Проклятое болото! А может, это и не болото сроду, а живая тварь, лишь по счастливой случайности не сожравшая меня вместе с сапогами. Хотя, знал бы чем это всё закончится, сапогами вполне мог и пожертвовать. Но теперь остаётся только следовать советам дворцового астролога о приятии мира вокруг как он есть. В том числе, и эту тварь в тине...
— Куда двинемся?
Последствия... Что, теперь так и будут постоянно напоминать о себе?
— А вам-то не всё ли равно? Можно подумать, вам доступно что-то изменить.
— Но-но, только не надо… Слышишь? Не надо на нас давить. Нам хватило и скотного двора с грязью, которая, как оказалось, самый настоящий навоз...
— Может, помолчать попробуете?
И благословенная тишина была мне ответом… Хотя, какая к чёрту тишина в ведьмином урочище? Одни только вопли сумасшедшей банши чего стоят.
...
Задание от колдуньи на первый взгляд показалось плёвым — сходить в ведьмино урочище и надёргать волшебных кореньев. Кореньев дурманус эквалитус… Или как-то так. Кто ж разберёт, что там пробормотала эта старая беззубая карга. Но без корешков она ни в какую не соглашалась выдавать тайну гребня. А без гребня не будет никакой свадьбы... И останусь я без полкоролевства в придачу.
...
— Вас — четыре претендента на руку нашей дочери. — Король, дородный такой мужик при бороде и короне на голове, стоит напротив нас подперев руки в бока. Корона слегка перекосилась на кудрявой голове, отчего вид у монарха лихой и слегка придурковатый.
— И нынче традиционный рыцарский турнир за обладание рукой принцессы мы решили провести в совершенно ином формате...
Претенденты, среди которых присутствую и я, недоуменно переглядываются. Это что за сюрпризы? Я ещё раз внимательно оцениваю внешний вид короля... Съехавшую корону... Вывод неутешителен — судя по всему, не слегка...
— Не будем такой важный вопрос отдавать на волю глупой воинской удаче. Кто более достоин руки принцессы решать будем иным испытанием. Моя дочь сама озвучит требования.
Чёрт! Далеко не слегка...
Красотка принцесса на выданье, мечта любого дееспособного мужчины в королевстве и даже за его пределами, подходит по очереди к каждому рыцарю — претенденту на её руку — и тихо шепчет что-то на ухо…
Мне достаётся змеиное шипение о волшебном костяном гребне из рога единорога. Вот же... И где эти единороги? И где этот рог, превращенный каким-то умельцем в гребень?
— А чтобы не было сомнений в индивидуальных качествах претендента, оруженосцы и слуги остаются при дворе, ожидать своих господ. — Подводит жирную черту под условиями испытаний король.
...
По утру у главных ворот, кажется, собралась вся имеющаяся бель и чернь города. Среди любопытствующих придворных и сам монарх с принцессой. Старт рыцарского турнира совершенно иного формата обставлен, на мой взгляд, без должной помпы — принцесса просто подбрасывает кружевной платочек, и когда он падает на землю, четыре претендента на руку и полкоролевства пришпоривают своих коней.
...
Я решаю оказаться самым умным из претендентов и первым делом заворачиваю к колдунье Морге. Живёт она, конечно, не в ближнем свете. Приходится добираться целых два дня, и всё пешим порядком. А дороги там… Точнее, дорог там никогда не было и сейчас нет, и далеко не каждый конь способен ходить по тем нетдорогам. Ладно, хоть погода стоит тёплая, даже ночью. И чтобы выспаться достаточно завернуться в плащ да залечь на обочину даже днём едва видимой тропки. Правда, уже на вторую ночь приходят эти… Призраки дорог. Да чтоб их… Дорог нет, а призраки есть. Так ещё и хлеб весь утащили, под чистую. Поганцы.
...
Избушка колдуньи — брёвнышко к брёвнышку, досочка к досочке — стоит на небольшой полянке посреди лесной чащобы. Всякая божья тварь, оказавшаяся волею случая неподалёку, опасливо помалкивает, а мелкая травка, завидев неосторожного путника, сигналит красными цветочками — мол, стой, не заходи дальше! Развесистые ягодки вокруг — сплошь волчьи во всём их ядовитом разнообразии. Божьей благодатью это лесное урочище назвать, конечно, язык не поворачивается.
Правый угол избушки слегка от старости перекосило, левый порос северным мхом, а вот крыша просто сияет новеньким пиломатериалом. Видимо, какой-то добрый молодец захаживал да расстарался. Но отпустили его по добру по здорову или запекли в печи среди яблок, история умалчивает. Пока.
— Морга! Открывай добру молодцу. — Хотя звучит примитивно и смешно, но требуется следовать строгим канонам. Не мы их устанавливали, не нам их и отменять.
— Добрый молодец мне крышу счинил, боле не требуется. Покуда… — ответствует колдунья неприятным скрипучим голосом, вызывая у меня лёгкое онемение в чреслах. Или не чреслах?
— Я, может, тоже смогу чем-нибудь подсобить. — Продолжаю глупую игру в «добра молодца», «меч кладенец» и прочая, и прочая. Сказочный антураж, чтоб его… И кто только это напридумывал, прости Господи.
— Пособить, конешно, сможешь... Если испаришься побыстрее. Я исшо не переварила свой последний ужин… Кода отойду, проголодаюсь, тогда и заходь… Хе-хе-хе...
Какой же мерзкий смех у этой карги — как-то само собой приходит мне на ум.
— Ты шо там удумал, болезный? — начинает волноваться колдунья. — Говорю же — не в настроении я с добрым молодцем беседу вести. Шастают тут всякие, а ты майся потом... Несварением.
А я размышляю, как же мне вразумить ведьму на диалог. Не своим же весьма худосочным телосложением? Но, может, в контексте имеющихся желудочных колик и прокатит.
— Так, может, тебе, бабушка, корешков каких от желудка принести? — предлагаю свои добро-молодецкие услуги я.
— Хе-хе-хе... Бабушка. Какая я тебе бабушка? Исшо назови — красной девицей, — ехидничает старая карга, не ведясь на мой шикарный комплимент.
— Так, что, на счёт, корешков?
Некоторое время ответом служит тишина. Лишь ветер с треском играется новеньким флюгером на крыше.
— А шо, и то дело. А сможешь? — наконец выходит на связь колдунья.
— Запросто.
— Заходь.
И дверь в избушку сама собой распахивается.
Внутри, в разрез распространённым слухам, оказывается довольно светло. Пахнет не плесенью и лягушачьей сыростью, а гелиотропом и лунным цветком. Под потолком пучки сушёных трав, на оконцах чистые занавески, стол оструганного дерева с такими же табуретками вокруг. Всё мило...
Хотя, нет. Не всё... Огромная печь в треть дома с прикрытым закопчённой заслонкой ненасытным зевом устья. Мне кажется, или действительно через терпкие запахи трав чувствуется вонь недавно подгоревшего мяса? И нет даже малейшего желания ознакомиться — что там за заслонкой... А посреди всего этого деревенского великолепия стоит местная колдунья — небольшая худенькая старушка, лет так под восемьдесят. Нос крючком, лицо сморщено до невозможности, словно оно когда-то было листом белоснежной бумаги, но прошедшие годы безжалостно измяли его своевольной дланью. Волосы колдуньи собраны на затылке в жидкий пучок.
— Говоришь, готов сбегать на болотце за дурманус эквалитус? — с трудом скрывая удивление спрашивает колдунья.
— Запросто, — легкомысленно соглашаюсь я, — Но взамен ты мне расскажешь, где найти гребень из рога единорога.
— Нет такого гребня. — Колдунья уверенно рушит мои мечты о свадьбе с полкоролевством в придачу.
— Ты, Морге, давай, говори да не заговаривайся, — резко пресекаю упаднические настроения. — Ишь, чего удумала — гребня нет! А что я должен тогда найти и принести принцессе?
— А ты, давай, не выпячивай свой городской гонор. Если Морге сказала, шо нет такого гребня на свете, значит, нет его. Ни в лунном, ни в подлунном мирах.
— Э-э-э... Да?
— И не сомневайся, болезный. Но если принесёшь травок, то я тебе по секрету шепну, где можно пошукать. Не отчаивайся, ведь исшо не известно кому из вас боле повезёт — тому, кто добудет руку и сердце, или тем, кто «пролетит»...
...
Ведьмино урочище проявляется неожиданно резким контрастом с прочим лесом — патриархальная идиллия белесых берёзок сменяется унылой серостью иссохших осин; низкорослую травку с весёлыми цветочками вытесняет режущая ноги высокая осока; а вместо боярышника и малины повсюду лишь кусты дикого, ощетинившегося острыми иглами, шиповника. Сопровождавший весь путь от дома колдуньи разномастный птичий переклич словно обрезает ножом — здесь только давящая тишина. Изредка распарываемая дикими воплями засевшей посреди болота сумасшедшей банши, которую в её помутнении рассудка можно понять — оптимизма и веры в прекрасное будущее этот унылый пейзаж не вселяет.
Морге описала нужную травку, как торчащий из болотных кочек пучок узких зелёных стеблей — типа, увижу, сразу пойму о чём речь. Болотные кочки я уже наблюдаю, но никаких зелёных стеблей на них. Лишь пожухлая травка, словно из черноты болотных вод торчат многочисленные стариковские макушки с редкими мокрыми волосами. Сами же старички сидят тихо в воде и не отсвечивают. Точнее, отсвечивают, но только своими лысыми макушками. Приходится скрепя сердце лезть вглубь болота, прямо в гости к банши. А та, словно почувствовав появление незваного гостя, замолкает.
Я заправским тушканчиком некоторое время перепрыгиваю с кочки на кочку... Пока на одной из скользких макушек левый сапог предательски не съезжает в сторону, и я, потеряв равновесие, падаю в воду. Чертыхаюсь в голос — допрыгался, болезный. И тут... Как молнией ударяет — да это же не вода! Чувствую, как некая тварь хватает омерзительно мягкими губами меня за ноги. Проклятье! Я, оказывается, барахтаюсь прямо в пасти какого-то болотного чудища. Уже мысленно прощаюсь и с не найденным гребнем из рога единорога, и с принцессой, которая с полкоролевством впридачу, и... Много ещё с чем прощаюсь... Как вдруг эта тварь, словно распробовав что-то неприятное во мне, с омерзением выплёвывает на кусочек суши посреди болотной трясины. И я некоторое время бездвижно лежу, не веря своему счастью... Как вдруг:
— И чего разлёгся? Хотя бы воду из нас вылил. Да носки не грех поменять уже давно.
— Конечно, ему то что — это же прямо в нас носки, с их трёхнедельной свежестью, пихают!
Растерянно озираюсь, стараясь понять, кто тут такой привередливый оказался со мной на островке.
— Ну, куда... Ну, куда ты смотришь? Мы внизу...
Я смотрю себе под ноги и понимаю, что это разговаривают мои собственные сапоги!
— Э-э-э, Как это? — растеряно спрашиваю у своих... Сапог?! Сума сойти можно! — Я же вас покупал безгласными!
— И что? Нам теперь и поговорить нельзя?
— Хамло!
От местных сказочных закидонов голова идёт малым кругом — сама собой разговаривающая обувь! И это при полном отсутствии чего-либо похожего на рот.
— Так и будем лежать?
— А гребень?
— А принцесса с пол...
— Ну-ка, цыц малявки! — прерываю надоедливую болтовню от собственной обувки. — С чего это вы вдруг разговорились?
— А кто прямо в рот Йожину с болота залез?
— Скажи спасибо, что тот нас выплюнул. Он кабанятину на дух не переносит.
— А-а? Так это он меня только из-за вас, что ли, не съел?
— Дошло, наконец, — ехидничает левый сапог.
— Но... Постойте... Я же покупал сапоги из буйволиной кожи? Выложил кучу серебра.
— Ха-ха! — начинает дружно веселиться разговорчивая обувь, — Такого лопуха надо ещё поискать...
В целом мне сапоги нравились... До сегодняшнего дня. Но не ходить же теперь босиком только из-за того, что они вдруг обрели индивидуальность и голос.
Тут я замечаю нужную травку прямо на соседней кочке. Забыв о разговорчивых сапогах, перепрыгиваю поближе и выдергиваю пучок травы вместе с разлапистым корнем. Оценив тяжесть добычи, решаю что колдунье этого хватит за глаза. И пока местный Йожин не поменял предпочтения по своему сегодняшнему меню, возвращаюсь тем же путём к колдунье.
...
— Во! — гордо трясу длиннющим корнем перед крючковатым носом Морге.
— Ох, молодец то какой! — радуется та, — А я тебе баньку истопила. Ишь, промок весь. Иди, затем ужинать будем...
— И то, дело, — без задней мысли, легко соглашаюсь я.
Когда прогревшись и напарившись, возвращаюсь в избу, печь колдуньи уже пышет жаром. Но стол, на удивление, пуст.
И тут я чувствую какой-то подвох — и с банькой, и с печью, и с колдуньей. А сама хозяйка стремительно меняется — согбенность напрочь исчезает, тело распрямляется, наливается силой, и вот передо мною уже стоит вполне себе внешне ничего женщина лет сорока. Весьма грозного и воинственного вида. С голодным блеском в темнейших глазах. Помог, значит, эквалитус...
Морге медленно поднимает руку с мелодично позвякивающими колокольчиками. И я тут же теряю всяческие ощущения от своего чистейшего тела. Вот же... Дурень!
— Ам-ам, — лишь растерянно бормочу. — А-а-а...
— Худосочен, конечно, но с яблоками пойдёт, — оценивает мои достоинства, почему-то, только с кулинарной точки зрения колдунья. — Печь, открывай заслонку!
— Эй, эй. — неожиданно «просыпаются» до того помалкивавшие сапоги, видимо, напуганные перспективой запекания в яблоках, — Мы не съедобные!
— Прежде нас снимите!
У Морге от душераздирающих воплей моей обувки отвисает челюсть.
— Ты, что это, болезный? В Йожина провалился?
— Ага-а, — с трудом киваю непослушной головой.
— И он тебя не съел? — продолжает искренне удивляться любительница добрых-молодцев в яблоках.
— Ага-а... — Я бы и рад более развёрнуто поведать о своих приключениях на болоте, но только-то и могу, что выдавливать из себя:
— Ага-а-а...
Колдунья стремительно теряет внешний вид сорокалетней воительницы и вновь обретает скрюченный образ старой-престарой перешницы.
— Больной, что ли? — словами придворного эскулапа подозрительно интересуется у меня.
— Нет. Здоров как... — Но как именно здоров, в голову ничего дельного не приходит. — В общем, здоров.
Колдунья смотрит на обувку:
— Поросятина?
— Почему сразу — поросятина? Мы — кабанятина! — дружно тараторят разговорчивые сапоги.
— Хрен редьки не слаще... Во всяком случае, для Йожина.
Морге щёлкает перед моим носом пальцами, и морок бездвижности покидает чресла. Я облегчённо вздыхаю. Кажется, на этот раз пронесло. Вновь обретя силу в руках и в ногах, а с ней и привычное нахальство, спрашиваю у колдуньи:
— Так как на счёт гребня? Свою часть договора я исполнил — вернул тебе сварение желудка. Исполни свою.
— Ну, ты нахал, — удивляется колдунья.
— Хамло, — ни к месту поддакивают сапоги супротив хозяина.
— Какой есть. — Пожимаю плечами. — Сказочный мир — сказочные обитатели...
...
Путь в страну, где водятся единороги, лежит через раскинувшийся на горизонте горный кряж. Правда, как клятвенно заверила Морге, ничего про хоть одного убиенного обладателя единого рога она слыхом не слыхивала и знать не знает. И потому, откуда мог взяться гребень из оного рога, она ума не приложит. Что нисколько и ни удивительно — откуда у колдуньи ум, чтобы его хоть куда-то прикладывать...
Всю дорогу до трактира, где остался мой верный конь по кличке Сивый, сапоги без умолку болтают — про вонючие носки, про сухую прекрасную погоду, про каменистую дорогу, снова про вонючие носки, про Йожина с болота, что наделил их говорливостью с сознанием в придачу, и снова про носки... В общем, оставалось только радоваться, что в пасть к Йожину не загремел до кучи и мой Сивый. Представляю себе развесёлую компашку — говорящие сапоги на пару с говорящим конём...
— Заткнитесь вы уже! — неожиданно раздаётся незнамо откуда.
От неожиданности я останавливаюсь... Это ещё что за...
— Ну, началось, — начинают возмущаться сапоги, — Проснулся!
— Кто проснулся? — чувствуя, как начинают шевелиться волосы на макушке, спрашиваю я.
— Кто-кто... Аспид!
И я перевожу взгляд на свой ремень из кожи чёрного аспида.
— Да-да. Это я, — соглашается с моим недоуменным взглядом тот. — А нечего было лезть в пасть к Йожину. Там обретают сознание и дар речи любые вещи, выделанные из убиенных животных.
Вот же... Теперь к компании болтливых сапогов присоединяется говорящий поясной ремень. Голова просто кругом идёт.
— Так, давайте договариваться, — решаю установить границы дозволенного и области табуированного. — Можете чесать языками, или чем вы там болтаете, но только вне присутствия посторонних. Мне ещё обвинения в чёрной магии не хватало!
— А почему сразу в магии?! — дружно восклицают сапоги. — Мы из-за такой мелочи молчать не будем!
— А чем не угодил чёрный цвет? — присоединяется к возмущениям ремень из чёрного аспида, — Можно подумать, все беды человеческие исходят из наличия в подлунном мире чёрного...
— Цыц, малявки, — прерываю препирательства я и пытаюсь воззвать к разуму, какой он у говорливых вещей ни есть, — За подозрением в чёрной магии вполне может последовать испытание водой, а затем сожжение на костре. И обычно казнимые горят вместе со всей своей обувкой и с поясами.
— Какая дикость! — удивляется Аспид, — Никогда людям не доверял — ограниченные, примитивные в сознании своего надуманного величия создания.
Сапоги задумчиво помалкивают, видимо, оценивают риски своей сказочной разговорчивости.
— Так, что? Договорились? Болтаете только, когда рядом нет никого и это безопасно...
— Замётано, — неожиданно идут на уступки обычно несговорчивые сапоги.
— Это в общих интересах, — также соглашается и когда-то чёрный аспид, а ныне мой поясной ремень.
— Вот и прекрасно!
...
Проблем в трактире с болтливостью носимых вещей не возникает. Я рассчитываюсь с жадным до чужой наличности хозяином и забираю своего рысака. Продукты здесь сравнительно дешёвые, и купленного теперь должно хватить на несколько дней пути до страны единорогов.
Путешествие в седле, что, впрочем, ни удивительно, нравится сапогам больше пешей прогулки по каменистой дороге, и те, пребывая в хорошем настроении, весь путь до гор дуэтом распевают похабные песенки. И как это ни странно, не без юмора.
Бесконечные просторы полей и лугов сменяет чаща глухого леса. И стоит только в неё углубиться, как впереди на тропе замечаю небольшую заварушку — четверо подозрительного вида бродяг лениво мутузят мелкого пятого. Тот молча принимает удары и даже не пытается позвать на помощь. Наверное, не надеясь на её приход в столь глухом, безлюдном месте. И хотя имеется значительный перевес по числу разбойников, я направляю Сивого прямо в кучу-малу. Конечно, не без плана на отступление в случае чего неприятного.
Завидев конного, бродяги оставляют жертву лежать, а сами молча перегруппируются, наверное, прикидывая шансы на новую поживу.
— Прочь с дороги! — Я пытаюсь взять инициативу в свои руки. Порою в таких ситуациях черни оказывается достаточно грозного окрика.
Но в этот раз не прокатывает. Наверное, лихие люди из опытных, и суровым видом их не испугаешь. Ситуация развивается в сторону незапланированной стычки, и я извлекаю свой боевой тесак.
— Чего, драться будем? — совсем ни к месту громко шепчут сапоги.
И только я хочу их приструнить, как замечаю ошалелые взгляды противников.
— Ты поаккуратней тесаком маши, нас не задень! — как ни в чём ни бывало напутствует на ратные подвиги моя же обувка.
И этого оказывается достаточно для победы.
— Колдовство! — истошно вопит кто-то из лихой братии, и бродяги, тут же позабыв о своей жертве и перспективе поживы, дружно кидаются в разные стороны. Чем меня нимало удивляют.
Автор: А.А. Вознин
Источник: https://litclubbs.ru/articles/48493-greben-iz-roga-edinoroga-chast-1.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: