Глава 20 / начало
Проснулся я от тишины. Ну, нет, по утрам у нас и так тихо. Но я всегда слышал, как сопят девчонки, ранняя птаха Агата, сидит на кухне, пьёт чай. Вообще-то я подозреваю, что если бы не девчата, Агата так рано чай не подрывалась бы пить. Очень уж ей нравится сидеть с большим бокалом чая и книгой в руках, с девчатами так не получается. Я у неё честно спросил, будет ли она и дальше нянчить Анютку с Машей, Агата ответила, что жизни без них уже не представляет. И пока у неё на горизонте не обнаружилась любовь, эту тему мы не поднимем. А как может обнаружиться любовь с двумя детьми? На меня, как на потенциального мужа Агата даже не смотрит. Что меня нисколько не расстраивает.
Лина стала чаще в городе оставаться. Баба Ма ей мазь какую-то сделала, с капелькой моего жира. Неделю вне хутора жить может. Через неделю мазь силу теряет, подпитка силой ей нужна.
Так что дома полнейшая тишина. Никого. Непривычно.
Утро сегодня выдалось пасмурным, в открытое окно не проникал ветерок. Душно. Дождь бы нужен был. Сейчас бы мама радовалась, что на её посадки дождик пролился. А мне всё равно. Есть дождь хорошо, и нет дождя хорошо. Любую погоду люблю.
Я решительно откинул одеяло, встал и босиком пошлёпал на кухню. Вот оно блаженство одиночества, как был в трусах, так и отправился в баньку. Никто не смотрит. Представляю, как девчата блаженствуют, когда меня дома нет.
Я уже заканчивал завтракать, Вавила Силыч гречневой кашей меня потчевал. Ох, и каша у него получается. Причём он не любит, когда я покупаю отборную крупу. Ему нужна светлая. Прежде чем закипит вода в кастрюльке на кашу, Вавила ставит сковороду и немного обжаривает крупу на растительном масле. И уже потом её горячую, в кипящую воду. Вкуснятина. Как я люблю, не крупинка к крупинке, а слегка размазнёй. И много сливочного масла. В это время позвонила Женька.
- Привет. Я не могу приехать. Но ты мне быстро скажи оберег от тяжёлого взгляда. - Протарахтела подруга.
- Кому? Случилось чего?
- Мне! Ничего е случилось. Будем ждать? Анализы сегодня пошла, сдавать, а там на меня тётка так глянула, словно всем миром пришибла. Мне даже показалось, что колени подогнулись. Ну, не понравился мне её взгляд.
- Да я понял. Раз не понравился, значит не хороший. Записываешь? - На том конце трубки Женька угукнула. - Защити меня от беса непокорного, от хвори, от врага подзаборного, от боли, встань стеною высокую, лесом широким, закрой меня девятью дверями, замкни меня девятью замками, затвори девятью ключами. Слово моё крепко. Как сказала, так и стало. Язык. Замок. Начитывать на узелки, что на красной нити завязывать будешь. Девять узелков, девять наговоров. Ясно? - Опять в ответ угук. - Завяжешь на левое запястье. Порвётся нить, другую наговаривай. Пуговицу на подол пришила?
- Какую? - Не поняла Женька, — я, когда с Толиком ходила не была такой сумасшедший. Всё, как-то быстро пролетело. - Вздохнула подруга.
- Ну, если честно не знаю, как сейчас, это сделать. У женщин раньше одна юбка была, на неё обереги и нашивали. А сейчас выбор одежды огромный. - Засомневался я, говорить про оберег пуговицу или нет.
- Не знаю, как у кого, а я только в одно платье влажу. Ну, ещё дома халат. Так что говори.
- Пуговичку любую возьмёшь и пришьёшь на изнанку подола платья. Если крест-накрест будешь нитку класть, это от сглаза. Если квадратом, то для лёгких родов. Запомнила? - Переспросил я.
- Я беременная, а не тупая. А чего вы мне с Толиком таких советов не давали? - Поинтересовалась Женька. - Варвара только поила чем-то, да шептала.
- А ты не такая суеверная была. Стареешь мать. - Хохотнул я.
- Ну, Мишка! - Зло прорычала Женька. - Я злопамятная. Припомню.
Запив кашу молоком, я пошёл навестить пациентов бабы Ма.
Всё же пасмурная погода напугала клиентов. Не каждый желает мокнуть под дождём. Хотя, похоже, тучки дождём и не прольются. Вон на горизонте солнышко уже пробивается.
Меня привлекла миловидная девчушка. На первый взгляд ей можно дать лет четырнадцать. Почему-то подумалось, что парня пришла приворожить. Надо ей объяснить, что в её возрасте этого делать не желательно.
- Привет. - Опустился я рядом с ней на лавочку. - По какому вопросу к ведьме? - Девчушка вздрогнула и посмотрела мне в глаза, и я ахнул. В её глазах стояла чернота. Нет, глаза девушки были светло-карими, а вот чернота плескалась там, за глазами.
- Непонятное хочу прояснить, — спокойно ответила она, и я понял, что ей не четырнадцать, скорее всего около семнадцати.
- Могу помочь. - Привычно начал я, но девушка меня перебила.
- Я слышала о тебе. Но бабуля сказала, что нужна ведьма, и ты, скорее всего, не поможешь.
- Даже так? - Удивился я. - А кто у нас бабуля?
- Просто бабуля, — улыбнулась девушка, не вдаваясь в подробности. - А меня уже манила эта чернота. С таким я ещё не сталкивался.
- Ну, как желаешь, — пожал я плечами и заспешил к бабе Ма. Пусть вызывает девчонку. Я на печке полежу.
Ведьма на мою просьбу откликнулась моментально. Пригласила девушку в дом, а я, залёг на печке, сквозь щель, в шторе разглядывая посетительницу.
- Рассказывай милая, что привело тебя сюда? - Мягким голосом, как могут только бабушки, поинтересовалась ведьма.
- Бабуля сказала, что вы сами должны узнать цель моего визита. - С вызовом ответила она.
- Я не гадалка. Если тебе на будущее погадать, то это не ко мне. Ошиблась ты со своей бабулей. - Сделав голос строже, проговорила баба Ма. - А вот то, что у тебя проблемы без бабули я вижу ясно. Будешь их решать или цыганку найдёшь?
- Зачем цыганку? - Удивилась девица.
- Ну, гаданием занимаются в основном они. Я тела и души излечиваю. Надо душу излечить, говори. Хочешь баловаться, не задерживай. - Уже намного строже сказала ведьма. И девица притихла. Задумалась.
- Кира моё имя. Бабуля зовёт Кирюхой. - Чуть помолчав начала девушка. - В общем, она надо мной смеётся, что я к бабке. Ой, — осеклась она, — к ведунье собралась. Я уже была. На картах гадали. И на кофейной гуще, гадали. Всё одно показывает, порча на мне. Сильная. А бабуля говорит, это пережитки прошлого. Она у меня директор музыкальной школы. Она не любит, когда я злюсь. Ну, вот чтобы я от неё отстала и дала денег. Мне ещё шестнадцать. Я учусь. Последний год. Дальше поступать. В консерваторию. По классу аккордеона. Меня бабуля на фортепиано с детства учила, а я, как аккордеон увидела, так влюбилась в него. А куда бабуле деваться. Перевела в класс аккордеона. Но вот только чувствую я, что не учится мне в консерватории. Сохнет у меня в груди, что-то. Я за два года в весе не прибавила, как мои сверстницы. А наоборот, минус полтора кило. Бабуля смеётся, говорит, что я выдумываю. Что я здорова. По анализам да. Да и бабуля хоть и весело это твердит, но я-то страх в её глазах вижу. Я когда за ведунью заговорила, у неё не страх в глазах был, а паника.
- Что конкретно тебя беспокоит, — перебила Киру баба Ма. - Говори всё, даже если тебе это кажется незначительным.
- Мама мне снится. Она повесилась, когда мне полгода было. Я её и не помню. Отец три года назад на работе погиб. Так-то я с папой жила и с бабулей. С папиной мамой. Мамина мама давно, ещё до моего рождения умерла. Причину не знаю. Мне не очень о ней рассказывали. Неправильно, я не очень ей интересовалась. - Поправилась Кира. - Мне уже два года сниться мама и рассказывает, как хорошо висеть в верёвке. Как это легко. А иногда говорит, покажи бабе, как ей плохо без тебя будет. Докажи ей, что ошибку она совершила. Накажи её. В ванной верёвка есть. Я так боюсь. Бельевую верёвку из ванной убрала. Бабулю просила не вешать. Она ругается, говорит, надоел твой переходный возраст, когда это всё закончится. Бабуля у меня в церковь ходит. На хорах поёт. Красиво так получается. Я не могу. Голоса такого нет. Меня даже в нашем хоре в самый конец поставили. - Кира хохотнула. - Я играю, но вот петь. Хотя бабуля говорит, просто учитель по вокалу у нас бездарность. Вот в консерватории меня петь научат.
- Я теперь понял, — открыв шторы и слезая с печи, проговорил я. Напугав Киру. Она даже завизжала. - Не бойся. Мне же надо было узнать, что за чернота у тебя в глазах.
- У меня? - Девушка полезла в сумочку за зеркальцем. - Где? - Рассматривая себя, поинтересовалась она.
- Ты не увидишь. И баба Ма не увидит. Это вижу только я. - Серьёзно проговорил я, садясь напротив Киры.
- Как вы ведунью назвали? - Ухватилась она за непонятное слово.
- Римма Александровна я её назвал. А теперь слушай меня. - Я опять посмотрел в глаза девушки, чернота так и плескалась за зрачками. - Порча на тебе. Сильная. Наведена была на мать, когда та тобой беременна ходила. Мать извели, а тебя её любовь хранила. Сколько могла. Иссякает твой оберег и ты с ним. Говоришь, бабуля страх свой спрятать не может? - Кира кивнула. - Порча через церковные атрибуты наведена. Поэтому я её и не вижу. Если бы не колокольный звон, что исцелил меня, тогда думаю, и не увидел бы. И чем же твоя мама бабуле так насолила?
- Что? - Удивилась Кира.
- Что слышала. Порчу снять хочешь?
- А есть варианты? - Вопросом на вопрос ответила она.
- Верёвка.
- Я в консерваторию хочу. Что с бабулей будет?
- Не знаю. Удар. Мгновенная смерть. Паралич. - Я пожал плечами.
Кира умолкла. Низко склонив голову задумалась. А потом с юношеской решительностью заговорила.
- И папу она? - Я опять пожал плечами. - Я мечтала уехать насовсем. Забыть, где бабуля живёт. Она не настоящая. Врёт, что любит. Думает, я не вижу. Я чувствую, и страх её вижу. А теперь поняла, почему строго-настрого запретила с вами разговаривать. Почему учила, что говорить здесь надо. Со мной ехать хотела, да я не разрешила. Поругались немного. Я узнаю, чем моя мам так не угодила ей?
- Узнаешь. - Сказал я. - А теперь слушай, что делать. Сегодня уже есть не будешь. Только вода. Вечером в одиннадцать выпьешь бокал вина. Кагор вроде пьют в церкви. Приготовь три куска свежего ржаного хлеба и серебряную цепочку. Надо чтобы ты её носила. - Кира достала из-за пазухи мелкого плетения цепочку с образком. - Пойдёт. Но ты её разорвёшь и выкинешь. Подобрать нельзя будет. - Предупредил я. Девушка махнула рукой. Мол, не жалко. - Оставь мне адрес к одиннадцати я подъеду. Бабушке ни слова. Сможешь соврать?
- Это в моём возрасте не трудно. - Хмыкнула Кира. Продолжение