Маргарита Эдмундовна открыла противно заскрипевшую дверь (сколько раз говорила этому Вадьке, чтобы смазал петли!), впуская стоявшую на крыльце тоненькую кареглазую девушку, нёсшую четыре огромных, плотно набитых пакета и такой же раздутый от барахла рюкзак на узкой спине.
- Мииилая, да ты чё, опуп*ла, на себе всё это переть?!,-всплеснула руками Марго, - Сказала же : подожди, Вадьку и девчонок пошлю к тебе! Ты себя-то пожалела бы маленько!
- Ничего, я... Я привычная, тётя Рита, - девушка пыталась бодриться, но было видно, что она устала, запыхалась, и таскать столько тяжести ей доводится не так уж часто.
- На пол кидай всё, да садись, помогу раздеться-разуться.
- Что вы, мне уже пора, тётя Рита! ,- всё ещё тяжело дыша, проговорила она, но Марго толкнула её на шаткую трёхногую табуретку, пробурчав : "Я тебе дам "пора"! На ногах еле стоишь!"
Женечка только сейчас почувствовала, что ноги её и вправду молят об отдыхе, как и всё тело. Словно сквозь слой ваты, долетало до неё ворчание темнокожей женщины, изъяснявшейся на русском не хуже коренной сибирячки. Ни капли русской крови не было в этой дочери прибалта и знойной кубинки, но родным языком стал для неё русский .
Маргарита Эдмундовна осторожно довела Женечку до дивана, усадила, налила минералки, и только потом стала волоком затаскивать в зал пакеты с вещами.
- Сколько тут всего-то, милая ты моя! Можно было и не всё сразу тащить. Я бы сама к тебе пошла, да дома столько дел, обслужи-ка такую ораву! От Вадьки ни толку ни проку, а ещё ребёнка просит, дурак! Девчонки в школе целыми днями, учёбу-то никто не отменял. Кручусь тут, как... в рукомойнике кое-кто! И ни конца, ни края, ни просвета, ни рассвета...
...Женечка, она же - по паспорту - Лепестинья Крыкля - устало слушала, почти не вникая. Сорок пять дней назад скончалась бабка,полная её тёзка, давшая ей когда-то своё имя и фамилию, заменявшая столько долгих лет и мать, и отца. Кто другой ослеп бы от слёз, а ей - ничего, пришло только спокойное осознание, что вот и кончилась та часть её жизни, и теперь она, наконец, сама себе хозяйка. Собрав старухины шмутки и то, из чего выросла сама, Женечка отнесла их все многодетной, вечно нуждающейся Марго.
Жила Женечка в деревянном доме на Сплавной - там, где совсем рядом пролегала железная дорога, а внизу текла грязненькая речонка с весьма двусмысленным для русского слуха шорским названием - Кондома. В двух шагах от дома был лес, им же порос и другой берег реки.
В доме всё напоминало о бабке, всё устроено было по её вкусам,и Женечке уже хотелось обменять его, хотя бы, на "убитую" однушку в старой хрущёвке.
Она всегда немного стеснялась своего подлинного имени и фамилии. Чудился в нём какой-то звон металлических цветов с лепестками, какие видела на оградах могил. Кто-то, спутав, назвал её, ещё в детстве, Женечкой, так и называла себя по сей день.
- О, сапоги, как раз на Лушку! А эти на Таньку! ,- радостные возгласы Марго отвлекли от воспоминаний,- Ты представляешь, порвалась обувь у девчонок, а этот боров хрюкает тут : "А я-то чё сделаю? Ну, не ходите в школу!" Подобрала себе счастьице!
"А кто тебя просил подбирать?",- пронеслось в голове у Женечки, молча допивающей второй стакан восхитительной минералки.
- Ой, деточка, хоть и неверующая, а помолюсь за тебя! ,- Марго расцеловала Женечку, всё ещё отдыхавшую на диване, - Такие хорошие вещи, да столько сразу, ты могла бы и себе что-то оставить!
-Поверьте,тётя Рита, себя я не обделила. На одежде и обуви бабка была просто помешана, и, сами видите, вкус у неё был не такой уж плохой. А вот дедово в соцзащиту отнесла, на вашего Вадима не подошло бы по размерам, извините.
- Она ещё извиняться будет! Перебьётся Вадим! Сам заработает и купит, если захочет,-громко проворчала Марго, разворачивая очередную юбку,- Не маленький!
- Он у вас, кстати, кто?,- поинтересовалась Женечка.
- Дальнобой,-ответила Марго, - Расписываться пока не стали. В соседнем доме, слева от нас, папашка его живёт, маразматик старый. Всё ворчит, что Вадька хомут на шею повесил. Один раз чуть не отп*здила, так разозлил, урод! Ходишь,помогаешь, и вместо "спасибо" - брюзжание ещё выслушивать! "Да ты, говорю, кто мне такой,пень обоссанный,чтоб на меня вякать? У меня родная мать есть, тоже уже пожилая, а я тут возле тебя должна прыгать!" Он что-то там в ответ, про детей моих завонял, так я его окорочком по морде ох*рачила...
С улицы послышались голоса, дверь в сенях открылась и вошли Катя с Моаной - обе темнокожие, как мать, в запорошенных пуховиках, весело смеющиеся, и начали разуваться. Катя была крепкого телосложения, кудрява. Ей, старшей дочке Маргариты Эдмундовны,досталась внешность стопроцентной африканки, вылезли гены какой-то пращурки. Моана, невысокая и черноволосая, мамина любимица,выглядела почти так же, и была, пожалуй, самой красивой среди многочисленных дочерей Марго. В школе были они популярны, дружили со многими, активно участвовали в различных мероприятиях.
- Девочки, нам тут вещей принесли, да хороших! ,- крикнула им мать. Школьницы отозвались восторженным "Вау!", и, вбежав в комнату, восхищённо застыли, глядя на аккуратно разложенные груды одежды. Горячо поблагодарив Женечку, девочки стали откладывать для себя понравившееся - пока не пришли их сёстры, а Марго увела гостью на кухню : помянуть старую Лепестинью.
Первое, что бросилось в глаза Женечке - большой, явно самодельный радиоприёмник, стоявший на полке, ранее, как видно, приспособленной для икон. На гардине красовались шторы,сшитые Таней, над столом висело панно из лоскутков - работа Луаны. На полу перед топящейся печкой блаженно растянулась во всю длину ушастая Барся, в живот которой уткнулся светло-рыжий Кексик - котёнок, пару дней назад принесённый Мариной из приюта.
Марго налила гостье и себе вина, которое неплохо изготовлял по рецептам из интернета Вадька, они молча, не чокаясь, выпили.
- Она так и не рассказала, кто твои родители? ,- негромко поинтересовалась Марго.
- Нет. Только раз, и то под балдой под хорошей - мол, сгорели по пьяной лавочке, и я бы с ними сгорела, если бы не успел кто-то там вытащить.
- Ну да... Это же говорила и мне.
- Знаете, тётя Рита, я не помню, чтобы к ней хоть раз приехала какая-то родня. Друзей было очень много, заходили они часто, но чтобы родня - никогда. Бабка не любила моих расспросов на эту тему. "Я,-говорила, - тебе и родная, и двоюродная, и троюродная! " Дед тоже молчал, да он вообще подолгу жил на дальней пасеке, дома не очень любил бывать. Так что я сама толком не знаю, кто я и откуда. Может быть, поищу с помощью интернета.
- А может, не надо, Женечка? ,- тихо молвила Марго, наклонившись к юной гостье, - может ведь и такое всплыть, что не обрадуешься. Живёшь спокойно - и живи себе.
- Думаю, вы правы, тётя Рита, - ответила девушка, - её что-то мучило всю жизнь, но она молчала. Однажды я, по дурости, пристала к ней, да ещё дёрнул меня нечистый употребить словцо "колись". И вы знаете, она... Она посмотрела на меня, как на последнюю сволочь, как на Гитлера, и сказала : "Никогда не произноси этого слова! Я его ненавижу!"
- Справедливо,- кивнула Марго, - я тоже не люблю этого слова.
...Женечка - дитя инц*ста. Её родители - брат и сестра, дети бабки Лепестиньи, которая, узнав об их связи,сожгла обоих на даче, когда те там как следует напились. Не смогла лишь уничтожить ни в чём не повинную грудную девочку. Лепестинью долго тягали на допросы,ещё и потому, что вместе с её детьми сгорел сынок какого-то ментовского начальника. Но ничего не смогли доказать, а потом она с мужем и малышкой переехала куда подальше. Женечка не знает этого. Марго тоже не знает, хотя и она одно время пыталась влезть в душу старой Лепестиньи. Да и к чему им такое знать... Счастливее точно никто не стал бы.
Часть 2.
Волосы у Женечки негустые, но длинные, ниже колен. Поэтому на затылке у неё аккуратный тёмный узел - вроде тех, какие видела Моана у женщин на старых фотографиях.
Сегодня Женечка приходила навестить родных мужа, заодно заглянула и к Маргарите Эдмундовне. Выглядит Женечка усталой : Дерендяиха не постеснялась нагрузить её работой. Марго, наливая ледяную минералку в массивный пивной бокал (их очень любит Вадим и собирает коллекцию), возмущается : "Ты смотри! Дома орава народу, а она тебя припахала. Ну не с*ка ли!"
Женечка, не торопясь, пьёт, с хрустом разгрызая тоненькие пластинки льда. Совсем недавно она вышла замуж за Володьку Дерендяева, и наконец полностью поменяла паспортные данные. Лепестинья Крыкля отошла в прошлое, вместо неё появилась Евгения Дерендяева. Жить решили пока в доме, в котором вырастила её бабка : у Дерендяевых-старших и без них было тесновато.
- Кстати, Жень, а почему ты не сделаешь стрижку?,- спрашивает Моана, моющая посуду в углу кухни, - Столько, наверное, мороки с такой массой волос! Да и выглядишь, не обижайся, только... Как эта... Как бабуля!
Женечка и не думает обижаться. Улыбнувшись, как улыбаются матери лепету несмышлёных детей, она отвечает : - Я бы, возможно, и постриглась, но муж против.
- Брови школьницы резко взлетают вверх : - Что-о?! Ну ты даёшь! Тебе что, пять лет, чтобы тебе чего-то не разрешали?
- Доченька, мужчина - он на то и мужчина, - встревает Маргарита Эдмундовна, незаметно от Женечки подмигивая Моане, - он запретит, обоснует, убедит, и ты будешь слушаться.
Моана едва сдерживается, чтобы не хихикнуть. Мать - тот ещё командир в юбке, и попробовал бы дядька Вадька что-то ей запретить! А вот Женечке фраза Маргариты Эдмундовны явно пришлась по душе.
Ещё некоторое время они болтают о разных пустяках, после чего Женечка торопится домой - туда, на Сплавную, где ждёт её лысый Володька.
Моана продолжает возмущаться : как это так, человеку девятнадцать лет, живёт не во времена Домостроя, а в голове какие-то стереотипы из прабабкиного сундука!
- Мам, я думала, такие истории остались только в интернете, чисто поржать!
Маргарита Эдмундовна мелко режет зелёный лук, недавно принесённый с огорода зеленоглазой Таней, и отвечает дочери с несвойственной ей рассудительностью : - Видишь ли, Моаночка, все люди разные... Тебе двенадцать, а ты стремишься во всём иметь своё мнение. Женьке девятнадцать. Росла она с бабкой, которая до последнего дня думала и решала за неё. Другой жизни она просто не знала. А тут - Володька, которому надоело жить по указке родителей. В роли её мужа он чувствует себя главой семьи, в итоге - удобно всем.
- То есть, попросту нашла себе очередного указчика?,- уточняет заглянувшая на кухню Наташа.
- Да, нашла. И если её это устраивает, не нам в это лезть,-хмурясь, отвечает Марго,- Посмотрю ещё, кого вы себе найдёте!
... Брак Володьки и Женечки - во многом плод стараний именно её, Маргариты Эдмундовны. Третий сын её соседки Дерендяихи не раз говорил, что если женится, то только на сироте. Чем не супруга для него Женька, подумала как-то раз Марго. Старая Лепестинья не вечна, а семью создавать надо. А то будет как Ленкина Кристинка, пустоцветом, куда это годится?
Да, Кристина Дерендяева сильно отличалась от тихой, домашней Женечки, чуть ли не в открытую презирая многодетную Марго, да не очень уважая и родителей за их "плодячку".
Марго познакомила молодых людей, предварительно всячески расхвалив одного другому, а через какое-то время они начали регулярно встречаться.
И вот, едва обоим исполнилось по девятнадцать, поженились. Володьке не терпелось выпорхнуть из родительского гнезда. Женечка потом не раз благодарила её.
Однажды лишь довелось Марго в досаде прикусить губу : очень уж настойчиво советовала она молодожёнам поскорее обзавестись детьми, на что Женечка вежливо, но твёрдо ответила, что вопрос этот они решат сами. А Володька, когда супруга вышла из комнаты, произнёс, глядя Марго в глаза :
- Вы нас куда толкаете, тётя Рита? Живём в гнилой развалюхе, с которой м*дохаться да м*дохаться, получаем копейки, и до полной кучи нам ещё детей надо? Ну нет, я уже кушал! Скажу прямо : что мои родители, что вы - последние люди, примеру которых я последовал бы. Мы с Женей благодарны вам за то, что свели нас вместе, а дальнейшее вас не касается.
- Возможно, в будущем мы, всё же, заведём малыша, - негромко добавила вернувшаяся Женечка, - но только тогда, когда сможем дать ему всё, что нужно. И, прошу вас, не говорите нам о зайках с лужайками и о боге!
На это Марго ответить было нечего. "Слабаки!",- только и прошипела.
- Ответственные, - невозмутимо поправил Володька.