- Сынок, прошу тебя, объясни! Зачем ты сделал это?
Потешно склонив голову к правому плечу, следит взглядом за собственной ногой, увлечённо шоркающей по полу. Ну, Карлсон один в один! Пропеллера только не хватает. Хотя иногда мне кажется, что он где-то все-таки есть...
Молчит. Надеется, наверное, что я устану ругать его, и ситуация сама собой сойдёт на нет.
- Отвечай, иначе я тебя накажу!
В свои два и восемь Эмиль вполне прилично разговаривает.
- Я хотел класиво!
- Ты испортил штору!
Тыкаю ножницами в ту часть занавески, на которой вырезаны аккуратные кружочки. Штук сто аккуратных кружочков.
- Класиво! - недовольно хмурится он.
- Но так нельзя, понимаешь?
Кивает. Понимает. Наверное.
- Ты будешь еще так делать?
Отрицательно качает головой.
- Я очень надеюсь, что ты больше НИ-КОГ-ДА не будешь брать ножницы без разрешения и резать шторы! Я очень рада, что ты понял, что так нельзя! Но наказание всё равно будет! Мультики сегодня перед сном отменяются!
Личико кривится, но он не плачет. Он очень редко плачет.
С трудом сдерживаюсь, чтобы не начать его сразу жалеть. А хочется - прижать к себе, расцеловать щечки... Но нельзя же сразу сдавать позиции! Ребенок должен понимать, что им недовольны! Но сын таким взглядом просительным на меня посматривает, что невольно смягчаюсь.
- Ладно, хулиган, расскажи, как ты смог так ровно вырезать?
Кружочки примерно одного размера усеивают всю нижнюю часть шторы.
- Плосто.
Подходит, сматывает гульку из шторы и... сверху пальцами второй руки делает "вжик"! Да уж проще не бывает.
Прячу ножницы в самый дальний шкафчик на кухне - от греха. Пока готовлю нам ужин, приходит ко мне на кухню с игрушечным псом-далматинцем. Усаживает животинку в угол у холодильника, комментирует:
- Лекс, ты лезал? Ле-е-езал! Будешь тепель наказан на веки вечные...
"На веки вечные" - любимое выражение моей мамы. Как быстро дети перенимают...
"Ну, нет! - смеюсь про себя. - На веки вечные это слишком долго!"
Бросаю в суп самодельные фрикадельки, пока на сковородке пассируется морковка. Думаю о разговоре с братом. Но ухо привычно "ловит" всё, что, играя, произносит сын.
- ...Пойдешь с бабулей к Зине. Будесь сидеть тихо-тихо. Пока мамочка плидет... - с трудом разбираю в его детском лепете.
В смысле? Что опять?
Наша с Айнуром мать пьет. Нет, она не пьет все время, но периодически это случается. Это началось после гибели отца. Отец - азербайджанец, мать - русская. Они очень любили друг друга. Когда его не стало, она стала понемногу выпивать. С Зинкой, подругой из соседнего подъезда. Бросала. Потом могла на неделю, а то и месяц уйти в запой. Последний раз это случилось еще до рождения Эмиля, и мне казалось, что с появлением внука, мама нашла любимое занятие, что ей теперь просто незачем так убивaть себя, что она - любящая бабушка, что ей хорошо...
И ведь обращала внимание, что она в последние дни отказывается ночевать с нами, а по вечерам уезжает к Айнуру, якобы приготовить-убраться у брата.
И вид ее помятый по утрам... Но ведь мне казалось, что она просто устает. Да и особо некогда было приглядываться!
Да, если честно, я толком с ней и не разговаривала - вечно опаздывала, вечно куда-то спешила!
- Сынок, ты у соседки бабушки Зины был?
- Да-а-а! И Лекс был! - показывает пальчиком на игрушечного далматинца.
Сжимаю виски пальцами обеих рук! Ну, вот только этого в сегодняшний жуткий день мне не хватало!
- Так, Эми, собираемся, пойдем бабушку вызволять!
Мы с Эми много читаем. Ну, в смысле я читаю ему, но и он уже некоторые буквы знает. Он развит не по годам, поэтому я не удивляюсь, когда он, обрадованный, спрашивает:
- Спасать у Зинки?
- Можно и так сказать...
Лучше бы, конечно, тебе этого не видеть... Но раз уж она тебя все равно туда с собой водит...
.... Утро явно не задалось. (Или это вся моя жизнь не задалась?)
-Жанна, да! Да! Я опаздываю! Ну, прости! Ну, так получилось! Ну, Жанна! Я уже почти на месте! - рулю одной рукой, второй придерживаю телефон. Сзади Эмиль в детском кресле громко поёт какую-то неопознаваемую песню, постукивая для ритма игрушечным телефоном по стеклу.
Айнур в больнице. Мать пришлось запереть в квартире, чтобы снова не ушла. Ребенка с собой на работу взяла.
Нет! Надо сына в детский сад устраивать, иначе вот что теперь мне с ним делать!!
- Эми, сынок, пожалуйста, потише! Мне не слышно тетю Жанну!
На мгновение оборачиваюсь к нему. Жанна что-то доказывает в трубку. Справа подрезает какой-то мерзавец на низкой спортивной тачке. Я в ужасе шугаюсь, естественно, дергаясь влево, и врезаюсь в бампер припаркованной почти у самой "Шоколадницы" машины.
- Авалия! - радостно вопит Эмиль, лупя телефоном по подголовнику моего кресла.
Сижу в шоке, судорожно соображая, что теперь делать.
Покоцанная машина вопит сигнализацией. Такое чувство, что все мужики в округе сбежались сюда, чтобы поглазеть на меня, то есть, конечно, не на меня, а на "обезьяну за рулем".
На крыльце "Шоколадницы" появляется Жанна. И она не одна.
Утро не просто не задалось. Это не утро. Это - катастрофа!
Рядом с ней стоит Трофимов!
Что делать? А-а-а-а! Айнур же не говорил, что он так быстро придет! Айнур же обещал, что договорится с Леоном или Миром! Не-е-е-т!
Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он увидел Эмиля! Господи!
Поднимаю глаза в потолок салона и, зажмурившись, умоляю:
"Пожалуйста! Помоги! Сделай так, чтобы это была не его машина!"
Но Господь решает помочь немного другим способом...