спину главному храму глядит Зуугийн-суме, дословно Вековой храм (хотя встречал перевод Храм Владыки), в тёмный зал которого можно зайти. В отличие от бурятских дацанов, крайне недружественных к фотографу, здесь нам никто слова не сказал и даже напротив: семейство монголов сфотографировались с чужаками на фоне храмовых интерьеров и одарили какими-то российскими ирисками.
А вот постройки по бокам - это усыпальницы самих владык, то есть Богдо-гэгэнов. Справа (павильон построили ученики в 1760-х) покоится Дзанабадзар, слева в идентичном мавзолее - Богдо-гэгэн IV, успевший создать систему буддийского образовании в Монголии, прежде чем умер в 1813 году в Китае в возрасте 28 лет. Изнутри при этом обе усыпальницы не отличаются от обычных храмов: то ли сами могилы были уничтожены в 1937 году (об этом в интернете пишут), то ли храмы на них и не должны были иметь вид мавзолеев.
Скорее, увы, всё же первое - иначе почему к обеим усыпальницам (теперь только к Дзанабадзаровой) примыкают храмы-юрты?
Обойдём Зуугийн-сюме:
За которым дверь ведёт в северный дворик:
Там находится самый крупный после Чокчин-дугана Лавран-сюме (1738-48), в переводе Храм Чуда:
Рядом - ещё какие-то павильоны тех же лет. Как видите, уцелели именно первоначальные здания цинских мастеров. Постройкам 19 века повезло меньше....
Сделав круг по обители, мы начали обходить ещё один, куда больше размера, по сопкам над ней. Слева за оградой - огромная ступа Джарун-Хашор, восстановленная из руин в 1993-м:
Она построена по образцу ступы Боднатх 6 века, одной из главных святынь Катманду. Над Хийдом нависает почти точная копия Эрдэни Их-Суврага, то есть Великий субурган Драгоценности. Как я понял из таблички у подножья - своего рода памятник Гуру-Дэви Ринпоче 2010-х годов на пожертвования последователей.
Глядящая с купола парой глаз, ступа кажется живым существом, обвивающим мир - и наверное, так и замышлялась:
Каменистый гребень сопки с искорками эдельвейсов отмечен несколькими обоо:
С них открываются потрясающие виды монастыря, его новых построек слева, туристического лагеря справа и уходящей за поворот низких гор Шивендской долины:
Долина в ультразум впечатляет не меньше, чем Хийд. Юрты и скот на её траве кажутся равномерной текстурой, и такой была эта долина и 100, и 1000 лет назад. Лишь автомобили напоминают, что на дворе не Средние века - просто образ жизни арата прошёл испытание временем.
Пройдя гребень горы, спускаемся к статуе Будды:
Она тоже выглядит "с иголочки", а золотые статуи - не удивлюсь, если увеличенные копии шедевров Дазанабадзара:
С последними лучами заката мы вернулись в юрту - впереди была тёмная ночь под огромными звёздами и песни отдыхающих монголов.
Жарким прозрачным утром машины продолжили уезжать, а кочевые отельеры - собирать свои юрты:
Мы вышли голосовать, и вскоре уехали с крупным ламой на хорошим и совершенно пустом джипе. Со школы (по его словам), которую закончил где-то в конце 1980-х, он помнил несколько десятков слов по-русски и пяток советских песен целиком. Коснулись в том числе и политики, и забегая вперёд скажу, что всё общение с монголами на злободневную тему у нас ложились примерно в один вид: Россия воюет с Америкой, причины войны монголам не интересны, а симпатии скорее на стороне соседа, но лучше бы это поскорее кончилось, так как из-за американских санкций против России у них в Монголии очень подорожал бензин.
У чебуречных юрт мы позавтракали, а дальше сквозь тучи мух продрались к трассе, где ещё один товарищ рыбу продавал. Увидев фотик и услышав знакомую речь, на нас обратил внимание загорелый монгол средних лет, и вскоре на неплохом русском пригласил к себе в машину. Звали его Эрдэнбат, он много лет по бизнесу катался в Барнаул, и хотя уже несколько лет в России не был, по-русски говорил примерно как средний узбек. На поворот он приехал что-то ли забрать, то ли передать, а дальше собирался в Булган - это чуть дальше нашей цели.
Недолгое ожидания - и вот Эрдэнбат повёз нас в Эрдэнэт.