Несколько лет назад у журналистов, пишущих про вставшее с колен российское виноделие, было любимое развлечение — пробивать владельцев каждого нового винодельческого хозяйства. Многие из них не слишком горели желанием рассказывать, кто является настоящим владельцем молодых виноградников, однако эту информацию как правило можно было добыть из открытых источников — достаточно было знать название юрлица, на которое зарегистрировано хозяйство. А дальше открываешь реестры, связанные с ЕГРЮЛ, а там — знакомые все лица (хотя некоторые компании записывались на доверенных лиц или родственников). В большинстве случаев владельцами оказывались люди непростые — влиятельные чиновники, топ-менеджеры крупных госкомпаний, люди из списка официальных миллиардеров...
Но в последнее время в российское виноделие ринулось большое количество людей без увлекательной предыстории. Обычных людей — не чиновничьих жен или детей олигархов, а самых обычных россиян. Ну, может, с доходами повыше среднего. Типичная история: средней руки бизнесмен откуда-нибудь из Сибири годам к 50 решает, что пришло время уехать из мест, где полгода зима, в теплые края, к морю. А так как настоящий предприниматель не может без дела, то заводит себе небольшое хозяйство с 10 га виноградников...
И это можно только приветствовать. Ведь вино в своем производстве должно быть достаточно демократичным продуктом. В винодельческих странах Европы соседние участки с лозами могут принадлежать представителю древнего аристократического рода, какой-нибудь знаменитости, иностранцу-миллиардеру и простому фермеру. И качество их вин будет определяться отнюдь не толщиной кошелька, а мастерством винодела.
Уверен, нечто подобное будет и у нас. Но пока эйфория, охватившая молодую отрасль, начинает спадать. Мы уже видим, как сворачиваются только запущенные проекты, а виноградники выставляются на продажу. Только за месяц в пабликах, посвященных российскому виноделию, появились сообщения о продаже двух проектов. Один на Тамани с трехэтажной виллой, новеньким импортным оборудованием и 15 га виноградников был выставлен на продажу за 250 млн рублей. Еще один — в Ростовской области — за €5 млн.
Фундаментальная причина в том, что, несмотря на господдержку (а она реально есть), вытянуть этот бизнес в России способны далеко не все. Тут нужен или неординарный маркетинговый талант, или выдающееся упорство. А самое важное — готовность терпеть в ожидании прибыли, которая случится очень нескоро.
«Многие из тех, кто сегодня побежал в вино, услышав о блестящих перспективах российского виноделия, очень плохо представляют себе уровень затрат и проблемы, с которыми придется столкнуться. Поэтому нас ждет массовое закрытие многих новых виноделен», — полагает первый глава Союза виноградарей и виноделов России Леонид Попович.
«Профессия винодела многим представляется такой модной и одновременно романтичной. Люди представляют, как будут ходить с бокалом по собственным виноградникам и выкладывать красивые фоточки в соцсети, но реальность многих быстро опускает с небес на землю», — подтверждает Алексей Чернега, главный винодел севастопольской “Винодельни Перовских”.
Виноделие — это длинные инвестиции. Пять лет ты вкладываешь деньги без малейшей отдачи. Чтобы у вас сложилось приблизительное представление о масштабах: за 10 га в Крыму придется выложить от 5 млн рублей (если очень повезет), еще 5 млн уйдут на шпалеры, сетку и прочий инвентарь, за саженцы на такой участок придется выложить еще 6 млн, на высадку и уход уйдут 10 млн в первые три года... Итого — минимум 26 млн рублей на самом старте. Да, государство что-то компенсирует — например, вернет около 80% затрат на высадку лоз — но только если это будут лозы из отечественных питомников.
Когда вырастет виноград (а это произойдет через три года, но более-менее качественное вино получится лишь с пятилетних лоз), возникает вопрос: где, собственно, вино делать? Существуют коммунальные винодельни, куда можно привезти свой виноград. Но таких виноделен мало, и на них стоят очереди. А построить свою винодельню — это еще десятки миллионов рублей затрат. По оценкам известного севастопольского винодела Павла Швеца, затраты на запуск хозяйства с 10 га и собственной винодельней начинаются от 120 млн рублей.
Это немалая сумма, но, допустим, денег хватило. Но это не значит, что теперь дело в шляпе. Ведь сделанное вино — а с 10 га у вас получится около 50 тысяч бутылок — надо еще продать.
Многие новички почему-то уверены, что к ним тут же встанет очередь из желающих купить по любой цене. Поэтому часто можно встретить совершенно неадекватные ценники — бутылка вина малоизвестного российского хозяйства за три тысячи рублей.
Стремление как можно быстрее отбить вложенные в проект инвестиции вполне понятно. Но продать пусть даже хооршее, но никому не известное вино за три тысячи рублей — нереально. По всем опросам, основной спрос на вино в России приходится на ценовую категорию вокруг 500 рублей за бутылку. Даже состоятельные граждане в большинстве своем не готовы платить три тысячи рублей за вино без репутации — за такую сумму можно купить бутылку от известного производителя без риска испортить себе вечер.
«Чтобы сделать свое вино узнаваемым брендом, у него должно быть свое лицо, свой стиль. Этим надо заниматься — вести соцсети, подключать блогеров, авторитетных экспертов, а у нас мало кто умеет этим заниматься», — признается Алексей Чернега.
И вот здесь нужна помощь государства. Хрестоматийный пример — история австрийского вина. До конца 1980‑х даже на родине его воспринимали как дешевую альтернативу винам из соседней Германии. Их качество часто было ужасным — в 1985 году в продукции нескольких виноделен был выявлен ядовитый диэтиленгликоль; в итоге и без того не слишком высокая репутация австрийских вин была в руинах. И тогда к процессу подключилось государство. Был создан австрийский Институт вина, который для начала установил более жесткие правила для производителей и стал отслеживать качество.
Но вместе с кнутом был и пряник. На деньги Института вин была организована кампания по продвижению австрийского вина по всему миру. Амбассадоры разъехались по всему миру и не просто рассказывали, что в Австрии делают хороший продукт, но и платили местным сомелье и винным журналистам за популяризацию австрийских вин. Это постепенно сработало. В какой-то момент австрийские грюнеры-вельтинеры, о существовании которых ранее знали лишь специалисты, захватили все модные московские летние веранды.
Подобные же методы продвижения российских вин были бы куда эффективней, чем повышение пошлин на продукцию из «недружественных стран». Да, к протекционистским мерам прибегают во многих странах, но применять их следует в комплексе. Чтобы потребитель брал наше вино не потому, что не хватило денег на итальянское. И чтобы выбрав российское, он шел домой с улыбкой, думая: а ведь наши — молодцы, научились делать вино не хуже итальянцев. Тем более что во многих аспектах мы действительно уже не хуже.
Подписывайтесь на нас, чтобы ничего не пропустить: Журнал «Компания»