На переломе 16 и 17 века Россия постепенно начинает втягиваться в круговорот европейских событий и приобщаться к западной культуре. Этому повороту русской жизни содействовали с одной стороны государственные преобразования Московской Руси, а с другой — наплыв иностранцев. Могучий толчок к усвоению русским обществом европейского уклада дан был самим царем, Борисом Годуновым, до которого Россия никогда не входила в такие частые и дружеские сношения с иностранными дворами.
Свои просветительные стремления Годунов про стер до того, что задумал послать молодых людей в заморские земли «для науки разных языков и грамот».
В течении 1601 — 1602 г. восемнадцать молодых людей были отправлены в разные страны — Францию, Любек (Германия) и Англию. Не без колебания решились на это русские люди. С великим страхом и недоверием к царской затее уезжали они заграницу, — для многих из них европейская жизнь была непонятна. Они были еще далеки от сознательного усвоения «еретичной» пауки.
В Московской Руси путешествия на запад были совершенно необычным делом. В эту эпоху путешествовали почти исключительно в святые земли. Поездки же на запад были сопряжены с возможностью «оскверниться». Даже при отправлении посольств правительство точно определяло их обязанности и запрещало всякие посторонние общения, —
«лишних и неподобных речей ни с кем не говорить и собою ничего не вчинять» ...
Первые русские студенты не оставили после себя никаких записей. Но этот пробел до известной степени восполняется теми любопытными рассказами, которые сохранились от русских путешественников второй половины 17 века. Безыскуственные рассказы их о виденном и слышанном заграницей дают нам любопытный материал о настроениях русских людей на перепутье от старой России к новой. Обстановка заграничной жизни поражала наших путешественников прежде всего своим разнообразием и необычностью. Стиль этих описаний весьма своеобразен:
«Смотрел фонтаны: три лошади есть превеликия, на них мужик стоит; у той, что по-середке лошади, из языка, а у крайних коней из ноздрей вода течет. Кругом тех лошадей ребята из мрамора сидят, воду пьют».
В другом месте русский путешественник не может нахвалиться
«слоном великим, который играл миноветы, трубил по-турецки, по-черкасски».
Один из москвичей жалуется, что заграницей
«больше употребляют в питьях лимонатов, кафы, чекулаты и иных томужь подобных, с которыми человеку пьяну быть невозможно» ...
Судьба посланных во Францию русских студентов неизвестна. Вероятнее всего, что Годунов так и умер, не дождавшись своих молодых ученых. Свобода, отсутствие строгого надзора, обилие денежных средств, все это влекло русских студентов к заморщине, а родная «Сарматия» стала отходить все дальше и дальше.
Не вернулись также и те молодые люди, которые уехали в Любек. Вспомнили о них только при царе Василии Шуйском. Запросили любекского бургомистра, а в ноябре 1606 года получен был ответ, в котором ратманы любекские жаловались, что
«робята непослушливы и поучения не слушали, и ныне двое робят от нас побежали, неведомо за што... Бьем челом, штобы ваше величество пожаловали отписали о достальных робятах, ещо ли нам их у себя держати или к себе велите прислать»...
Не сохранилось никаких указаний, вернулись ли молодые люди в Россию или же остались заграницей. Более подробные сведения мы имеем о посланных в Англию боярских детях, — «Никифоре Ольферьеве сыне Григорьева, да Софоне Михайлове сыне Кожухова, да Казарине Давидове, да Фетьке Костомарове».
По свидетельству «Московской хроники» Мартина Бера, проповедника лютеранской церкви в Немецкой слободе, молодые люди скоро научились в Англии всему, что им было наказано, но возвращаться в Россию и не думали.
Сочинение Мартина Бера заключает любопытные сведения о современной ему России. Вот, например, описание казаков:
«Казаки (латин – козаци) есть разбойнический народ, и не многим лучше турок и татар, а живут от части при Днепре, против татарских границ, и от части дале к востоку около реки Дона или Таная. Казаки разделены на Запорожских (козаци запоро виензес) и донских» ...
О молодых людях, посланных в Англию, забыли среди внутренних неурядиц Смутного времени. Вспомнил о них новый царь, Михаил Феодорович Романов, пославший в Англию дворянина и наместника шацкого Алексея Ивановича Зюзина да дьяка Алексея Витвтова
«для своего государева и земского дела итти к аглинскому королю Якубу в послех».
В наказе было упомянуто и о молодых людях, посланных с лишком десять лет назад в Англию. Послам было велено так или иначе воротить этих эмигрантов, для чего рекомендовалось им — пустить в ход все красноречие, всю силу убеждения, образцы которых, были им преподаны в наказе.
Наказ, касавшийся первых русских студентов -— прекрасный образец наших старых дипломатических переговоров:
«и Алексею Ивановичу да дьяку Алексею говорить штоб они дали им техь, которые ныне здеся в аглинской земле... те царского величества подданные, природные московского государства, а не иноземцы, и веры крестьянския греческого закону; и отцы и матери и братья у всех живы... и без перестани с великою докукою об них бьют челом» ...
Но все старания и убеждения русского посольства не привели ни к чему, — русских эмигрантов англичане не выдали, и Алексей Иванович Зюзин воротился в Москву без молодых ученых.
Попытка вернуть их повторилась через восемь лет. Но и на этот раз она не увенчалась успехом. По наведенным же справкам оказалось, что все русские
«в аглинской земле задержаны неволею, а Никифорко Олферьев и веры нашея православные отступил и, несведомо по какой прелести, в попы стал, или буде над ним учинили то неволею».
Такова судьба этих первых русских студентов, оказавшихся в водовороте европейской жизни и навсегда потерянных для России.
Вл. Абданк-Коссовский.