«Я синим пламенем пройду в душе народа, Я красным пламенем пройду по городам. Устами каждого воскликну я «Свобода!», но разный смысл для каждого придам. Я напишу: «Завет мой — Справедливость!» И враг прочтёт: «Пощады больше нет» …» М. Волошин.
#Экзистенциальный характер войны
Гераклит Эфесский говорил: "Война - отец всех вещей" - потому что мать, вынашивающая в этих вещах идеи, совершенно другая субстанция. Вещи возникают через разорение и падение глагола в действительности зеркала мира, растекающегося потока времени обеспечивая протяженность экранизации в свойствах явления, а движение мысли к чистой идее исходит от напряжения потенции в концентрации смыслов, копирующих собой проявление глагола в действии, и поднимается к вершине силового контура бытия, ее Истоку. Для внешней войны характерно разорение, а для внутренней организации вовлеченности сознания - напряжение действия. Это разные войны перспектив в определении ценности бытия мира.
Война проявленного и сокрытого неоднородна. Это разные среды напряжения и рассеивания, и понимание войны как необходимого условия установления мира, как об этом говорил Гераклит, является неоднозначным. Война связана с иммунитетом жизни, но когда болезнь побеждает, то мир для организма на условиях вируса означает - смерть. Сам мир в органичности своей способностью различать добро и зло оказывается причиной войны, когда невозможно оставаться в мире и по-прежнему мириться с агрессией произвола. Конечно, можно воинственно относиться и к войне с хаосом, но это скорее проявление искренности мотивированной воли в вере возрождения порядка и могущества, силы воздействия на несогласованность в действительности. Хаос, это зачаточное состояние рождения мира, когда устанавливается мера горизонта событий, но в нем еще нет порядка. Хаос мира упорядочивается влиянием Вселенского Ума. Такая война может быть преодолена напряжением воплощения идеи жизни упорядочивающей пространство органичности. Хаос, содержащий собой емкость рефлексии пригоден к исполнению алгоритмов организации усложнения структуры.
Гераклит сказал: "Время (Эон) - это ребенок, играющий в шашки, царственная власть принадлежит ребенку".
Однако война как метафизическое условие содержания мира выполняет в самосознании две функции, в пробуждении аксиологии жизни перед пропастью небытия и упразднение погрешности несовершенства – виктория – победа, как рождение самосознания в достижении совершенства. Вот только радость победы приемлема в границах меры погрешности инерционной дефективности мира, когда несовершенство достигает своей гармонии через войну собственного преодоления. Такая воинственность помогает взрослеть. Мир несет в себе огрехи нетерпимости и в границах этой погрешности в нем время от времени вспыхивают локальные войны. Но когда война ставит вопрос о существовании самого мира в значении бытия, она обретает экзистенциальный характер метафизического представительства в самобытном выражении жизни. Мир оказывается частью метафизической войны.
Автономия властного отношения к жизни не способная обслуживать функциональный поток действительности глагола в мире становления, Сама желала бы представлять собой Центр мира в идее Гегемонии централизованной власти не по традиционно-функциональному, а по господствующему признаку. Наделяя все окружение временной ценностью в интересах собственного использования и, как правило, такая дружба против мира превращается в агрессивную структуру по отношению к здравию полноценной жизни. Желание сдерживать развитие центров силы, это цель навредить здоровой конкуренции. Стать медицинской сестрой надзирательницей, желающей сделать все, чтобы ухудшить здоровье пациентов и довести их до реанимации. Идея гегемонии, представляющая золотой миллиард человечества в желании решать его условия содержания и больничную карту выздоровления в централизованном владении и хозяйствовании миром. Примером такой заботы служит финансовая пирамида доллара, покупающая суверенитет и нравственность цивилизации в стремлении подчинить себе мир.
Войны носят локальный и мировой характер. Но как только стихийный порыв географии войны переступает меру равновесия попирая принципы ценности бытия и ведется с остервенением, уничтожающим жизнь, война обретает тотальный характер на уничтожение. В театре которой сталкиваются мотивации бытия как права отстаивающее суверенитет жизни в проявлении ее уникальности и мотивации небытия как могущества, уничтожающего многообразие представительств жизнеспособности. Могу и делаю - кто мне судья? Война столкновения принципов разоряет пространственную организацию мироустройства, рвет плоть мира на куски. Происходит выяснения отношений полюсов силовой вертикали на территории мира. В обыденной речи это выглядит как борьба добра со злом.
Западно-Европейское восприятие сохраняет отношение к войне в границах рыцарского проникновения цивилизации в лоно дикой природы. Это всегда внутреннее - свое и внешнее - чужое и граница разделяющая их несет в себе смыслы концентрации власти. Власти никогда не может быть много, поэтому она должна стремится быть абсолютной. Волюнтаризм завоевания мира становится надстройкой этой структуры.
Исторический факт: крестовые походы уничтожили развитую географию городов, основанных и обустроенных на иной вере, под идеей христианизации мира, и этого перекоса европейская самонадеянность просто не желает замечать. Желание прославляют культ рыцарского посвящения судеб отражает дистанцию внутренней организацией веры и внешней фрагментарности мира, нанося укор измельчания современности. Неужели так можно оправдать интервенцию благородных целей войны?
За шахматной доской геополитики для западного сознания всего лишь один игрок, не замечающий субъекта права на противоположной стороне. Идея природы, как суррогат метафизического начала в имманентной перспективе, разделяющая игровое пространство геополитики на цивилизованную власть разума и дикую природу представителей флоры, не имеющей отношения к территориям и ресурсам своего обитания, позволило подразумевать присутствие интересов цивилизации на всех условно свободных территориях планеты в системе использования. Сама идея войны с природой прекрасно прижилась в рациональной доктрине воинственного разума. Спекулятивный разум точно так же относится к объектам своих интересов. Основами этой рациональности пользуется весь мир… Теперь сам человек и его жизненное пространство становится объектом спекулятивных интересов. Ну, как же?
Перипетии, связанные с донкихотством и неминуемой победы в ангажировании капризной женственной неразборчивости природы. Одностороннее восприятие застилает романтика эротического влечения к предмету своего интереса, но за этой решимостью обосновывается необходимость оправдания войны. Напомню, Гитлер восстанавливал социальную справедливость, расширяя жизненное пространство Германии, при этом войну необходимо было вести с особым ожесточением.
Представители цивилизованного мира даже не подозревают, что за шахматной доской Бжезинского оппонентом выступает субъект Вечности. Поэтому Вечное основание бытия не имеет персоналий, и подтверждает священное право ответа на посягательства в интервенции развязываемой войны. Такая война давным-давно переросла значение хулиганской выходки исключительной державы, которую мир должен понять и простить. Рационализация власти в желании обладать жизнью, когда стихийное, желаемое довлеет над потенциальным, недостаточным (ожидания не удовлетворяются возможностями доступного). Такая тенденция оказывается несостоятельной в осуществлении своего будущего. Танцующая эйфория исключительности и погружение в мотивацию небытия. Война как признак падения.
Сирены у Диадоха Прокла на небесах, из сочетания разрозненных нот, произнесенных каждой Сиреной, создают симфонии эстетического звучания гармоний, идей целостности, на земле звучание сирен представляется рациональной основой разумного, сохраняющего отношение к Вселенскому Уму. Однако серены Аида, создают ноты разрозненно и невпопад, формируя какофонию зловещего звучания приближающегося ничто.
Рационализация пространства разумом по мере погружения в мотивацию небытия начинает сбоить, разрывает причинно-следственные связи и создает для себя периферию виртуальной реальности, которая радикально отличается от угроз угнетающей действительности. Рациональность перестает быть разумной и обслуживает лишь капризы несбыточной мечты, а сознание спасается бегством в мир, где оно подчеркивает свое величие и может претендовать на исключительность своего происхождения.
Солдаты Вермахта, окруженные в Сталинграде, будучи молодыми людьми, превращались в дряхлых стариков от нервного истощения. Угнетающая реальность крайне негативно действует на носителей мотиваций небытия, испытывающих ощущение приближающегося ничто. Отсюда и девиантное поведение политиков, наносящих вред собственному государству в желании оправдать личную неприязнь, русофобию ужаса, испытываемого к сердцу Евразии.
Война, принимающая экзистенциальный характер может уничтожить не только агрессора, но и весь мир. Экзистенциальное восприятие войны российским обществом, его верности самосознанию жизни разрушает все планы рационализации захватнических проектов агрессора. Который с рациональной позиции решающий, что может победить уж несколько раз точно не один "страну - бензоколонку", но по-прежнему остается проигравшей стороной, мечтающей о реваншизме.
Для Русского Мира война это историческая дань татаро-монгольскому игу, которую вынуждено заплатить для продолжения жизни. Жизнь свята! Поэтому война освобождения жизни не подразумевает смыслов обладания тем, что тебе не принадлежит. Жизнь священна, раскрывает замысел Промысла Бога и содержит смыслы бытия. Многообразие в единстве. Ей можно дивиться как гармонией вечности обогащающей понимание полноты бытия. Воинственное расширение Евразийских земель еще со времен исторической Руси воспринималась как органическая целостность, не имеющая национальных и этнических неприятий. Проявляющийся талант после воззрения Вечности (Бог поцеловал в темечко) разделял великих от земных. Александр Сергеевич Пушкин - яркий тому пример.
Для Западно-Европейского восприятия центр цивилизации всегда отделен от мира – периферии. Поэтому даже если все сидят за одним круглым столом, одни почетные гости собрания, а другие внесены в список "меню" в качестве угощения для дорогих гостей. В Западно-Европейской философии вы не найдете ответа на вопрос, что такое война? – для Русского Мира. Это исключительно рациональные и локально ограниченные пространства исключающие необъятные просторы и стихийность проявления природы (охота на ведьм). В этом смысле "География - судьба" - звучит крайне убедительно. Для рациональной топики это подтверждение централизованного могущества власти над природой. Природа отсталая, а цивилизация – современная. Так воспитывает восприятие идеология прогресса. Природу, считают, надо подчинить рациональному центру цивилизации. Никакой самобытности и традиции, весь мир – ризома животного существования человечества. Подчинить значит освоить и использовать. Использовать можно по-разному, но главное извлечь из этих территорий пользу для «представителей человечества».
Для Русского мира это не обладание, а участие в утверждении ценности бытия в его жизненном содержании самобытности и традиционной преемственности передачи этих смыслов следующим поколениям. Вот почему Русский мир выступает с позиции иррационального, часто улавливая смыслы вечного видения в еще не осуществленном будущем, и оказывается исторически прав, утверждая не собственное могущество, а ценность бытия жизни. Рациональный мир войны с природой обнаруживает для себя ущербность. Просчитывающие все варианты упускают момент перехода от войны, обусловленной погрешностью ничтожности мира к экзистенциальной войне столкновения с идеей бытия, Вечностью. Более того, рационализация войны планов мирового господства принимает на себя функцию бездны небытия, покидая границы локализации имманентного царства гегемонии власти сталкиваясь с силовой вертикалью фундаментального основания ценности. Воюют уже не просто миры, а свет и тьма.
Так для непримиримой позиции борьбы Сталина с Церковью Души важным, оказалось, признать значимость Церкви в государстве, своим обращением: «братья и сестры». Локальная война власти атеизма, нашла в себе возможность примирения в физическом плане перед тотальной угрозой уничтожения права на бытие исключающее существование жизни: не в духе, не в плоти. Можно душу посвятить атеизму, но нельзя продолжать быть без жизни.
Технологии. Да. Конечно. Но их подсвечивает Ум Вечности. Разум человеческий в границах явления представляет собой закрытую систему. Потому сознание не индивидуально, а представляет собой проекцию, запитанную в единую информационную систему потенций бытия. Разум человеческий преследующий мотивацию бытия находится в темпоральности содрогания от действия глагола времени, синхронизируется с функцией ритмов жизни. Явное превосходство силового поля бытия над небытием разрежения и рассеивания. Это не человеческая, а экзистенциальная война несет в себе священные смыслы. В физике электрон не может разгоняться до скорости света, его масса увеличивается, поглощая потенцию энергий инерцией мира. Говорят: масса электрона стремится к бесконечности. Конфликт происходит не на локальном, причинно-следственном уровне, а на уровне принципов формирования пространства организации жизни. Такая война не может сместить горизонт событий в бездну небытия, и она обрушивает в эту бездну источник агрессии.
Сердечность Евразии открывает и усваивает для себя эти смыслообразующие перспективы. Локализация смыслового обогащения Русского Мира организует алгоритмы пространства бытия. Сердце Евразии бьется в унисон с жизненными ритмами самой планеты. Смысловое сопровождение сердца созвучно со всем миром. Поэтому создание технологического щита для аксиологии жизни это не только современная, но и метафизическая стратегия жизни в органической защищенности от спекуляций разума.
Иммунитет жизни обнажает критическую необходимость упразднения мирового зла, обличение его агрессивности и проникновения мотивации низа в ход событий. Планы мирового господства реализуют собой переход от вертикали к континуальному охвату стратегии небытия. Не желая соглашаться с ролью представительства мирового зла, угрожающего жизни на планете, вынашивая тайные желания реализации собственного интереса в каждом регионе и на каждом континенте, прикрываются популизмом нескончаемой лжи. Поток лжи создает впечатление что мы живем в игровой реальности, в которой не работают законы правил и мер отношений, а утверждаются право коварства сильнейшего. Хозяевам все дозволено, а вечно виноватые - всегда крайние.
Искренность служения бытию и даже напряженность неспокойного времени в готовности охранять ценность жизни нельзя считать тождественным внешнему проявлению осуществляющейся войны. Состояние войны и готовность принятия на себя ответственности за жизнь в условиях войны имеют колоссальную дистанцию разведения полюсов в перспективах мотивированной ориентации. Это несопоставимая целесообразность действительности, преследующая противоположные ценности. Деконструкция, это не когда что-то улучшают, а когда разбирают на части удобные для поедания превращая чуждой мир души в одну отхожую яму. Полномасштабная ответственность перед жизнью есть осуществляющаяся свобода в самосознании жизни (Сартр), а война как стихийная и оплаченная агрессия, это обесценивание и разорение функции бытия и ее потенциальных возможностей, инструмент сдерживания в развитии. В войне за кадром всегда присутствует оскал улыбающейся перспективы ничто для людей, народов и государств.
Желание навязать России внешнюю войну это стратегия разорения не осуществленной возможности внутренней сосредоточенности Русского мира. Сердце Евразии озарит действительность мира пробуждающим действием души. Россия может стать духовным центром жизни, вокруг которого объединится весь мир. Жизненные ценности естественны и очевидны, они уже присутствуют во всех традициях мира. Произвол свободы, представляющий стратегию внедрения либеральных ценностей, угрожает традиционной необходимости передачи жизненных смыслов следующим поколениям. Такая свобода представляет крайне неопределенную перспективу будущего, но не для собственного, а для навязывания другим. Внедрение в чужой мир обязательного пакета либеральных ценностей "правильной демократии" отвечает условиям сдерживания и запирает на ключ развития традиционных основ бытия, разрушая органические связи традиционной преемственности. Если идея не имеет возможности усвоения и передачи следующим поколениям, она умирает вместе с идентичностью ее носителей.
Это разрушение основ культивирования самосознания жизни.
Перманентная война может истощить энергии концентрического начала, о чем просто мечтают наши враги. Поднять в России смуту. Победить изнутри. Через предательство веры в ценность бытия. Регулирующая роль государства в том и состоит, чтобы ограничивать внешнее стихии разорения войной и создавать условия для консолидации общества и концентрации внутреннего мозгового штурма. Решения, которые преодолеют концентрацию нарастающих угроз. Эти смысловые установки должны мобилизовать иммунитет жизни в условиях внешней спекулятивной агрессии террористической направленности. Иммунитет обязательно победит главное ему подсветить "происки империализма". Тогда состояние неопределенности в среднесрочной стратегии судьбы нашей страны будет понятным и непоколебимым. Ориентир на северный полюс Великих Начал в готовности следующего поколения реализовать предназначение миссии России, объединяющей собой мир. Только в исполнении миссионерства Россия может и должна быть Великой и могущественной.
#Рынок без границ
Джордж Сорос и его Фонд: «Открытое общество» не скрывает своей идеологической цели борьбы с традицией, суверенитетом государств и культурной самобытностью, все что обеспечивает преемственную передачу кода жизни следующим поколениям. Такая "забота" исключает право быть. Идея освобождения планеты от однородного вида сводится к стерилизации человечества или социальной эвтаназии.
В произведении "Открытое общество и его враги" Карл Поппер конкретизирует кто для него враг и почему "открытое общество" должно с такими врагами бороться. Война ведется с тем, кто несет в себе фундамент традиционного понимания ценности и когда эту убежденность права жизни на бытие невозможно перекодировать - следует устранить. Геноцид, это идея, рожденная Европой, и не удивительно, что европейский рационализм борется с героической стихийностью жизни систематизированной рационализацией узаконенной эвтаназии. И чтобы эта война на уничтожение не выглядела так уж бесчеловечно, для внешнего потребителя эта идея обретает характер справедливого возмездия. Именно война создает возможности в реализации проектов такой целесообразности. Война как крайняя мера невозможности обеспечения мира ворвалась в Многоликий Русский мир для уничтожения русских и нам надлежит осмыслить значение ее неотвратимости.
Кто представляет хозяйственную самодеятельность самосознания жизни? Люди, или вещи! Экономика, которая срывается с рельс локомотивом прогресса, в своем самоуправстве утрачивает значение экономии и распоряжается по своему усмотрению не только вещами, но и людьми. Холодной властной руке металла просто необходим регулятор горячей души. Экономика не экономит и этим ставит под вопрос здравие планеты. Стихийному всплеску наступающих проектов будущего нужен сдерживающий баланс, сохраняющий жизненное пространство субъекта, его полноценности, не ущербной зависимости. Уже не экономика обслуживает человеческие потребности, а человеческие потребности служат тотальной власти экономического прогресса. Потребности современного века раздувают до неимоверных размеров, увлекая восприятие в гонку потребительской эстафеты. Важна не польза от приобретения, а само участие в потреблении и тогда необязательному товару придается значение стиля или смысла жизни. Безделица, в которой нет нужды, одаряет счастьем потребления. Желание повторить ощущение счастья потребитель покупает ненужные вещи. Маховик потребления раскручивает темп жизни. Больше покупаем – больше производим, в том числе и отходов. Планета не успевает перерабатывать промышленный дисбаланс. Это угрожает функционалу обеспечения жизни на планете. Отходами становятся не только потребляемые товары, но и используемые средства производства. Человеческая жизнь и судьба всего лишь винтик механического производства. Сама жизнь оживляет и потребляет этот товар и ее используют как средства производства. Все что переходит в ранг отходов, утрачивает легитимацию локомотива движения, его влияние на динамику минимизируется с помощью цензуры идеологии использования. В поиске иллюзорности идеи счастья сознание становится заложником товарной ценности и размывает перспективу организации в своей судьбе. Ценность бытия уступает первичность аксиологии товара. Возникает перекос в восприятии ценности жизни. Зависимость от потребления превращается во вредную привычку зависимости от получения очередной дозы гормона счастья.
Идея открытого общества строится на идеологии рынка без границ. Эта условность, отрицающая локальную целостность организации общества. Общество должно быть фрагментировано индивидуальной занятостью и поглощено заботой обыденной повседневности, чтобы над самосознанием жизни могла господствовать товарная ценность потребления. Вторичные ценности «как?» затмевают первичные ценности «для чего?». Рынки стремятся быть свободными и независимыми, провозглашая статус современности. Центральная идея рыночно-либеральной экономики сводится к необходимости освобождения рынка от власти государства. Государство, которое этому противится, вредит гегемонии централизованной власти. Таким аутсайдерам грозят выкидыванием на задворки будущего в логистической системе обслуживания золотого миллиарда. Суверенитет, менталитет – ничто, а рыночная экономика – все. Олигархическое могущество в желании подчинить своим интересам жизнедеятельность мира стремится освободить свободный рынок от власти государств. В экономике глобального рынка государства должны иметь статус формальной функции демаркации территориальных границ, а содержательное значение должна приобретать динамика рынка, обеспечивающая логистические цепочки движения товаров. Столкновение интересов свободного рынка и государственного суверенитета формирует спекулятивную заинтересованность нивелирования цензора государственности, раскупоривая кубышку, с целью разорения ресурсов и утверждения власти переоценки ценности свободного рынка. В этом случае даже человеческий вид, населяющий эту территорию, становится товаром. Для системы использования это всего лишь территория, не имеющая ментальной и традиционной особенности, по меньшей мере, это отвечает целесообразности спекулятивного мотива. Поэтому война становится неизбежной, как столкновение иммунитета целостности с внешней агрессией вирусной атаки. Желание подчинить своим интересам органичность традиционного общества: все, что представляет локальное здравие и обеспечивает развитие в политике сдерживания – вредно. С точки зрения проникающего действия вируса. Так демократические ценности либеральных взглядов занимают, позицию «социальной эвтаназии»: болезненного состояния мира и являются очагом распространения в мире болезни. От распространения инфекции Covid, до идеологического паралича традиционного общества и аксиологической переориентации самосознания жизни. От утверждающихся позиций ценности бытия до размытия гендера, субъекта и социальной значимости семьи способной генерировать в себе идеи жизни. Самосознание жизни насыщают программами конечности и завершенности своего действия в действительности. Оправдывают такой варварский сдвиг в небытие необходимостью сокращением популяции человечества. Пора умирать. В невозможности сопротивления органичности мира, власти доллара, заключается концепция обладания и подчинение самосознания жизни гегемонии рыночных ценностей. Ценности небытия должны довести больного до состояния реанимации, когда в его географию можно будет свободно внедрять радикальные идеи, и иммунитет будет реагировать на эти убийственные деяния как на очередную блажь, которой не стоит перечить. Неспособность выдавить вирусную атаку за рамки своей географии несет фатальную угрозу.
Голос, призывающий к умеренному потреблению, мешает осуществлению бизнес-планов и является заклятым врагом «общества потребления» и идеологии свободного рынка. Вера в идеалы, поиск смысла своего существования, развитие глубины внутреннего мира, суверенитета вечности в ее самобытности проявления самосознания жизни, все это крайне препятствует захвату утверждения власти поверхности «ризомы» над жизненными приоритетами «стволового» сознания «древесной» преемственности, создающего свои корни земли и крону неба. Традиция, старая как мир. Обеспечивает возможность передачи опыта жизни от одного поколения к другому. Сдвиг ценностных приоритетов восприятия необходимости. В пределах рационального использования любую деталь, препятствующую логистике продвижения приоритетов альтернативных ценностей традиционному обществу, можно заменить, а бракованную утилизировать. Люди в этой схеме тоже детали социального могущества, подменяющего собой метафизику вечности. Ни угрызения совести, ни моральные призывы к человечности не должны мешать серьезному отношению к карьере достижения успеха. Рациональная неумолимость не терпит жизненно обязательной вольности в ее претензии на бытие, разрушающей матрицу контролируемого пространства. Подконтрольная зона – идеология мирового Освенцима. Для того, что невозможно проконтролировать, надо ограничить его возможность влияния, осуждающего методы достижения успеха. Тогда даже если половина мира будет ввергнута в небытие, рациональная война с жизненной силой будет оправдана. Во имя будущего, которого может и не быть.
Глобальная тирания, возведенная на пьедестал мира либеральной идеологией, представляет собой аксиологию небытия. Она неизбежно будет требовать от самосознания жизни отрицания ценности бытия и отречения от содержания бытия субъективной глубиной восприятия. Все субъективное должно стать поверхностным и объектно-ориентированным. Принимающего собой динамику угасающего мира. Готовности умирать по приказу. Принять инерцию мира как собственную судьбу.
#Война внутренняя и война внешняя
В интервью саратовской газете «Волга» Петр Столыпин произносит фразу, ставшую крылатой: «Дайте государству двадцать лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Страх перед могуществом России внешнего лоббирования организует революцию и две мировые войны. И союзники, и противники оказываются по ту сторону интересов развития России. Не напрасно, устойчивая фраза «У России есть только два союзника — её армия и флот», произнесенная Александром третьим, отражает полное представление коалиционного предательства Имперского величия. Внешние интересы желали видеть Россию слабой и неконкурентоспособной. Любые союзные обязательства Антанты были всего лишь уловкой для разорения страны.
Внешнее, теряет искренность действительности и свое отношение к действию. Глагол времени растворяется в сущем. Превращается в свойства явления мира. Внутреннее отношение к войне сохраняет свою искренность, когда внешняя стихия разгулявшейся войны, это уже ложное свойство мира. Легализация права нести смерть. Мотивация небытия желала бы пытать, убивать и ничего не давать взамен. Идея бытия лицом к смерти сталкивается с проекцией низа и этому столкновению не может помешать условие мира. Война разоряет ценность бытия, чтобы вернуть восприятие в проекцию жизни, оторвав от системы власти и жажды обладания. Это такие ценности, которые вне ценности жизни не имеют смысла. Это потенциальные ценности, а актуальная ценность одна – ценность жизни. Проекция небытия потенциально поглощает поток времени и все что связано с этим временным потоком в мире, а проекция бытия актуализирует новые проекты становления в локализации жизни. Это к тому, почему Хайдеггер «подручное» считал ложным бытием. Война внешнего мира с внутренней организацией Вечности в субъекте становления сворачивает пространство бытия и рефлексию чувствительности мира. Потому в библии одной из заповеди выступает требование: «не убий!». Внешний мир всегда воюет с внутренними ценностями содержания, и власть внешнего мира желала бы разрушить субъект – сосуд вечности. Но страх перед внешней войной обрушивает мир в ужас небытия. Это та жертва, которую приходится принести жизни, чтобы заткнуть бездну войны и сохранить в себе аксиологию Вечности. Не оскотиниться. Скатиться до пределов отрицания и отречения ценности бытия и нести собой метафизику ничто.
«К мечам!» — раздался клик, и вихрем понеслись;
Знамена, восшумев, по ветру развились;
Обнялся с братом брат; и милым дали руку
Младые ратники на грустную разлуку;
Сразились. Воспылал свободы ярый бой,
И смерть хватала их холодною рукой!..
А. С. Пушкин «Александру»
Дарья Дугина в «Эсхатологическом оптимизме» пишет:
Ласточкины хвосты, зубцы на кремлевских стенах – это символ гибеллинов. Кто был архитектором этих стен? Зодчий Пьетро Антонио Солари родом из Милана, важнейшего города гибеллинов. Ласточкин хвост или буква «М» – это знак гибеллинов, выступавших за усиление власти Императора, за верховенство царской власти над церковной. Это очень символический жест, символическая архитектура. И гибеллинская линия перекликается с византийской традицией Императора как катехона, которая была перенесена на Русь.
А вот современные звезды на башнях Кремля были созданы в Донбассе, в Донецке – в 1930-х годах, и оттуда были завезены в Москву. Россия как катехон и битва за Донбасс – как все связано!
Буква М – периферия, земная власть пролетариев, а пентаграмма – организация пространства человеческого начала возвеличивающегося над инерцией мира. Это характерная симфония власти для русских земель, когда наместничество Папы и претензии Короля на право править земным миром – не воспринимаются как абсолютные символы. Русская земля миссионерства правды выбирает свой путь: если не симфония власти, то богоборчество. Симфония власти как смыслы правды земной организации неба! Правда правит мир по закону неба. Правда не выносит волюнтаризм верховенства и в этом смысл народного бунта, отличающего властное от небесного. Внутреннюю организацию от внешней повинности. Казалось бы, крах отречения от символов власти Европейской воли, но обретение соборности мировой души, сложенной из человеческих тел храма бытия. Именно это обличает относительность земного и абсолютную необходимость небесного. Русская душа, это всегда вертикаль, стоящая на земле и упирающаяся в небо. Она не разменивается на пятаки обладания, ей жизненно необходима широта и полнота бытия. «Тварь, дрожащая или право имею», это для слабости амбициозного величия, это не про Россию. Власть земного, присутствующего над духовным организующим окончательно утверждается в движении протестантов, Мартина Лютера и капиталистических интересов, возвеличивающих рыночные ценности и приуменьшающих производительные, людские. Этика кальвинизма ставит огромную жирную точку между потенциями рыночных ценностей и их представителей пролетарское большинство представляющее собой потенции производительных сил. Кальвин утверждает, что Бог не может ошибаться, потому что Он находится в вечности, а мир во времени. Поэтому, когда Бог благословил, что бы человек ни делал, он будет спасен, а кого проклял, чтобы он не делал, понесет на себе свое проклятие (деление на агнцев и козлищ). Конечно, представители капитала уже подтвердили благоволение Бога. В этом безапелляционном делении проявляет себя гегелевская модель: когда земное объявляет себя Абсолютным, оно ввергается в мотивацию небытия. Утрачивает органическую связь с обществом, отсюда и беспощадная эксплуатация капиталом людских ресурсов. В этом контексте интерес заключается в ценности использования и крайнее пренебрежение внутренним миром человечности.
Литера М связана с аллегорией водного начала. Почему вода? Потому что вода, это основа жизни. И в физическом, и в символическом значении. В древней Греции представление о стихиях имело верхние уровни идеального начала и нижние уровни физического проявления. Поэтому стихия воды не рассматривалась как физическая основа, а как вертикальная связь со своей идеей вверху. Вода была динамичной субстанцией нижнего мира, а огонь, динамичной субстанцией верхнего основания. Воздух и земля представляли собой изолирующую основу от верхнего (божественного) и нижнего (смертного мира теней). Стихии обосновывали принцип существования их проявления в мире, отражая на зеркале мира и воду, и огонь, и воздух, и землю. Но организующее начало Ума жизненной силы могло передаваться только от динамичной стихии верха (огня) к земной стихии воды. Вода и жизнь синонимы не только в мифологическом сознании, но и в науке. Так вот, ручей, речь, это внешнее, проявляющее себя вовне, а Море – внутреннее, содержащее в своей глубине и плохое и хорошее. В сказке Пушкина 33 богатыря выходят из морских глубин: «Все красавцы молодые, великаны удалые, все равны как на подбор». Сам поэт часто упоминал, что кормят его 36 букв алфавита, выходят из глубин и рождают новые произведения. Буква М – волна на морской глади отражающая связь силовой вертикали, которая передает идею жизни низшим уровням земной организации. Вода во внешнем пространстве может принять форму любого сосуда, а во внутреннем повторить любую пространственную размерность услужения бытия мира. Именно поэтому жизнь рождается в воде от напряжения действия к усложнению пространственной организации восприятия и реализации алгоритмов действительности в формировании структуры вида. Литера М имеет пять точек, устойчиво опираясь на поверхность земли, что соответствует пяти точкам пространственной организации пентаграммы – развернутой к небу. Любящаяся речь ручья сформирована морем потенции бытия. Их зависимость создает мысли, волны Духа, сохраняющимся во внутреннем содержании души. Традиционной, ментальной организации восприятия. Литера М принципиально земная, но метафизическая основа восприятия соприсутствия небу. Это потенция содержания души мира, соотносимая с сердцем Евразии. Потому принципиально внутреннее пространство организации жизни, а кресты – судьба мира, связанная с этой сердечностью. В соответствии с исполнением симфонии земной и небесной власти.
#Живой как язык
Дискурс есть речь, погруженная в жизнь. Такое погружение подразумевает проистечение в монологе фонтанирования или диалог непосредственного контакта с берегами. Речь фиксирует конечность и целостность восприятия жизни, так происходит обратная связь внутреннего, и внешнего, их коммуникация. Монолог в принятии и содержании функции бытия, а диалог, перевод в алгоритмы передачи пространственного усложнения структуре мира. Мы не можем потенциальное напряжение внутреннего свести к динамике внешнего, хотя они состоят в непосредственной зависимости, между ними зазор мотиваций, разведение перспектив верха и низа в ориентации силовой вертикали или же горизонта событий.
Языковая возможность передачи смысла фиксирует категории напряжения глагола в положениях его потенциального стояния и спряжения в отглагольном существительном. Глагол стоит в состоянии внутренней организации субъекта и спрягается применительно к объективации явления. Это разные формы вовлеченности глагола в среды внутреннего и внешнего, принуждающего воздействия в действительности. Актуальность реальности в действии можно сравнить с военной стратегией и тактикой. Глагол своей потенцией движет событиями действительности мира.
Субъективное и объективное маркируется языком и отображает глаголом внутреннее и внешнее осуществление действия:
- Человек следует по маршруту - в пространстве
- Разум следует интеллектуальными тропами - во времени
Почему язык? Потому что язык отражает живую и мертвую среды организации.
Глагол в русском языке представляет значение действительного и субстанционального. Нужно понимать, что субстанция, это не только проекция низа, но и проекция верха. В аксиологическом контексте бытия проекция верха содержится миром как необходимость. Внутри, потенциал представляет собой замкнутое свойство напряжения в готовности к действию. Вовне - осуществленное в действительном, завершенное в проекции действия, сопряженное с явлением событийности.
Таким образом, мы делаем различие меду субъективным и объективным. Война субъекта есть форма вовлечения сознания в напряжение функции бытия. Это не совсем война, а потенциальная решимость, в которую вкладывается воля. Воля преодоления. Отталкивающаяся от экранизации инерционного и поиск полноты свободы в напряжении присутствия ощущения жизни.
Максим Горький описывает это внутреннее состояние в песне о буревестнике:
«Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный» (М. Горький).
Война, это всегда война стихий, утративших меру примирения и целостность своего единения. Рациональная стихия спекулятивного разума желает сместить меру в сторону собственного господства. Жизненная стихия противится этому смещению. Смещение меры жизненного присутствия легализует инерционную власть над самосознанием жизни. Создает угрозу функционалу жизненной полноты органичности бытия. Стихия жизненного могущества не может поступиться функционалом, обеспечивающим содержание полноты бытия в становлении.
Война внешняя это, прежде всего локализация легитимного в расколотом пространстве противостояния. Которая требует чрезвычайного напряжения жизни, желая повторить внутреннюю состоятельность бытия.
Такая гегелевская точка, которая в желании стать Абсолютом, оказывается проводником программы низа (негации), несущая негатив отрицания функции бытия в явлении мира. Война есть условие столкновения аксиологических платформ верха и низа (бытия и небытия). Принцип жизненного могущества в ее праве на бытие и принцип исключения возможности содержания Вечности способностью мира. Пока господствует принцип, провозглашенный волей, пронизанной мотивацией низа и необходимостью верха, война продолжается в поиске путей ликвидации пропасти проникновения агрессивного небытия.
Внешнее - познавательное и внутреннее – ценностно ориентированное. Война как приключение, пробуждающее внутреннего героя, и война как неприятие ветхой природы мира. Субъективное и человеческое претендующее на собственную ценностную ориентацию восприятия бытия. Увядающая природа временности мира не устраивает ценность самосознания жизни. Человек не вписывается в мир инерционной самодостаточности. Он ищет силовую перспективу. Это и воля, и вера и напряженность бытия в готовности совершить прыжок в глубину. Следопыт внутреннего ищет путь истины, а внешняя организация отношения к бытию мир стихийного примирения и установления правды. Правда, необходима для функционального обеспечения органического единства.
В русском языке слова истина и правда имеют тесную связь, связанную с субъективным восприятием мира, но в то же время преследуют разные условия вовлеченности субъекта. Правда, это красота небес, отраженная в совершенстве отношений. Часто гармонию сопоставляют с земным, но это небесный дар благостыни. Истина имеет земную силу, герои истин становления могущества рождались из земли. Однако истина в интеллектуальной интуиции есть раскрытие сакральной правды, поэтому истину связывают с вечным и неизменным, а правда впитывает в себя алгоритмы проникновения времени и отражает гармонию становления земного и изменчивого. Но каждый век имеет свой смысл содержания гармонии. Поэтому правда для каждого времени становления своя, а истина едина. Истина отражает принципы организации бытия, поэтому традиционная преемственность не требует доказательств, она для всех культур едина, но каждая культура имеет свое лицо толкования истины. Правда содержит причинно-следственные цепочки обстоятельств утверждения истины. В греческом переводе Истина незабвенная, незабываемая, Вечная. В латинском принимает значение веры, верности бытию. Правда правит деяниями мира в соответствии с небесным законом.
Эмоциональность, пронизывающая художественный текст формирует темпоральность звучания времени в восприятии явлений. Именно эмоция формирует ощущение присутствия глагола в действительности. Эмоция пробуждает к восприятию ценности бытия и в счастье, и в горе. Происходит внутренняя переоценка.
Образ, организующий пространство восприятия, формирует систему ценности. В этой системе ценностей, созданной образом, вся фактическая база воспринимается соответствующим образом. Любой факт можно интерпретировать в привязке к данной системе ценностей. Вне этой привязке сама фактичность не имеет смысла. Констатирует ограничение свободы глагола действия загоняя свободу бытия в сущее. Частной локальности. Детерминизм.
Художественно-образное восприятие есть концепт, отражающий функциональный фактор организации пространства. Силовой контур ценностной интерпретации в границах которого сущности обретают свои смыслы. Действительное и действенное в эстетичности гармоний вбирающая в себя логику фактов причинно-следственных обусловленностей. Образность есть состояние Глагола, его возможностей подчинять функциональному началу действительность мира. Выражение «красота – могущественная сила» - подчеркивает функционально-эстетическое основание организации явления мира. Об этом пишет Рене Генон, указывая на невозможность автономной интерпретации факта. Фактическая база мира всегда вовлечена в контекст поляризованной феноменологии обозначающей смысловое значение ценности. В значении бытия или небытия. Глагол в условиях мира несет как воинственные (примирительные), так и эстетические (организующие) аспекты жизнеобеспечения функцией бытия. Не стоит его действие в изменении мира воспринимать только как воинственное основание (Танец Шивы).
Война как действие, организующее действительность представляет собой глагол. Глагол, повышающий напряжение бытия и утверждающий принципы выше жизни. Принципы Воли, Жизни, Власти, - становятся смыслом провозглашения войны над миром.
Это разные войны. Первая война в поиске Истин, открывающих полноту свободы в потенции жизни и превозмогающая инерционную ничтожность мира, а вторая война в поиске меры примирения столкновений принципов в их непримиримости и жажда правды как права господства жизненной силы над временностью всякой власти. Абсолютное в значении быть должно довлеть над относительным.
Поиск решений через мир или войну не исключает ценностной доминанты отстаивающей право на бытие.
Если война не преследует абсолютных смыслов, она колониальная. Компания использования жизни по своему усмотрению в желании обладать ею. За колониальной войной нет правды и истин свободы, это война ради войны! Централизации власти над жизнью. Экспортирующей программу небытия под видом демократических ценностей: «танцующая смерть». И тогда, когда она не несет смерть внешнему миру, она сулит эту смерть внутреннему: «спасите наши души» - как право убивать других. Русофобия оправдывает всякую агрессию по отношению к Русскому миру. Если война не несет в себе смыслы бытия, она несет в себе намерения небытия. Эти смыслы рождаются в системе ценностей метафизической вертикали, предшествующей всякой войне!
Злое дело похоже на нарыв: оно зудит, и чешется, и нарывает, - оно говорит откровенно. «Гляди, я - болезнь» - так говорит злое дело; в этом откровенность его. Но мелкая мысль похожа на грибок: он и ползёт, и прячется, и нигде не хочет быть, пока всё тело не будет вялым и дряблым от маленьких грибков. Но тому, кто одержим чёртом, я так говорю на ухо: «Лучше, чтобы ты вырастил своего чёрта! Даже для тебя существует ещё путь величия!»
Ф. Ницше «Так говорил Заратуштра».
Экзистенциальное зло уничтожается метафизически, а перманентная война может быть вялотекущей и смертельной для основ организации мира. Зло которое вмещается в парадигму погрешности мира, может организовать свой Освенцим, и утверждать, что в этом смысл его величия борьбы за человеческие ценности.
#Свобода - это рабство
Хлесткая цитата Джорджа Оруэлла приоткрывает нам стратегии "цивилизованного" мира:
«Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила. Власть — не средство; она — цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть. Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека — вечно» (Джордж Оруэлл).
За идеологией глобального рынка представляется идея создания мировой диктатуры. Устраняющей власть государственности и маркирующей территории зонами свободной торговли.
«Конец истории» провозглашенный Френсисом Фукуямой увенчивается глобальной диктатурой гегемонии власти, которая стратегически должна установить тотальный контроль наблюдения за организацией ценностного восприятия мира и, в частности, человеческого пространства. Экспорт либерально-демократических ценностей. В этом заключается стратегия обезличивания субъекта на индивидуальном, культурно-традиционном и религиозном уровне самосознания и превращение его в товарную ценность покупательской способности. Контроль упорядочит рыночную логистику и укажет сферы использования этого человеческого "товара".
Собственно, от генерального плана Ост фашистской Германии такая стратегия отличается социальной направленностью, что завуалирует истинные намерения. Социальная сфера должна защищать, а будет уничтожать, и калечить свой люд. Такое положение не позволяет строить стратегию защиты общности от спекулятивной агрессии. Право власти над социальной базой жизнеобеспечения будет предопределять судьбу человечества в стратегии использования или утилизации. Никакой человечности все в товарном контексте пользы для всего человечества. Товар, не имеющий пользы в системе использования для представителей человечества – подлежит утилизации. В этом логистическая стратегия распространения власти рынка и его системы ценностей, в контексте которой человеческое утрачивает свой суверенитет. Все очень рационально и жестоко. Какие условия будут применимы к массовой эвтаназии это уже вопрос социальной «гуманности». Ведь представители человечества не могут себе позволить терроризм? Или же могут?
Сама идеология релятивистского отношения к ценности, когда справедливо то, что выгодно для гегемонии власти и потому ценность преследует сиюминутные выгоды и не считается с абсолютным значением ее смыслов.
Отталкиваясь от интересов конъектуры, война в ее перманентном продолжении может оказаться «защитой мира» для желающих установить «мир во всем мире», а мир жизненной силы другого в глазах гегемонии власти будет представлять собой «угрозу нападения», на которую нельзя будет не реагировать превентивными мерами. Право создавать угрозы для развития традиционной культуры "неправильных демократий" (сдерживание России, Китая) анонсируется первичным по отношению к праву быть и представлять свою самобытность нарушая интересы централизованного начала.
Такое право портить другим жизнь и не нести за это ответственности.
Утверждение: «Война - есть мир» - попытка смешения системы ценностей. Желание рассматривать исторические события вне контекста силовой вертикали. Метафизических оценок действительности. "Сталинизм и фашизм - тоталитарные государства, а демократии не ведут войны". Однако контекст метафизики бытия и глубина содержания вечности оказывается «правильной стороной истории».
- Война как принцип отрицания и исключения есть форма разорения бытия.
- Война как принцип концентрации напряжения и развития есть форма самореализации бытия.
- Не существует общего представления господствующей войны. Война, это переход через пропасть в поисках высшего начала: мотивации верха или низа. Состояние войны означает, что переход еще не достиг своей цели.
Модерн! По мере изменения восприятия в мировоззрении от концентрации централизующего и организующего своим действием действительность поэтапно в сознательном переходе к наличествующему. Сущностным ограничением значения бытия мы получаем смещение системы ценности в сторону присутствующей обусловленности в ее функциональности. Потенция функциональности оказывается не спрягающая (внутренняя), а накопительная (наружная). Поэтому глубина содержания человечества становится величиной капитала. Капитал оказывается единственным выражением потенциала личного. Как это у Аристотеля: материя потенциальна, а форма действительна, и форма выступает единственной возможностью проявления потенции материи. Аксиологическая диспозиция. Но именно это предполагает нивелирование субъекта содержания и утверждение единственной ценности – капитала. Капитал выступает и потенциальной и актуальной оценкой происходящего. Под его гравитацией меняется организация пространства бытия.
Именно Модерн, облекшись в новую форму ценности, бросает вызов метафизике, предполагая ее теневое участие в социальном благополучии, приписывая все свойства Абсолюта достоинствам социума. Уже социум творит мир по своему разумению, а не Вечность. Вот только перспектива отрицания, это перспектива небытия и ей приходится служить с исключительной верностью. Вплоть до уничтожения всего человечества. Модерн меняет систему ценностей, а капитализм реализует ее в рыночной экономике. А что до протестов «хомячков» - требующих к себе цивилизованного отношения в искреннем желании остаться не съеденными, так они для того и существуют, чтобы утолить голод неживого монстра современного мира, сделавшего ставку на власть и на могущество доллара.
Другой ценности не предусмотрено: ничто личного, просто бизнес. В этом заложен смысл отрицания цивилизованным могуществом самой жизни. И если этой ложной ценности не противопоставить ценность культурной самобытности содержательности восприятия бытия, традицию, соборность высших смыслов существования перед чертой использования и отрицания, то весь мир превратиться в один огромный Освенцим. Все будет организованно для этапного поедания и уничтожения человечности, чтобы сохранить приличия гуманизма в этой осмысленной эвтаназии и поиска смыслов оправдывающую саму идею уничтожения человечества. Вот что означает смешение ценностей в контексте Джорджа Оруэлла.
«И вот великие сумерки поглотили свет чудесной иллюзии "западной" гордости; сумерки новейшего и чудовищнейшего мифа: мифа о работе во имя самой работы, мифа о работе как о самоцели, как о единственной ценности и всеобщем долге. Несметное количество людей на отравленной, обезличенной Земле, людей, опустившихся до уровня простого количества - чистого количества!; людей, уравненных в материальной идентичности зависимых частей предоставленного самому себе механизма, который не останавливается, и с которым никто ничего не может поделать - такова картина, открывающаяся за хозяйственно-промышленным увлечением, охватившим весь Запад» Юлиус Эвола
#Жизнь - ничто, прибыль - все
Человек ориентирован на осознание себя самого, жизни и своего места в ее сущности. Мы рождаемся неприспособленными к внешнему миру и ориентированными на внутренний, чувственный, умозрительный. За время своего взросления в человеке созревают духовные, нравственные, человеческие ценности. Он становится частью общности традиционной, ментальной, культурной души.
Но вот идеология рыночных ценностей и «рынка без границ» находит это неприемлемым и крайне вредным. Гегемония, это централизация власти денег и их господство над самосознанием жизни. Деньги решают, как кому жить и кому умирать. Для цивилизации денег прибыль священна! Жизнь должна поступиться внутренними ценностями и согласиться на переоценку ценностей бытия для внешнего использования.
Юлиус Эвола: «средства к жизни стали сейчас важнее чем сама жизнь. Да, они превратили жизнь в свое средство … забота о материальных условиях существования уничтожает само существование» («Языческий империализм»).
Власть доллара в использовании мира заключается в том, что на Земле не существует таких мест, в которых не было бы заинтересованности централизованному служению власти денег. Люди, живущие на этих землях, создают проблемы реализации внешнего интереса и поэтому их нужно довести до состояния флоры и безразличия в отношении к деятельности освоения рационализацией жизненных свобод. На этой основе рождаются ценности истинных демократий. "Все богатства мира должны принадлежать представителям человечества". Мы должны проявлять толерантное отношение даже когда такая идеология угрожает самой возможности быть. Происходит перекодирование внутренних глубин отношения к жизни на внешнее, поверхностное восприятие животной организации, удовлетворяющей свои потребности. Цель: довести сознание до состояние животной популяции. В этом заключается геополитическая доктрина ризомы, покрывающей всю поверхность планеты своей плесенью, не позволяя цветам, расти из глубин души. Поверхность должна обеспечивать прибыль, утверждая ценность денег и исключая произвол жизни в ее осмыслении.
Ницше: освободить мир от диктатуры неба и от ничто. И каковы ценности?
Концентрическое желание Ницше освободиться от влияния верха и низа. Но это бесцельная бессмысленна вечность, движущаяся по горизонту бесконечности возрождения и упадка. Лишенная системы ценности, дарующая сверхчеловека как принцип центра власти над человечеством.
Все что не дает прибыль непригодно к использованию. Чтобы оправдать свое бытие человечество поверхности должно стать обществом потребления. Традиционные общества – неправильная демократия. Все что не разъедается плесенью, подлежит преодолению. Правила свободной торговли: рынок без границ! неизбежно привносит товарные ценности в самосознание жизни. Бег современности в погоне за прибылью обесценивает ценность жизненной основы бытия. Ответ на падение ценности жизни, ее прав и свобод – война...
Война или гармония сосуществуют:
- Война расколотое пространство непримиримого деления на субъекты власти и объекты использования.
- Гармония. Собирание осколков, разобщенных хаосом войны всех против всех в целое качественной локализации сохраняющей в себе потенции вечности.
- Субъект-объектная феноменологическая ориентация. В каждом живет объект тела, но и феномен души.
Испепеляющая дистанция, вот опыт Платонизма, обнаруживающий что мир есть тень по отношению к Свету Вечности. Обрушение в "инаковость", удар об стену Абсолютного предела и возвращение к единству силовой вертикали. Это деяние соединяет разрыв сознания, опирающегося на рациональный костыль логики, но можно и не вернуться. Бездна засасывает! Радикальный субъект в своем исключительном мире приготовился для того, чтобы подчеркнуть свое отношение к Вечности, и в этом проблема. Даже когда мы избавляемся от диктатуры неба и ничто, по Ницше, мы не можем избавиться от своего отношения к Вечности. Это та Ценность, на которую претендует и верх, и низ. Погружаясь в мотивацию низа, мы становится заложниками этой претензии. Для мотивации низа именно мир мешает перенести войну на небеса. Мир как пояс Ориона сдерживает мотивации небытия от столкновения с Истоком и растворения их действенности в противоборстве. Желание человека построить автономный рай вне силовой вертикали, всего лишь утопия. Рай, не имеющий системы ценностей, есть отрицание бытия как претензии самой возможности на существование. Ницше упоминал: Другой – смерть моей свободы. Центр, отрицающий возможность бытия в способности мира, отрицает и сам мир в его многообразии. Быть может, в следующей жизни ... ла, ла, ла. Наверно...
Юлиус Эвола:
«Только война делает человека человеком». «Война конституирует человека». «Мир – продукт войны, мир без войны невозможен».
Готовность умирать легализует готовность убивать других. Однако спекулятивный разум смещает приоритеты в сторону господина власти над жизненными ресурсами. Он желает использовать и управлять, оплачивая хаос и войну внешнего мира. Не потому, что он лучше, достойнее, умнее, а потому что богаче. Он утвердил мировую систему ценности доллара и желал бы распоряжаться судьбами жизни, отрицая аксиологией купить, ценность права быть. Тогда массовая легализация убийств оказывается всего лишь дистанцией между центром власти и периферией: представители «человеческого» правления миром в лице золотого миллиарда и право “внезапной смертности” временной природы для внешней организации бытия. Боги хулиганят. Вечность Гегемонии требует очистить планету от однородного вида. «Очистить планету от временного органического мусора».
Следовало бы отметить, что война может быть имманентная, а может быть и трансцендентная. Мир, в котором мы живем это результат трансцендентной Войны на Небесах, разведение полюсов по разные стороны и низвержение проигравшего в континуальную периферию состояния равновесия и примирения влияния центров силы на горизонт событий явления мира. Имманентная война ориентирована на обладание миром, преследует централизацию гегемонии власти. В этом прослеживается желание метафизического реваншизма в стремлении переписать заключенный акт капитуляции в пользу проигравшего. Если нет мира, значит, нет сдерживающего фактора для мотивации небытия. Мир – арена утверждения господства ценности, мотиваций бытия или небытия над Вечностью. В этом контексте становится понятно, кто конституирует мир, а кто разжигает войну. Локальное господство в сведении человеческой жизни до опции ресурсного использования втягивает в свое игровое пространство метафизические последствия абсолютной величины. Именно поэтому так велика угроза разорения Земного дома человеческого, вмести с которым, исчезнет и самосознание уникальности его источника жизни. Это предел абсолютной невозможности быть.
Человек раскрывает для себя высшее предназначение, но не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы преодолеть мотивацию войны. Стать выше ее стихийного начала. Мотивация противоположностей в едином пространстве полноты нивелируется. Важно найти эту точку опоры, формирующую целостность господства человечества над своей судьбой.
#Гегель. Раб – хозяин.
Связка отношений как локальная форма организованной причинно-следственной зависимости. Хозяин подтверждает свое право хозяйственности (рациональное использования мира вещей) в собственном достоинстве смотреть мотивации небытия прямо в глаза. Копирует силовой контур организации пространства бытия. Силовую вертикаль: Михаил – Люцифер спроектированную на локальное пространство становления.
Вряд ли можно предположить, что человек изобрел свою феноменологию организации отличную от метафизической основы. Он, конечно, испытывает на себе мотивацию ничто, но преодолевает ее функцией Бытия. Дух в Истоке силен, а плоть немощна.
Так вот, представление о материи в контексте истока соответствует пограничным рубежам силового контура бытия: «скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты». Идея материальности возникает как щит горизонта событий, не позволяющий проникать мотивации небытия в мир состояний. А вот в контексте инерции мира то же самое понятие «материя» представляет субстанциональность мира, (Спиноза) и мотивация небытия подавляет возможность ее функционального начала: «- Я не сказала «да», милорд. - Вы не сказали «нет»».
Мы получаем философию, противопоставленную идеализму централизующего начала – материализм. Материализм, который уже не говорит о возможности и необходимости, а только об устойчивости материй, присущих явлению мира. Перспектива выбрана на затухание и нет необходимости говорить о перспективах возрождения содержания мира в полноценной природе верха.
Сравнивая "Раб-хозяин" в значении субъекта сопоставляя с протяженностью мира в значении материй, мы понимаем, что субъект существует в тех же условиях что и мир, но представляет собой более высокую организацию пространства бытия. Принципы организации пространства не меняются, меняется качество чувствительности в отождествлении этих принципов. Диапазон отношений становится более глубоким, но это не исключает организацию собственного бытия в контексте бытия Вечности и для объекта в том числе. В противном случае субъект повторяет судьбу инерции мира (становится вещью хозяина).
Локальная организация хозяина не дает ему права на обладание жизнью. Такое право в значении «Быть», а не использовать по своему усмотрению, предоставляет ему только система ценности бытия, как сеть, грибница созревающих поочередно, как грибы, цивилизаций. Это и органическое и цивилизованное начало преемственности, осуществляющее предназначение вечности в мире становления. Если хозяин хозяйственно организует феноменологию своего пространства в контексте необходимости, тем самым символизирует собой качественную единицу представительства Вечности.
Ризома всегда огибает поверхность или строит локальные образы стволовых симулякров (раб - хозяин). Власть поверхности и попытка изменить смыслы в системе ценностей ориентации бытия органичности мира.
Грибница, это всегда содержательное основание сети отражающая корневую систему сокрытого мира. Гриб, не растение и не животное. Но грибница исключительно живая сеть содержания и передачи информации. Грибница может распространяться на километры, а сигнал по ней проходит усилиями передачи почти моментально. Если на Земле будет ядерная война, грибы точно выживут. Исследователи сравнивают их с инопланетянами разумной организации. Уж себе подобных они уничтожать точно не будут.
Поэтому следовало бы отражать принцип организации грибницы, нежели ризомы. Грибница есть сетевое общество. Ризома это атомная локализация поверхностного изгиба, не обременяющая себя глубиной корней или кроной деревьев и живущая исключительно внешней обыденной повседневностью. Грибница, это полнота, сформированная из членений, вовлеченных в общую систему коммуникаций. У этих, казалось бы, схожих форм организации перспективы противоположны.
Когда власть несет в себе только смысл обладания жизнью, в контексте ее использования (устранения), то она неизбежно сталкивается с ничтожностью своего могущества. И это логично, потому что смысл организации власти в контексте такого владения несет в себе мотивацию ничто. Противопоставленную самой ценности бытия. Это обрушение ценности и переоценка в свою пользу: если не завоевать, то купить.
Сама же способность "хозяина" смотреть бездне в глаза не отворачиваясь, представляет для самого «смотрящего» фатальный исход. Потому что, если «долго смотреть в бездну, Бездна начинает смотреть вглубь тебя». И осуществляет она это мотивацией ничто. Опустошая душу. "Апофеоз войны" - картина Верещагина, зловещее напоминание обессмысливания всяких смыслов, прежде вынашиваемых войной.
Гегель ошибался, думая, что достаточно лишь неистовой воли в проявлении волюнтаризма для организации жизненного пространства. В самом желании покорить, даже тогда, когда это идея "расширения собственного жизненного пространства" в рамках социальной программы Германии Второй Мировой войны. Изначально сама идея содержит в себе колониальное представление о мире. Однако, увы, ни право владеть, а право быть дает основание для организации подлунного бытия в мире. Это право предоставляет эфирное могущество стихийности жизни, преодолевающей стихийность волюнтаризма.
В традиционном контексте власть всегда приближала к своему началу государственную религию. И только революция Модерна посчитала это излишеством. Постмодерн нашел в себе разумное обоснование изгнать из этого мира человечество, чтобы сохранить в девственной гармонии природу Земного мира. Гармония без человека, это напрасное старание миллионов лет усилий глагола времени. Это идея подогревает тщеславия исключительных в фанатичной уверенности ничтожности мира. Так разум человеческий дошел до того, что решил исключить мелиорацию Божьего промысла в образе человеческом чтобы разорить остатки присутствия диктатуры неба. Ни это ли безумствование? Обретение роковой свободы освобождения от бытия.
Любой хозяин и его хозяйственность ничтожна, если не несет в себе мотивацию бытия, импортируемую Истоком.
#Тварь дрожащая или право имею?
Когда Гегель заканчивает свою «Феноменологию Духа» армия Наполеона вступает в город Йену.
"Я видел, как Император – эта душа мира – выехал из города, чтобы понаблюдать за своим правлением; это поистине чудесное ощущение –видеть такого человека, который, сосредоточившись на одной точке, сидя на лошади, простирается над миром и господствует над ним”, – писал Гегель своему другу Фридриху Нитхаммеру.
Наполеон с могущественнейшей армией, способной покорить всю Европу формирует образ отличный от инерции мира в разумной стихийности войны рационализирующей игровое пространство деятельности в театре утверждающейся власти. Как это соотносимо с духом модерна!
"Раб – хозяин", это форма централизации рационального начала, по своей организации воюющего с природой и покоряющего ее стихийность. Превосходство рациональной стихийности над природной свободой, это хозяйствование рассудочности, подчиняющей периферию центру. Только никто не сказал этой рациональной хозяйственности, что если она не сможет покорить природу, то породит из себя со второй волной геноцид фашизма. Стихии они крайне нетерпимы к ограничительным мерам. Легализация физического устранения носителей традиционного начала, мешающих осуществлению хозяйствования.
Наполеон, яркий представитель хозяина, права имеющего решать судьбы природ и стихий. Хозяин содержит в себе «право сильного», в его могуществе покорить стихийность жизни, имеющей свои ориентиры: "география как судьба". Жизненную свободу в нежелании подчиняться единому рациональному центру.
Один во тьме ночной над дикою скалою
Сидел Наполеон.
…
Там ждут меня бесстрашные дружины.
Уже сошлись, уже сомкнуты в строй!
Уж мир лежит в оковах предо мной!
Прейду я к вам сквозь черные пучины
И гряну вновь погибельной грозой!
И вспыхнет брань! за галльскими орлами,
С мечом в руках победа полетит,
Кровавый ток в долинах закипит,
И троны в прах низвергну я громами
И сокрушу Европы дивный щит!..
А. С. Пушкин «Наполеон на Эльбе»
И вот, Наполеон направляет свой взор к сердцу Евразии. Торжественно шествует в борьбе с иммунитетом органичности русской души. Побеждает стихию жизни, сетуя только на непогоду. Ведь так хотелось поправить организацию биения Сердца Евразии. Но на этой территории вопреки цивилизованному варварству действуют иные законы ценности, неподотчетные причинно-следственной связи Раб – хозяин. Любое хозяйствование, это только власть над телом, но не духом. У души дом в Вечности.
Вытеснив Русскую Армию вглубь страны и даже заняв Столицу Империи, Наполеон напрочь, проигрывает компанию и спасается бегством, бросив собственную Армию Господ долженствующих господствовать над стихийностью жизненных оснований. Ни это ли яркий пример несостоятельности власти господина? Власть управления стихийной неограниченностью свободы не способна вместить эту субстанцию в рациональные, и даже обозримые рамки. Ощущение свободы Духа в географической полноте просто невозможно покорить.
Тогда в волненье бурь народных
Предвидя чудный свой удел,
В его надеждах благородных
Ты человечество презрел.
В свое погибельное счастье
Ты дерзкой веровал душой,
Тебя пленяло самовластье
Разочарованной красой.
…
Россия, бранная царица,
Воспомни древние права!
Померкни, солнце Австерлица!
Пылай, великая Москва!
Настали времена другие,
Исчезни, краткий наш позор!
Благослови Москву, Россия!
Война по гроб — наш договор!
А. С. Пушкин «Наполеон».
В границах заката Европы колонизация обретает смысл существования агрессии. Но жизненное могущество стихии невозможно ограничить ни оковами, ни господством. Как только стоит этому могуществу стать частью самосознания жизни оно сметет все преграды рационалистической шизофрении.
Пока сознание не переключится с позиции войны: вечный спор ценностей как «вечный бой, покой нам только снится…», в желании обладать, оно не откроет для себя ценность бытия в первичном значении и исток его единства. Больной просто не хочет выздоравливать, погружаясь в состояние войны ему проще так осознавать целесообразность своего существования. Но проще не означает содержательнее. Проще – быть опустошённым, примитивным.
Чтобы подняться на ступень единства бытия надо преодолеть войну стихий. Этим, собственно, и отличается гениальное решение от добросовестного в реализации осуществления целесообразности. Материальное в контексте «обладать», не должно подавлять собой идею бытия в возможности и способности быть. В этом высший смысл существования и даже войны. Война не ведется ради войны. Война, это вынужденная мера, преследующая высший смысл.
В контексте геополитики сердца Евразии этот смысл сохранения и признания каждой особенности жизни в ее многообразии. Держава, испытавшая на себе яд геноцида, ревностно относится к содержанию этих смыслов.
"Эволюция Кшатриев" Рене Генон. Когда слава важнее принципа служения бытию.
Кшатрии не смогут открыть для себя смысл царствования если, не постигнут принцип Брахмана. Принцип, это то, что формирует причины, которые смогут обеспечить причинно-следственные связи в горизонте событий. Определить уровень приближения к системе ценностей жизненного основания. Если война или мир не преследуют систему ценностей жизни они одинаково ничтожны в исторической перспективе традиционной преемственности. Только то царство может устоять, которое имеет фундамент вечности.
Построить собственный мир возможно по законам феноменологии бытия. В противном случае качественная организация мира окажется неустойчива и будет разрушаться напряжением необеспеченного проникновения сознания в потоке времени. Смыслы организуют бытие и никак иначе.