А как организовывались балы при императоре Александре II? Обратимся к книге "Эмиссары" и ее первой части "Увертюра". Конечно, совершенно полной и исчерпывающей информации о балах того времени вы не получите, но интересные "фишки" и факты будут обеспечены.
Еще по осени, по первому снегу, караваны повозок начинали стекаться из уездов в Петербург и Москву для участия в самом любимом развлечении знати России — балах.
В отличие от Москвы в Петербурге приглашения доставлялись нарочно, а не требовали визитов.
Весь ноябрь и даже часть октября шли приемы и приготовления к важным выходам в свет столицы: шились наряды, тратились средства, а младшие дети получали много радостей от казусов, новых знакомств, прогулок и визитов к забавным петербургским снобам. Шитье дамского гардероба было особенно дорогим, так как в моде были кринолины, и на юбки уходили несметные версты тканей.
«Все, что рассеяно во множестве разнородных магазинов и лавок, все изделия различных фабрик и промышленности, находятся здесь в лучшем виде, лучшей доброты. От драгоценных камней до простой глины, от платины до железа, от бархату до простой байки, от шелковых материй до ситцу, все постепенности богатства, искусства и промышленности» можно было найти у Кохуна «в разнообразных видах и превращениях» <...> надо понимать — сам покойный Государь Николай I покупал у Кохуна рождественские подарки для своей семьи; тут заказывались материалы для балетных постановок великого Мариу́са Петипа́!
Теперь в доме шли последние приготовления к подростковому балу у Шуваловых. Завтра был Сочельник, а бал назначили на третье января. Шуваловы принимали участие в рождественском балу в Зимнем дворце и детский проводили уже на святках. Время было выбрано самое выгодное: новогодняя шумиха немного уляжется, а Крещенский сочельник — только пятого января.
Балы в Петербурге имели отличительную градацию, мало изменившуюся со времен Николая Павловича. Были балы по «большому этикету», которые проводились при дворе, в посольствах, во дворцах аристократов. Такие балы либо организовывались членами императорской фамилии, либо ими посещались. Были балы в домах, которые жаловали визитами «особы, представленные ко двору» и дипломаты. Наконец были «закрытые балы» в собраниях и клубах, куда имели доступ либо те, кто состоит в членстве клуба, либо купившие по весьма высокой цене входные билеты. Самые многочисленные балы проводились в частных домах, площадь которых позволяла организовать танцы и прочие увеселения — немые картины, концерты и театрализованные представления и, конечно, подвижные и карточные игры.
При этом балы могли быть как обычными, так и специфичными: маскарадными, благотворительными, тематическими. В Петербурге любили рассказывать анекдотичную историю про Николая Павловича на маскарадном балу 1851 года, когда якобы одна из сомнительных масок будто из «простых чинов» пошла фамильярно флиртовать с Государем, кокетливо спрашивая:
«Кто же я такая?»
«Дура», — не выдержал и вспылил Николай Павлович, отвернувшись.
«В частных домах надобно здесь отличить четыре разряда : 1) те, в которых на балах бывает императорская фамилия; 2) те, в которых бывает только Государь; 3) те, где не бывает ни императрицы, ни Государя, а разве что только в некоторых из них вел. князь Михаил Павлович; наконец; 4) такие дома, до которых большой свет удостаивает спускаться, но которых хозяева сами почти никуда не приглашаются».
Бал Шуваловых всегда относился либо к первому, либо ко второму разряду по Корфу. Поэтому его подготовка требовала весомых времени, финансов и усилий хозяев. Тем более, что бал был праздничным — то есть делался между Рождеством и Крещением в святочную неделю.
Помимо стандартных приготовлений, занимавших около трех недель, Шуваловы заказали несметное количество комнатных растений в кадках, расставленных повсюду во дворце, превращая его в оранжерею. В самом зимнем садике развесили клетки с канарейками, выдавашими сложные и приятные трели, стараясь перепеть друг друга. Всякая зала украшалась живыми цветами. На случай появления Государя приготовлен был сервиз из чистого золота и сервирован отдельный стол для матушки императрицы тоже сервизом из чистого золота.
Настоящий бал считался невозможным без оркестра — один рояль не подходил, это было уместно только для музыкального вечера. Приглашен был оркестр. Кроме того, поскольку бал был подростковым, покупались небольшие подарки для каждого юного гостя по списку. А таких планировалось не менее сотни. К тому же взрослые гости и воспитатели молодежи составили еще почти двести человек.
Как пчелы организуют свой улей, с великой тщательностью и подробным знанием дела, так готовились к своим балам Шуваловы. Распорядителем был назначен не кто бы-то ни было толковый и сноровистый, а сам Ипат Бартенев, «одолженный у Государя». «Он составил себе прочную репутацию лучшего распорядителя, и при дворе не бывало бала без участия Ипата Бартенева».
Среди множества своих обязанностей распорядитель в Петербурге следил и «за специально приглашенными молодыми офицерами, которых десятками по специальной разнарядке присылали из стоявших в петербургском гарнизоне гвардейских полков. Полковые командиры напутствовали корнетов и поручиков приказами танцами не манкировать и приглашать тех дам, что “простаивают”, а не тех, кого хочется. Мол, работа такая!».
Петербургские хозяева с гордостью говорили: «Это вам не Москва!», намекая на то, что балы в Москве организовывали не так продуманно и скрупулезно, забывая о самом главном — удовлетворении совершенно всех и каждой из танцующих девиц хотя бы «одним кругом». Это было неприлично и просто дурным тоном, если после твоего бала оказывалась девушка, которая с обидой уйдет с праздника, «необъезженной» на танцполе ни одним кавалером. Касалось это и bals de la jeunesse.
По столикам были разложены пустые карточки для обмена записками. Ведь браки в Петербурге заключались не на небесах, а часто на балах: именно там происходили негласные смотрины невест и женихов.
К двенадцати ко дворцу начали стекаться кареты. Вскоре и карета Апраксиных встала в очередь на Фонтанке, ожидая, пока перед ней ехавшие экипажи один за другим неторопливо высадят у шуваловского дворца счастливых девочек и мальчиков, а также их удачливых гувернеров или дуэний.
<...> широкая красная ковровая дорожка вылетала чуть ли не на мостовую; у входа швейцары в полных парадных красных, а лакеи в расшитых золотом голубых ливреях помогали гостям высадиться из карет и пройти через тамбур в вестибюль.
Шум, гам, взвивающиеся перед лицом шубы и шинели, будто парящие по воздуху к гардеробу, смех молодежи и команды их гувернеров со всех сторон напоминали <...> ярмарку, только забившуюся в тесное помещение, которое вовсе не было тесным, но казалось таковым из-за суеты скопившихся детей и их воспитателей. По счастью, Шуваловы на английский манер ввели систему нумерации одежды, что спасало от путаницы при отъезде гостей. Если уж однажды «средь шумного бала, случайно» уволокли шубу великого князя Николая Александровича, то что было ожидать от балов подростковых. Правда, шубу молодого Романова удалось следующим днем найти, но бывало, что и не находили.
Справившись с самым неприятным и сложным этапом зимнего бала — раздеванием, подростки принимали более степенный и важный вид и ступали на великолепную парадную лестницу из мрамора, которая со второго марша разделялась на два крыла. Вся входная группа дворца напоминала итальянское палаццо. На ступенях стояли ливрейные лакеи. Перила украшали хвойные гирлянды с цветами и бантами из золотистой и серебристой парчи.
— Бергов титуловали всего-то лет с пятьдесят, а сколько гордости! Выскочки купеческие — да и только. Не знаю, что она о себе мнит, но на прошлогоднем балу у Шуваловых Берг получила заслуженный щелчок по носу. Вообрази, посмела навязываться на котильон великому князю Александру Александровичу! А он осмелился ей отказать! — Дуня рассмеялась. — Ирэн нафантазировала себе, что после котильона он ее поведет на ужин. Что она вообще искала в этом?! А он каков! Так пренебрегать правилами хорошего тона в его положении…
— Отчего же он отказал? — спросила неосведомленная Мари.
Дуня тряхнула головой, снова радуясь своему превосходству над подругой.
— Разве ты не знаешь, что он никогда не танцует?! Он такой неповоротливый… Да и красотой, по правде говоря, не блещет. Впрочем весьма добродушный и безобидный, — почти шепотом добавила девочка...
Так отчего же Дуня возмущалась надеждам Ирэн и "неуклюжему отказу" Саши Романова?
Дело в том, что в середине XIX века балы больше не открывались полонезами. В моду прочно вошел вальс. Танцевальный порядок при этом соблюдался неукоснительно. И порядок этот был известен всем. В середине бала обычно танцевали краковяк, венгерку, галоп, гопак, лансье; в конце взрослого бала иногда давали полонез «…матредур, краковяк и даже экосез были уже изгнаны; на вечерах только и танцевали, что вальс, галоп да французскую кадриль без конца…».
Так называемые «мелкие танцы» и четыре тура кадрили подготавливали гостей к самым важным и продолжительным — мазурке и котильону. Они были расписаны; дамы и кавалеры четко знали, с кем их танцуют. Объяснялось это тем, что после мазурки кавалер вел даму к столу ужинать или обедать (в случае с ранними молодежными балами). А за столом уже можно было не только вести общение, но и флиртовать и даже открыться в чувствах. Поэтому общество внимательно следило, кому отдавались мазурка и котильон.
Кавалеру, в свою очередь, выказать неудовольствие или дать знать, что танцуешь по необходимости или не танцуешь вовсе, считалось верхом неприличия, особенно если к танцу мужчину приглашает, хоть и завуалированно, дама.
Музыканты на балконе фоном играли менуэты, развлекая гостей перед основным действом. По периметру залы между мраморных коринфских колонн рассаживались на банкетки нетанцующие матроны, чьей целью было перемывание костей всем остальным, включая тех, кто не присутствовал. Под расписанным в манере гризайль монохромным потолком сверкали изящные канделябры из латуни. Навевал романтические чувства, что и надлежит делать зале для развлечений и знакомств, искусный плафон росписи Джованни Батиста (он же Иван Карлович) Скотти, которые впрочем разбавляли предупреждением об опасности увлечения красотою скульптурными панно со сценами из Троянской войны.
— Божиею поспешествующею милостию, Александр Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая! — разнеслось громогласное Бартеневское по всему дворцу.
Со всех концов в синюю залу неслись и взрослые, и дети. Государь все же presque impromptu пожаловал к верным Шуваловым с неформальным визитом, которые он любил, посмотреть на веселый подростковый бал.
Появление Государя на балу было настоящим благословением для хозяев. Александр II был царем в всех смыслах либеральным и любил общаться с молодежью. Он нередко бывал на балах без супруги, так как Мария Александровна в 60-е годы все чаще хандрила и все больше придавалась православию.
Государь был высокого роста, и в парадном мундире выглядел строго и высокомерно. «Черты лица его были правильны, но вялы и недостаточно четки… словом, его лицо было мало выразительно и в нем было даже что-то неприятное в тех случаях, когда он при публике считал себя обязанным принимать торжественный и величественный вид. Это выражение он перенял от отца, у которого оно было природное, но на его лице оно производило впечатление неудачной маски». Эти опущенные уголками вниз голубые глаза при небольшой отечности нижних век делали его взгляд немного печальным.
Наконец, все заняли свои позиции, и Государь вдруг обернулся к гостям: «все лицо его освещалось добротой, приветливой и нежной улыбкой, которая делала его на самом деле симпатичным». Он мгновенно преобразился и теперь казался не надменным и скучным, а теплым и ласковым, каким он и был среди близких всегда, напрасно избрав для публики маску Николая Павловича, обладавшего ликом красивого и свирепого римского бога, которым не обладал Александр. Но он был по-своему красив и приятен, о чем он, видимо, не знал. В нем можно было угадать теперь человека, кормившего каждый вечер супом свою дочь Машу.
Государь любезно улыбнулся:
— Очень свежа, очень… — и продолжил обход.
Государь, закончив церемонию, приказал всем продолжать веселиться и двинулся дальше по залам в сопровождении хозяев, наследника, Вяземского и еще кучи каких-то приближенных к карточным столам играть в макао...
Список использованной литературы:
- М. Каменская. Воспоминания. — М. : Издательство «Художественная литература», 1991.
- Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. — М. : Издательство «Мысль», 1990.
- Фаддей Булгарин. «Литературные записки» №6 за 1824 год.
- А. К. Толстой. «Средь шумного бала, случайно...». 1851 г.
- «Санкт-Петербургские ведомости»