И когда на следующее прекрасное, солнечное осеннее утро Наташа открыла глаза и сладко потянулась, первым, что она увидела у двери, был чемодан. Она огляделась: её личные вещи со столика и трюмо исчезли. Вскочила с кровати: из шкафа вынули почти всю одежду!
Она сердито вбежала на кухню, где сын невозмутимо ел яичницу.
– Эрвин, как это понимать? Что за дурацкие шутки?
– Ты опять блудила с этим ничтожеством. Мне такая ерунда ни к чему.
– О чём ты говоришь?
И тут она заметила, что её живот, как-то незаметно ещё подросший за ночь, очевидно выпирал, и сына это не удивляло.
– С этих пор я накладываю запрет на твои выезды за рубеж. Ты больше никогда туда не попадёшь. И никогда не сможешь связаться с абонентом или адресатом по имени Герхардт Бройт. Зачем мне мать, которая упрямо встречается с нацистами?
Боже мой. Он узнал.
– Не хватало, чтобы об этом пронюхали в Управлении, – спокойно говорил сын. – Так что я собрал твои вещи.
– Эрвин, он же твой отец! И в этом животе – твой брат! Родной брат! Твоя кровь! Где же твоё сердце? Неужели работа важнее всего? Я потеряла семью не по своей вине, и я меньше всего хочу, чтобы ты тоже всех потерял, а ведь мы: я – твоя мать, – твой отец, твой брат – мы живы! Мы любим тебя! Неужели это не имеет значения?!
– Выйди замуж за Морозова, и всё встанет на свои места, – усмехнулся сын.
Бесполезно. Это бесполезно. Это не имеет конца. Не имеет прощения. Он никогда не простит их, глупых родителей с неприемлемой историей нежности. Он никогда не позволит им встретиться. Наташа вздохнула. Сын с аппетитом ел.
– Куда же я пойду? Мне идти некуда.
– С твоими средствами найти жильё не проблема. Только, прошу тебя, подальше от Управления. Чтобы духу твоего не было за версту от него.
Наташа хотела напомнить, что эту квартиру Эрвин Шнаакер оставил ей и что только ей решать, жить сыну здесь или нет. Но она промолчала.
– Что ж, прощай, сынок.
Наташа забрала из ванной зубную щётку, взяла чемодан, накинула пальто – и тихо ушла.
***
Баязет любила поспать. Занятий с учениками сегодня не предвиделось, репетиция начнётся в три, так что она могла всласть понежиться в душистой постели. Сон лечил лучше вина, а вылечиться нужно было срочно. Очередной мракобес по имени «муж» после искрящей сцены ревности укатил к мамочке.
Баязет сопела в две дырочки и не сразу услышала три звонка. Пока она вяло поднялась, пока напялила пеньюар, попила водички на кухне, – звонки прекратились. «Ушли, что ли? Черти их носят, будят добропорядочных граждан!» – бурчала Марья Семёновна.
Она на всякий случай открыла дверь: на площадке, облокотившись о перила, смотрела в спираль этажей Наташа.
– Оба-на! Какие люди! И не спится тебе? А я ведь глубокая сова по современным показателям. Знаешь, а трезвонишь! Господи, да что ж ты опять балахон несуразный напялила? Какой придурочной моде ты следуешь? С такой фигурой на ней чехлы от рояля!
Подруга вся повернулась к Баязет. На ней был сегодня вовсе не балахон. Она, действительно, поправилась за ночь...
– Я только хотела спросить, могу ли оставить это у тебя до вечера? – поддела она ногой чемодан. – Мне надо найти квартиру.
– Ах ты, мать моя! Виктора на тебя нет!
Баязет затащила её к себе вместе с поклажей, скорей развязала на ней пальто. Наташа стояла в ночной сорочке. Баязет тронула пальчиком живот. Ой. Положила всю ладонь. Ой-ой. Что творится.
– Мне выгнать бы тебя тут же! И ты всё это время молчала, подруга с микроскопической буквы «п»!
Её певица расплакалась.
– Я его больше не увижу, Маша! Никогда! И даже услышать не смогу, поговорить! – булькала через слово подруга. – Никогда, понимаешь?
– Ох ты ж... Помер любовник твой, да? Вот горе-то... И дитё не увидит... И с Марьей Семёновной познакомиться не успел...
Наташа затихла:
– С какой Марьей Семёновной?
И тут же рассмеялась сквозь слёзы. Баязет смахнула слезу с улыбкой.
– Дура ты, Машка... Смешит в такой момент...
– Я о ребёнке хлопочу, они ж не любят, когда матери ревут... – подруга усадила Наташу на мягкий диван в гостиной и накрыла тёплым одеялом, со всех сторон под Наташу его подоткнув. – Как звали-то его?
– Кого?
– Хахаля твоего внезапного. Не успел появиться – уж помер! Ай, ну не по-мужски, мужик, ты поступил...
Наташа вздохнула.
– Не такой уж он и внезапный. Это тот «поляк», преследовавший нас...
Баязет чуть не заорала от восторга, но вовремя замерла после следующего заявления:
– Только зовут его Герхардт, он живёт в ФРГ – и он отец моего сына.
– Какого сына? Вот этого? – Баязет медленно, с предчувствием, указала на Наташин живот.
– И этого – в том числе, – заключила подруга.
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
Продолжение читайте здесь: https://dzen.ru/a/ZiGaGdOYaU6EYHvl?share_to=link
А здесь - начало этой истории: https://dzen.ru/a/ZH-J488nY3oN7g4s?share_to=link