— Лишь подзатыльник шейха Рузбихана воспитает тебя, — раздражённо бросил Аммар и жестом отправил меня прочь из его покоев.
Я молча поклонился, пряча улыбку, и без малейшего сожаления покинул дом шейха.
«Этот тощий жёлчный старикашка, — размышлял я по пути в караван-сарай, — не может совладать с собственным нафсом, какой из него муршид? Осёл, на котором я еду, и то имеет больше святости, нежели этот ханжа!»
Я воздал хвалу Всевышнему за то, что дал мудрости узреть ничтожность учителей, с которыми сводила меня судьба. За последний год Аммар бин Ясир был уже вторым шейхом, от которого я уходил, будучи всецело уверенным в правильности поступка. Аллах открывал мне глаза на их всамделишнее состояние, и я отчётливо понимал: мои знания куда глубже и я продвинулся гораздо дальше на пути Истины.
Шейх Исмаил аль-Касри первым заподозрил неладное и отправил меня в Бидлис к Аммару бин Ясиру. Прошло несколько месяцев, и всё в точности повторилось. Как следует отчитав, Аммар выгнал меня вон, наказав ехать в Египет к шейху Рузбихану аль-Мисри. Он что-то бормотал о невежестве, непроходимой тупости и непомерной гордыне, но я не вслушивался. Бедный старик просто завидовал, что Аллах наделил большей милостью юнца, и не находил себе места, снедаемый обидой и досадой. Поэтому и отправил меня с глаз долой, чтобы не бередил его порочную душу.
И вот спустя несколько месяцев я стоял на пороге ханаки Рузбихана недалеко от портового района Александрии.
Перешагнув порог и желая заявить о своём прибытии, я громко приветствовал хозяина обители. Несмотря на обеденный час, двор пустовал. Лишь какой-то старик с загорелой до черноты кожей совершал омовение слева в закутке. Приблизившись, я обратил внимание на миниатюрный, почти игрушечный, кувшин, из которого мужчина наполнял пиалу.
«О Всемогущий, — я закатил глаза, — здесь даже не знают, сколько воды нужно для омовения. Куда старый пройдоха Аммар меня отправил?»
Старик резко повернулся и плеснул в меня водой из пиалы. Словно гигантская волна набросилась на меня, ударила в грудь и повалила на землю. Я захлебнулся и зашёлся в приступе кашля. Глаза резало так, будто их залили кислотой. Когда спазмы отпустили мой горемычный желудок, а резь немного унялась, я поднял голову, щурясь. Поначалу размытые и блёклые, образы мира постепенно обрели чёткость, и я ахнул, выпучив глаза.
Вокруг — сколько хватало взора — простиралась равнина. Выжженная, чёрная от копоти земля стонала под ногами тысяч людей. Ор, гвалт, крики о помощи и ругань разносились во все стороны. Над головами толпы сияющими молниями носились ангелы. Не церемонясь, они хватали человеков и швыряли их в яму, над которой поднимались языки пламени и клубами валил пепельный дым.
Небеса разверзлись, и оттуда низринулся всепоглощающий гул, перекрывая звуки творящегося на равнине безумства. Исрафил, трубач Аллаха, возвещал мир о наступлении судного дня.
Толпа возопила пуще прежнего и бросилась в разные стороны, дабы избежать цепких рук ангелов. Обезумевшие от страха люди сталкивались между собой, сплетались в живые пульсирующие клубки, рвали друг друга руками и зубами. Воздух наполнился смрадом испражнений и развороченных человеческих тел. Иблис пировал.
Крутя головой в поисках укромного места, я наткнулся взглядом на холм, возвышающийся над равниной. Густо покрытый зеленью, он явственно контрастировал с чёрно-серым окружением. На вершине сидел благообразного вида старец в белом плаще и чалме. Луч света, ниспадавший на фигуру мужчины, придавал его облику возвышенность и нездешность.
«Праведник!» — вспыхнуло в сознании, и я ринулся к холму в надежде обрести спасение. Странно, но никто помимо меня не обращал внимания на возвышенность, будто она для них не существовала. «По всей видимости, здесь все грешники, поэтому Всевышний и скрыл от них святого старца, — злорадно подумал я. — И только мне, своему верному слуге, Аллах открыл путь к спасению».
Добравшись к подножию холма и ликуя в душе, я уже занёс ногу над колышущейся зеленью, когда мне преградили дорогу. Ангел в сияющих одеяниях взыскующе посмотрел на меня сверху вниз и безучастным голосом изрёк:
— Милостью Вседержителя ступить на эту землю могут лишь имеющие связь с Рузбиханом — величайшим праведником.
Услыхав знакомое имя, я без тени сомнения выпалил:
— Я — ближайших ученик шейха Рузбихана.
Ангел не торопился освобождать дорогу, испытующе глядя мне в глаза.
«Аллах милосердный, — взывал я про себя, — помилуй и сохрани!»
Удовлетворившись осмотром, небесный рыцарь посторонился, и я что есть мочи рванул к вершине.
Взмокший и запыхавшийся, я упал на землю в нескольких шагах от святого и поднял голову, чтобы разглядеть его черты.
— Всемогущий, — опешил я, узнав в праведнике старика, плеснувшего в меня водой во дворе ханаки Рузбихана. — Так ты и есть Рузбихан аль-Мисри?!
Старец улыбнулся и поманил меня к себе. Я приблизился, всё ещё не вставая с колен и вопросительно глядя на праведника. В мгновение ока улыбка стёрлась с его лица, и тут же я ощутил удар, от которого завалился навзничь.
— Никогда больше, — раздался над ухом звенящий сталью голос, — не перечь людям Истины, неуч!
Я зажмурился и прикрыл ладонями уши — до того пронзительным был голос праведника. А когда открыл глаза, обнаружил себя вновь стоящим во дворе александрийской ханаки. По лицу и шее стекала вода, а напротив меня с хитрым прищуром застыл уже знакомый старик. Не успел я открыть рот, чтобы принести извинения, как он отвесил мне затрещину, от которой я повалился наземь.
— Никогда больше, — слово в слово повторил старец, — не перечь людям Истины, неуч!
Внутри меня словно надломилось что-то. Я бросился к ногам Рузбихана, умоляя простить моё невежество и взять в ученики. Я рыдал как ребёнок, уткнувшись в полы его рубахи, а он стоял и молча гладил меня по голове. В тот день мой нафс пристыженно забился в нору зализывать раны, а я благодаря подзатыльнику шейха навсегда излечился от гордыни и самомнения.
Автор: Виталий Бриз
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ