Вокруг него раздавались крики умирающих.
Каргон с трудом встал на колени в своих тяжелых доспехах перед золотой статуей Бога, Паркафа Смелого. Паркаф в одиночку противостоял Нисхождению Звезд и был сожжен заживо их серным внешним слоем. Умирая, Паркаф согнул спину над Детьми Мудрости, когда они спасались от врагов. Одним из этих детей был Каргон, и крики его народа напомнили ему о пытках Паркафа, когда тот покупал их жизни ценой своей собственной. Если ему когда-либо понадобится храбрость Паркафа, то это будет сейчас.
Переломы спускались на его планету с безжалостным кровопролитием. Они пришли в Сезон Тьмы. Ни один из его солдат не верил, что их враги нападут во время погребения мертвых. Такого раньше не случалось. Блеск и чистая бессердечность этого поступка не имели себе равных в истории планеты. Именно в этом отчаянии Каргон на мгновение отвлекся от резни, чтобы дать обет.
«Паркаф Смелый. Если ты сможешь найти способ даровать мне эту победу над Переломами, я обещаю принести тебе жертву, кровавую жертву первого человека, который окажется в моих объятиях, когда я вернусь домой. Я скрепляю этот союз». Каргон сжал кулак и дважды ударил им по металлической груди. Даже в царящем вокруг хаосе звук был громким в его ушах.
Он приподнял полог палатки, сделал глубокий вдох и шагнул в гущу битвы.
Переломы были отвратительными людьми, которые пили кровь мертвых. Они были жестоки в бою, потому что в основном состояли из Холодных Сердец - людей, которые не чувствовали ничего к святости жизни. Они были слепы к лицам и лишены сочувствия. Они убивали ради награды. Единственный способ закончить бой - предоставить им приз более ценный, чем их плата.
В их истории многое было испробовано. Несколько других планет отдали Переломам больше, чем могли себе позволить, ради свободы, и теперь стали их слугами. Судьба более несчастная, чем смерть.
У Каргона была идея. Стоило попробовать. Он знал, что у них нет другого выбора. Он собрал вокруг себя столько солдат, сколько мог, особенно женщин и молодых. У них оставался один мешок алмазов Кизрет. Этого не хватило бы, чтобы подкупить всех, но, возможно, он смог бы настроить их друг против друга.
Он отправил женщин и маленьких детей к сражающимся Переломам со строгими инструкциями. Они должны были сказать бойцам, что один из них был удостоен чести, потому что выделялся своей формой и силой. Они высыпали алмазы Кизрет на открытые ладони «награжденных» солдат. Почти в каждом случае бой прекращался, и окружающие солдаты останавливались, чтобы посмотреть, как вручается подарок. И без исключения солдат с призом раздувался, как цветок Дикой стены на восходе солнца. А те, кто был рядом с ним, начинали завидовать его награде.
План Каргона сработал лучше, чем он себе представлял, и вскоре Переломы сражались с отчаянной силой за алмазы. Они убивали друг друга, чтобы забрать приз домой.
Он распределял женщин и детей обратно в безопасное место и выстраивал своих солдат в несколько рядов, чтобы защитить их, когда они бежали в укрытие. Все эти меры были излишними. Когда рассвело, бойня была отчаянно односторонней для Переломов.
Каргон отчаянно хотел попасть домой. Он стоял у ворот своего поместья и затаил дыхание. Как же он соскучился по этой прекрасной земле! Хотя он любил быть солдатом, ничто не могло сравниться с возвращением к тем, кто любил его безоговорочно.
Как было заведено, вернувшись домой, он преклонил колени, чтобы поблагодарить своего Бога Паркафа Смелого за свою жизнь и благополучное возвращение.
И тут он вспомнил о своем обете. Он дал Паркафу слово, что если Он дарует ему победу, он принесет Ему кровавую жертву.
Когда тяжелая вязовая дверь его дома распахнулась, он затаил дыхание, чтобы увидеть, кто прибежит к нему первым. И все же он не мог смотреть. Он крепко зажмурился.
Он услышал ее крошечные шаги раньше, чем почувствовал ее в своих объятиях. «Папочка! - взвизгнула она. - Ты дома». - прошептала она с жаром.
Каргон закружился с ней на руках, как было заведено у ворот. Он зарылся лицом в ее подпрыгивающие золотые локоны, чтобы она не видела его слез. Как он мог сдержать свое обещание?
Как он мог не сдержать обещание, когда чувствовал, что Паркаф вдохновил его на алмазы, которые спасли ему жизнь и вернули домой?
Он взял свою младшую дочь Катерину за руку, и они вместе вошли в каменный замок.
Она никогда не была первой, кто встречал его у ворот. Это был первый раз. Самый ужасный первый раз.
У Каргона перехватило горло. Он мог пронзить человека мечом, пока его кулак не упирался в мышцы, и вытащить окровавленный меч обратно. Он мог стоять стеной, пока его ступни и колени не заболят от напряжения мышечного безмолвия. Он похоронил свою жену голыми руками после болезни, от которой она выблевывала кровь в его загрубевшие ладони. Но это было невыносимо. Если бы только его жена Уникарина была еще жива. Она знала бы, как умилостивить Бога и сохранить его ребенка.
Катерина собирала остальных к ужину. Каргон не мог проглотить ни кусочка, иначе его желудок предал бы его. Его четверо детей окружили его, стремясь рассказать обо всем, что произошло. Он слушал и кивал. Все это время его мысли метались. Он дал слово. Он был человеком чести и слова. Он был человеком Веры, и Паркаф благословил его успехом, который, возможно, спас границу от полного уничтожения.
Он рассказал им все о битве у камина, прежде чем уложить их спать.
Первым был старший. Он отвел сына в его комнату. Он всегда дразнил отца, что слишком взрослый для этого ритуала, но никогда не мешал ему следовать за ним в комнату. Они обнялись. Он был впечатлен тем, как его старший сын вырос в плечах и как заботился о замке, когда битва уводила его. Теперь недолго осталось до того, как он сам отправится на битвы. Капитаны просили его.
Второй по старшинству была его старшая дочь. Она отказывалась быть принцессой, которой была. Она провела свою жизнь, учась сражаться, как ее старший брат, и Каргон был невероятно горд этим фактом. Он не сказал ни одному из них, но капитаны просили и ее. Он не мог позволить ей уйти слишком рано. Уникарина никогда бы его не простила.
Его второй сын был совсем не бойцом. Однако он был величайшим художником замка и написал много фресок для своего отца, в том числе одну с изображением матери в комнате, которую они когда-то делили. Каргон часто разговаривал с ее образом об этих детях, прежде чем заползти в свою пустую постель.
А потом была Катерина. Все в ней было отражением ее матери. Включая пронзительные и честные голубые глаза. Он всегда укладывал эту малышку в постель, плотно укутывая ее одеялом. Она хихикала от восторга. Он не забыл сказать ей, как сильно он ее любит. И задул свечу у ее кровати.
Он поцеловал ее в лоб. Один последний поцелуй.
Он был человеком слова.
Если вам понравился рассказ, буду рада если поставите лайк и оставите ваши мысли в комментариях.
Не забудьте подписаться на канал, чтобы не пропустить новые истории.
ЛЮБОЕ КОПИРОВАНИЕ И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТЕКСТА БЕЗ ВЕДОМА АВТОРА ЗАПРЕЩЕНО!