Будильник послал трель прямо в электрический мозг космического корабля “Росинант”, и тот немедленно приступил к работе. Гораздо больше времени потребовалось, чтобы выйти из сонной дремоты органическому мозгу единственного пассажира. Когда заработали тормозные двигатели, товарищ Ламанчева ощутила, что её тело вновь обрело вес. Пусть пока и малую долю того, что был у неё на Земле.
Полёт в открытом космосе похож на меланхолическую нерешительность. Корабль словно висит посреди темноты и молчания, выбирая, в какую сторону ему начать падать. И лишь когда выбор сделан, когда появляется имитирующее гравитацию ускорение, в жизнь вновь возвращаются цель, стремления и смысл.
Пора было готовиться к встрече. Тонкий, повторяющий все изгибы тела скафандр подходил для одиночного путешествия. Но выйти в таком виде перед товарищами было нельзя. Космолётчица долгими плавными прыжками ‒ в нынешней слабой гравитации передвигаться иначе было сложно ‒ добралась в рубку управления. На главном экране, имитирующем окно, медленно вращалась цель путешествия. Напоминающая руль от старого автомобиля научно-производственная станция “Юрьев день”, названная в честь Юрия Гагарина. Героя планеты, от дня рождения которого в новую эпоху космического человечества вели летоисчисление.
Сбоку от изображения станции висели два уменьшающихся числа. Расстояние до цели и расчётное время, оставшееся до начала стыковки. Второй показатель только что перескочил отметку в полчаса, и товарищ Ламанчева сочла, что успевает привести себя в порядок без спешки. Влажная камера и адгезивные губки обеспечили гигиену тела. А методика сосредоточения, разработанная институтом этнической психологии на основе устаревшей религиозной практики, помогла с гигиеной ума.
Стыковка прошла без сучка и задоринки. Станция была достаточно велика, чтобы на неё установили конденсатор тёмной материи, так что она обладала собственной гравитацией. В жилых отсеках ‒ практически на уровне земной. Несмотря на несколько дней, проведённых в невесомости, товарищ Ламанчева спустилась по трапу вприпрыжку и, весело улыбаясь, отдала честь начальнику станции. Их форменные мундиры неуловимо напоминали друг друга, хоть и были выполнены в разной расцветке. Тёмно-синий с взлетающими звёздами на лацканах у начальника станции и строгий серый с кремлёвскими звёздами у товарища Ламанчевой. Звёзды были у обоих, но очень разные звёзды.
‒ Добро пожаловать к Юрке за пазуху, товарищ уполномоченный представитель, ‒ быстро козырнув, начальник станции протянул руку. ‒ Давненько у нас гостей с Земли не было.
‒ Можно просто Ася, ‒ уполномоченный представитель центрального комитета Земли озорно подмигнула и пожала протянутую руку.
‒ Ну тогда меня зовите просто Василий, ‒ улыбнулся в усы начальник станции.
‒ Далеко же вы забрались, Василий, ‒ звонкий голос Аси отражался от стен ангара. ‒ Мне неделю на Нептуне ждать пришлось, пока он на минимальную дистанцию к вам подойдёт. А так вы ж у нас передовики науки и производства. Так что визит был только вопросом времени. Надо же опыт перенять, чтобы по остальной Социалистической Солнечной Системе его разнести. Ну а последний ваш отчёт и вовсе стал поводом наведаться к вам в гости срочнее срочного.
Улыбки сошли с лиц обоих.
‒ Да, я так и думал, что в центре это сочтут чрезвычайным происшествием. Что ж, идёмте в мой кабинет. Введу вас в курс дела.
Начальник и уполномоченый представитель уже почти вышли из ангара, принявшего корабль гостьи, когда она вдруг остановилась.
‒ А это что?
Ася указывала на стоящее на полу у входа блюдце до краёв наполненное молоком. Начальник станции обернулся. Лоб его тут же избороздили морщины, и он недовольно дёрнул себя за ус.
‒ Вот же ж, коровьи дети. Я ж велел всё убрать. Ну да ладно, вы бы всё равно узнали. Так что лучше раньше и от меня. Суседко у нас завёлся, товарищ уполномоченная.
‒ Что? Домовой что ли? Это что за религиозное мракобесие? ‒ в тоне товарища Ламанчевой поровну мешались удивление с возмущением.
‒ Идёмте, товарищ. Такие разговоры на ходу не ведутся.
Кабинет начальника станции отличался спартанской простотой. Наспех заправленная кушетка отмечала жилую часть. Складной стол с парой стульев да шкаф для бумаг были рабочей областью. За полуоткрытой стенной панелью пощёлкивала ЭВМ. Судя по бегущим строкам, сейчас шла обработка каких-то данных. Впрочем, простота эта была наполнена мелкими признаками мимолётного гедонизма. В качестве пресс-папье выступал небольшой глобус Земли, висящий над подставкой благодаря магнитной левитации. Среди бумаг затесалось несколько хорошо оформленных сборников фантастики. И даже табличка у двери “Д.К.Н. главзавучнач Кулибин В.И” отливала явно не алюминием.
По всему было видно, что административный пост начальник станции получил не по военной, а по научной линии. Товарищ Ламанчева была почти уверена, что когда Василий наливал им в стаканы кипяток для чая, за баком бойлера янтарно блеснула бутылка коньяка. Впрочем, на это вполне можно было закрыть глаза. Пусть партия и резко осуждала распущенность и вредные привычки, тем, кто выдавал эффективные показатели, всегда были готовы пойти на встречу в их маленьких слабостях. Тем более работникам умственного труда. Как говорится, свободный полёт мысли нуждается в некоторой свободе нравов.
Отпив чай ‒ судя по вкусу, с какими-то добавками из местного гидропонного огорода ‒ товарищ Ламанчева поставила стакан на стол, слегка звякнув подстаканником с гравировкой “250 лет космическому коммунизму”.
‒ Ну что ж, Василий Иванович, давайте начнём. У вас если не лучшая научная станция в дальнем космосе…
‒ Научно-производственная, ‒ уточнил начальник станции, тоже отставив чай.
‒ Да, если не лучшая научно-производственная станция, то уж точно входит в десятку…
‒ В пятёрку. Я собственноручно проверил наши показатели. Мы должны быть в пятёрке лучших.
Товарищ Ламанчева улыбнулась чуть шире. Похоже, начальник станции готовился держать оборону перед представителем Земли и зашёл сразу с козырей. Что ж, стоит его ободрить. С его показателями ему будут готовы простить очень многое.
‒ Даже так? Это очень хороший показатель. Я обязательно отмечу в рапорте. И всё же, в последнем отчёте вы описываете нечто, что обозначили как “поветрие”.
‒ Да. Несколько наших сотрудников впали в апатию. По неизвестной причине. Анализы и обследования ничего не выявили.
‒ Понимаю. Потому меня к вам и прислали. Я специалист в том числе по внеорбитальному ментальному здоровью. Но перед тем как перейти к рассмотрению самого дела, я ещё кое о чём спросить хочу.
‒ Да уж, я понимаю. Про домового?
‒ Да, про домового. Что это за средневековые предрассудки?
‒ Ну не то чтоб средневековые. Несколько более позднего периода… ‒ Василий Иванович замялся, покручивая кончик уса. Похоже, он подбирал слова. ‒ Товарищ, я могу быть с вами откровенен?
‒ Это будет наилучшим решением, ‒ бодро кивнула Ася.
Она непроизвольно наклонилась вперёд. Однако, начальник станции всё не спешил прерывать затягивающееся молчание. Наконец он выпалил:
‒ У нас профоргом марсианская эмигрантка числится.
Уполномоченный представитель центрального комитета Земли откинулась на спинку стула и сложила вместе пальцы обеих рук, опустив голову на получившийся шалашик. Такого она не ожидала. Заговорила она медленно, тщательно подбирая слова.
‒ Партия не имеет ничего против старой интеллигенции, покинувшей Землю в первую волну исхода. Это ценные и квалифицированные кадры. Но идеологически они зачастую занимают довольно неоднозначную позицию. Назначить такого человека профоргом ‒ решение смелое и неожиданное. Как вы к нему пришли?
Василий Иванович неотрывно смотрел на карандаш, который крутил в руках. Когда он заговорил, было слышно, что он старается не позволить появиться в голосе оправдывающимся ноткам. Что маскирует вину вызовом.
‒ Мы ж далёкая станция. Самая дальняя от Земли. Станция с высокой степенью автоматизации, потому экипаж минимальный. Каждый человек по несколько функций несёт. Ни одного лишнего специалиста нам не дадут. А в такой дали от родины без профорга никак. Это у вас на Земле идиллия, потому что каждый день вы видите, чего человечество добилось, объединившись в единый коллектив. А мы тут годами в четырёх стенах заперты, каждый день одни и те же лица видим. На одной работе тут выехать не получится. Падает энтузиазм.
‒ Я прекрасно понимаю ваши сложности. Но к чему вы всё это рассказываете?
‒ Ну я и говорю, лишнего человека взять никак, а профорг нужен. А Эльвира Витольдовна на Марсе психотехнологом была, ‒ последние слова начальник станции произнёс тихо. И вдруг вскинулся: ‒ И, между прочим, это как раз благодаря её усилиям мы смогли организовать такую эффективную работу. Это она сумела установить доверительные отношения внутри всего коллектива.
‒ Но тем не менее сейчас у вас эпидемия апатии. Насколько я знаю, в этом как раз и состоял трюк психотехнологов капиталистической эпохи. Поддерживать людей в около депрессивном состоянии, чтобы получать прибыль от постоянного консультирования.
‒ Эльвира Витольдовна не такая! ‒ начальник станции взглянул прямо в глаза уполномоченному представителю.
Товарищ Ламанчева непроизвольно улыбнулась. Всё-таки, несмотря на нехватку дисциплины, Василий Иванович ей нравился. Настоящий начальник, готов сражаться за своих людей. Но сейчас важнее всего дело.
‒ Василий Иванович, мне нужно разобраться с проблемой. А личные дела ваших сотрудников меня не касаются. И мне нужно встретиться с этой Эльвирой Витольдовной.
Кабинет марсианки разительно отличался от рабочей ячейки начальника станции. Ковра не было только на потолке. Но и тот оказался разрисован немного детскими рисунками ‒ изображением звёздного неба с незнакомым узором созвездий. И там же встающее солнце и уходящая вдаль дорога, сливающаяся с млечным путём. По углам стояли вазы с растениями, явно не пищевого назначения. Комната оказалась зонирована слабо покачивающимися занавесками.
Сама профорг, а по совместительству космосоциолог, аналитик данных и гидропоник, Эльвира Витольдовна Цукерман встретила их в шёлковом халате, стилизованном под японское кимоно, тюрбане и остроносых домашних туфлях.
‒ Так это и есть тот ревизор, которого мы так долго ждали? ‒ констатировала она глубоким низким голосом, когда все расселись на низкие мягкие табуреты вокруг укрытого цветастой скатертью столика. ‒ Признаться, я ожидала совсем другой картины. Бери рахат-лукум, милая. Я сама сделала. Оказывается, в невесомости он получается совсем иным, чем на родине.
Ася послушно подцепила и отправила в рот небольшой желейный квадратик. Вежливо изображать удовольствие ей не пришлось. Угощение и правда оказалось вкусным. Рот наполнила целая гамма дополняющих друг друга ощущений. Кислинка какого-то фрукта сочеталась с тягучей консистенцией угощения, и всё это укрывала растекающаяся по рту сладость.
‒ Эльвира Витольдовна, это просто восхитительно! ‒ воскликнула Ася.
‒ Спасибо, девочка. Но давай просто Эльвира, хорошо? Никто меня тут не зовёт Витольдовной, кроме этого старого зануды, ‒ она глянула на Василия и вокруг глаз разбежалась сеть добрых морщинок. ‒ Но давай не будем тратить твоё время. Мне уже объяснили, что если ты не улетишь отсюда в ближайшие полтора суток, то застрянешь с нами на год. Пока мы не подлетим достаточно близко к шахтам вокруг Цереры. Нам-то будет только радость от нового человека в коллективе. Да ещё и такой симпатичной девушки. Только у тебя, боюсь, другие планы. А кроме того, опасно это для тебя. Как раз такие девицы на выданье у нас тут и куксятся.
‒ Ага, значит, апатия поражает только молодых девушек?
‒ Всё правильно. Сначала слегла Олечка. Она у нас повар и гравитолог. Ну и оператор микроволновых телескопов. Стала по родному селу тосковать. Я её и так и эдак, всё пыталась выявить, есть ли за этим что-то другое. Ничего не нашла. Но затем почти одновременно те же симптомы появились у Гюзель и Синтии. Тут я уже тревогу бить начала. Заподозрила органическую причину…
‒ Да, Эльвира Вит… ольдовна, я читала отчёты. Анализы ничего не показали. Можете лучше рассказать мне про ваш метод? Я так понимаю, он отличается от основной методики поддержания энтузиазма?
‒ Эта ваша методика здесь и не сработает. Видишь ли, моя дорогая. Люди так устроены, что им необходима духовность. Необходимо понимать, что они часть чего-то великого, изменяющего мир к лучшему. Разные культуры этот вопрос решали по-разному. Вот вы, поколение, построившее социализм, в качестве чего-то большего выбрали всё человечество.
‒ Потому что это самый логичный и правдивый выбор, ‒ горячо выпалила Ася.
‒ Не буду спорить, ‒ улыбнулась Эльвира. ‒ Но у этого подхода есть одна проблема. Когда цивилизация остаётся где-то далеко, ваша концепция начинает терять свою силу. Как говорится, любить человечество легко, вы попробуйте каждый день любить конкретных людей.
Ася недовольно надула губы и сложила руки на груди. Слушать разглагольствования диссидентки было не очень приятно.
‒ Да ты не закрывайся, дорогая моя, ‒ Эльвира наклонилась и похлопала её морщинистой ладонью по коленке. ‒ Я не собираюсь вас ни в чём переубеждать. А вот вам в сложившейся ситуации ещё работать. И тут, как говорится, без эмпатии не вытащить и рыбку из апатии.
‒ Да вы правы, ‒ кивнула Ася чуть подумав. И разомкнула замок рук. ‒ Продолжайте, пожалуйста.
‒ Ну так вот, здесь, как вы говорите, на дальних рубежах, вдали от товарищей люди начали кукситься. Когда по несколько лет каждый день без перерыва на обед видишь перед собой одни и и те же лица, хочешь не хочешь ‒ а подрастеряешь чувство товарищеского плеча. Конфликты в маленьком коллективе страшнее чумы, так что лишний раз стараются не буянить. Претензии копятся. Если их не высказывать, станет только хуже. А слить их некуда. Чувство значимости, ради которого можно и потерпеть, рассеивается. Человечество, с кем можно шагать в ногу, далеко. Пришлось в срочном порядке искать, что может заменить социалистическое общество оторванным от него индивидам.
Ася вдруг поняла, что слушает с интересом. Хоть это и было её специальностью, с такой проблемой она сталкивалась впервые. Что и не удивительно. Прочие космические станции и правда не были настолько сильно оторваны от коллектива. Здесь же даже общение по дальней связи шло с задержкой почти двое суток при самом удачном расположении ближайших космических колоний людей. В иные периоды это время растягивалось до нескольких месяцев.
‒ И какое же вы нашли решение? ‒ поторопила она Эльвиру, когда та надолго занялась чайником с вкусным, не чета тому, которым угощал Асю Василий, чаем.
‒ Ну, сначала попробовала просто повысить ценность той миссии, которую мы тут исполняем. Та же связь с основной вашей идеей светлого будущего, переходящего в настоящее. Но более обезличенная. На какое-то время хватило, но ненадолго. Бытовые проблемы всегда пересиливают абстрактное благо. Потом было ещё несколько попыток. Тоже в конечном итоге неудачные. Не буду утомлять тебя их перечислением, если захочешь, через полгода почитаешь в моей статье. Могу тебя рецензентом позвать.
‒ Почту за честь, ‒ Ася сама не заметила, как перешла на стиль речи стереотипных марсианских интеллигентов.
‒ В общем, последний вариант оказался успешным.
‒ Домовой?
‒ Да, именно домовой. Видишь ли, тысячелетиями люди в качестве субстрата духовности использовали религию. Но вам она, понятно дело, не подходит. Вы же поколение воинствующих атеистов. У вас на само слово “Бог” уже аллергия идёт
Ася нервно хихикнула, и Эльвира тут же указала на неё открытой ладонью, словно говоря: “Вот видишь”.
‒ Зато волшебные детские сказки вы любите. Вот я и решила вместо веры в бога дать экипажу веру в чудо.
‒ Пока не понимаю, ‒ призналась Ася.
‒ Тут всё очень просто. Все психологические проблемы происходят из того, что человек оказывается в ситуации, когда у него есть некая потребность, но удовлетворить он её не может. Причём обычно это не значит, что удовлетворить эту потребность действительно невозможно. Человек просто не видит путей для решения проблемы. И вот тут на сцену выходит волшебное существо.
‒ Домовой?
‒ Да, да, домовой. Будучи персонажем сказки, он не связан законами логики. Он может совершить чудо. Достаточно просто выговориться ему.
‒ Но это же обман! ‒ возмущённо всплеснула руками Ася. ‒ Никаких домовых на самом деле нет. Выходит, люди рассчитывают на помощь, которой прийти просто неоткуда!
‒ Ой ли? Так уж и нет? Вот скажи, когда я сказала про домового, какой образ у тебя в голове возник?
‒ Ну такой… Не знаю. Маленький крестьянин с бородой, в лаптях.
‒ Вот. И у меня то же самое, в общих чертах. То есть мы представили примерно одно и то же.
‒ Но это же ничего не значит!
‒ Ещё как значит. Все эти фантастические создания вполне реальны. Просто живут они у нас в головах. И оттуда влияют на наше поведение. А это уже вполне реальные изменения в реальном мире.
На какое-то время повисла пауза. Ася пыталась принять точку зрения человека, выросшего в чуждой идеологической обстановке.
‒ Понимаю, ‒ наконец задумчиво протянула она. ‒ То есть вы хотите сказать, что все века религиозных суеверий, все боги и черти действительно существовали в мыслях верующих и влияли на историю через поведение людей?
‒ Нет, ‒ отрезала Эльвира. ‒ Ничего подобного я сказать не хочу. Я из религиозной семьи и не вижу смысла на старости лет отрекаться от картины мира своих предков. Но здесь, на “Юрьевом дне”, я поселила в головы экипажа домового. Он стал тайным собеседником, которому можно выговориться о проблемах, пожаловаться, просто побеседовать. И вы знаете, это оказало удивительный терапевтических эффект.
Ася выразительно скрестила на груди руки и уставилась на Эльвиру скептическим взглядом. Та вздохнула и пригубила чай.
‒ Да, ты права девочка. Сейчас-то, на фоне последних событий, слова о терапевтическом эффекте звучат жалким хвастовством. Но ты всё ж задумайся. Мы почти в полной изоляции вышли, как Вася говорит, на одну из передовых позиций в этом вашем социалистическом соревновании.
Ася нехотя кивнула и, взяла ещё один кусочек рахат-лукума с миндалём, проступающим из толщи кубика.
‒ Это правда. Видимо, в течении какого-то времени ваш метод и правда работал. Есть идеи, почему вдруг перестал?
Эльвира с извиняющимся выражением лица развела руками.
‒ Понятия не имею. Но учитывая сходство клинической картины, готова спорить, что причина у всех этих случаев одна и та же. И ты знаешь, ‒ добавила она немного помолчав, ‒ у меня сложилось ощущение, что девушки мне что-то не договаривают. Краснеют, глазки в пол и молчат. Словно секрет какой стыдный скрывают.
‒ Так может, у вас тут какой-то ловелас завёлся, который разрушает рабочую атмосферу в коллективе? ‒ не удержала улыбку Ася.
‒ Это точно нет, ‒ уверено отрезала Эльвира. ‒ Такое бы я заметила.
‒ Ну что ж, в любом случае сейчас мне будет нужно познакомиться с остальным коллективом.
Экипаж корабля не дотягивал и до двух дюжин. Так что знакомство заняло от силы пару часов. И по их окончании Ася была вынуждена признать справедливость оценки Эльвиры. Периодически между членами команды случались рекреационные отношения, хотя большинство членов экипажа уже вышли из того возраста, когда романтическая часть жизни представляется самой волнующей. О них все говорили спокойно и открыто. И ни одни из этих отношений не могли стать источником того состояния, в которое впали три девушки. При этом они и правда словно стеснялись рассказать о чём-то.
Не имея даже зацепки для дальнейшей работы, товарищ Ламанчева решила прибегнуть к короткому сну. Ей казалось, что она упускает что-то очевидное. Верный признак, что подсознание уже обратило внимание на значимую деталь, но ещё не смогло донести её до аналитической части ума. Получив в своё распоряжение каюту, Ася завела будильник так, чтобы проспать сорок пять минут и, расслабившись, погрузила себя в сон.
Просыпаться не хотелось. Словно, возвращаясь в реальность, она потеряла бы что-то… Необычное, приятное. Какое-то чудо. И Ася решила продолжить спать, вернув себе лишь часть сознания. Воспользоваться техникой осознанного сна. Она открыла глаза. И встретилась взглядом со стеклянными бусинами с вертикальными зрачками.
На груди уполномоченного представителя Земли лежало гибкое змеиное тело, заканчивающееся клювастой, но напоминающей лошадиную, головой. Кончик клюва был погружен в грудную клетку Аси, и существо словно пило, двигая горлом. С каждым глотком Ася ощущала блаженство, от которого немели конечности и кружилась голова. Хотелось лежать так всегда, отдавая странному созданию всю себя. Лишь бы оно не останавливалось. Только назойливый сторонний звук мешал эйфории захлестнуть Асю целиком.
Ася вскочила на кровати. Рядом разрывался пронзительными трелями будильник. Голова кружилась, а руки и ноги были тяжёлыми и холодными. Не хотелось делать ничего. Но делать было надо. И быстро.
Когда Ася ворвалась в отсек Эльвиры Витольдовны, та с пульверизатором и крошечными щипчиками изображала парикмахера над одним из своих растений. Гибкие ветви сплетались в подобие дредов, какие носят товарищи африканского происхождения.
‒ Как именно вы вызвали домового? ‒ выпалила Ася с порога.
Эльвира медленно положила инструменты, отошла от столика с растением к полке с книгами и, задумчиво нахмурив лоб, вытащила из ряда корешков одно издание. Явно старинное по виду, напечатанное едва ли спустя век от рождения Гагарина. Протянула книгу Асе.
‒ Вот, сборник авторских сказок. Светлый фолк, как говорили в то время. Здесь, в одном из рассказов, я и нашла заговор. Там закладкой заложено.
И Эльвира, покачивая рукой в такт ритму на манер дирижёра, продекламировала:
‒ Дружочек милый, приди, да помилуй, беды отводите, благ податите. Млеком не брезгуй, гость мой любезный. Есть что-то милое в наивности этих строк, не находите?
Ася раскрыла книгу в указаном месте и вчиталась. Почти сразу уверенно кивнула себе и захлопнула страницы.
‒ Эльвира Витольдовна, вы правы были. Эти сказочные существа живут у нас в головах! Вы не просто домового призвали. Это домовой змей из польских легенд. Зовётся цмок. Он и правда может исполнять роль домового. Но есть у него и ещё две особенности. Во-первых, он чаще является молодым девушкам. Одиноким молодым девушкам. А во-вторых, его название это звукоподражание, ‒ и Ася изобразила губами поцелуй. ‒ Про него говорят, что он выцмокивает. То есть выпивает. Либо воду из реки, либо жизнь из часто проводящей с ним время женщины.
Эльвира слушала быстрый рассказ Аси, закинув ногу на ногу и переплетя пальцы. Некоторое время она молчала, задумчиво глядя в сторону. Да и начав говорить, тщательно подбирала слова.
‒ Ася, я не собираюсь оспаривать твои слова. Тем более, я уверена, для тебя они правдивы. Но ты ведь отдаёшь себе отчёт, насколько странно это звучит?
‒ Так вы же сами мне рассказали про всю эту сказочную фауну у нас в голове.
‒ Это правда. Но я имела в виду не то, что они вправду существуют. А то, что вера людей делает неважным, есть ли они на самом деле.
‒ Ну вот, видимо, вера людей и сделала. Не знаю. Я привыкла верить своим глазам. И совершенно точно знаю, кого видела.
‒ Кстати об этом. Откуда ты этого, как ты сказала, цмока, вообще взяла?
‒ У нас в университете практика была фольклорологическая. В основном это был туризм, но ещё мы старые сказки записывали. Вот мне один старый поляк и рассказал про цмока.
‒ Ну хорошо, моя дорогая. Быть может ты и права.
‒ Эльвира Витольдовна, ‒ прервала её Ася, ‒ у нас на станции дракон! Расскажите, как нам его победить?
Эльвира взяла книгу из рук Аси, рассеяно её полистала.
‒ А тот твой старый поляк? Он что по этому поводу говорил?
‒ Ничего существенного. В его историях цмок обычно был не злым существом. Хотя нет, была одна история про героя, отправившегося побеждать дракона. Я бы тоже могла… Ну, как-нибудь в вашем стиле. Капустник устроить и там изобразить рыцаря.
‒ Во-первых, моя дорогая, ‒ поморщилась Эльвира, ‒ капустники ‒ это совсем не мой стиль. А во-вторых, какой ты ожидаешь эффект от своих ужимок? Если этот твой змий искуситель и правда образовался в головах девочек, ты ему никак не повредишь, попрыгав по сцене. Нужно что-то, что проникнет в сознание, или даже в подсознание.
Эльвира задумчиво откинулась в кресле. Ася же, наоборот, мерила шагами кабинет марсианки.
‒ Гипноз, может? Эльвира Витольдовна, вы умеете гипнотизировать? Или противопсихотические препараты? У вас наверняка можно их синтезировать в лаборатории.
‒ Моя дорогая, прошу, придержите коней, на которых решили разбить врага кавалерийским наскоком. Что за манера всегда всё решать грубо и прямолинейно. Думаю, у меня есть решение.
Произнеся это, Эльвира неторопливо поднялась и направилась к жаровне с чайником. Ася последовала за ней.
‒ И-и? Вы расскажете, что придумали?
‒ Расскажу. Было бы хорошо, если бы ты, моя дорогая, дала мне додумать детали, но, полагаю, гиперактивность тебе этого не позволит.
И всё же, заливая воду и отмеряя сушёные листья, Эльвира умолкла. А Ася не посмела её торопить.
‒ В общем, суть идеи в следующем, ‒ вновь заговорила марсианка, когда приготовление напитка уже можно было доверить автоматике. ‒ Вы, товарищи, довольно умело расправились с пугающими образами прошлых эпох. Ужасная стражница мира мёртвых, завоевательница и похитительница детей, Баба Яга, теперь веселит детишек на каждом утреннике. Мертвец, спящий в подводном замке, Кощей Бессмертный, стал просто забавным худым старичком с плохим характером. Жуткий демон, охотящийся за душами, чёрт, вдруг оказался дурачком с пятачком. И знаешь, как вы этого добились?
Ася помотала головой.
‒ Благодаря мультфильмам, ‒ Эльвира назидательно подняла палец. ‒ Вы переделали их образы, наделили их новыми смыслами. Если уж и правдива эта моя идея про то, что все они живут у нас в головах, то это наделяет их и силой, и уязвимостью. Наши мысли таковы, какими мы их думаем. И если изменить образ воображаемого создания, то оно изменится.
‒ И что же вы предлагаете? ‒ спросила Ася тоном студента, столкнувшегося с корифеем.
‒ Проведём арт-терапию. Серию уроков по воплощению спорного образа в дружелюбное содержание. Это я как раз хорошо умею. Но если бы не ты со своим откровением, мне бы и в голову не пришло делать что-то подобное. Вот только…
‒ Что?
‒ Ты же говоришь, что видела этого цмока? А значит, и тебе нужна терапия. Значит, первый сеанс надо устроить как можно скорее.
***
“Росинант” медленно отдалялся от “Юрьева дня”. Вновь он в меланхолической нерешительности замер, недосягаемый для цепких небесных тел. Ещё не началось его падение. И потому время для корабля словно замерло. Единственный член экипажа готовилась пережить период безвременья привычным способом ‒ во сне.
Товарищ Ламанчева тепло улыбалась, вспоминая последние часы на станции. Два десятка людей старательно выводили красками диковинные пятна, складывавшиеся в фантастических существ. Сама она, не привыкшая держать в руках кисть, тоже пыталась изобразить увиденного во сне змея. Эльвира назвала её творение прекрасным образчиком брутального примитивизма. И упросила Асю подарить ей рисунок.
В ответ она подарила свою работу. С неё на Асю смотрело застенчивое сероглазое существо, напоминающее помесь уточки и динозавра. Уполномоченный земли в очередной раз взглянула на мультяшного цмока и не удержавшись, весело хихикнула. На клейкую ленту прикрепила лист с рисунком на внутреннюю часть своей капсулы для сна.
‒ Ну до встречи, звезда мультфильмов, ‒ весело сказала она изображению перед тем, как погрузиться в гибернацию.
Автор: Игорь Лосев
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ