В, повторюсь, не раз уже цитированном, но таком важном для понимания авторской мысли письме к Случевскому Тургенев писал: «Базаров, по-моему, постоянно разбивает П<авла> П<етровича>, а не наоборот; и если он называется нигилистом, то надо читать: революционером». Помимо важности последнего замечания, обратим внимание, конечно, и на уверенность автора в том, что «постоянно разбивает».
И яркое подтверждение тому – описание дуэли, которая, по словам Тургенева, «именно введена для наглядного доказательства пустоты элегантно-дворянского рыцарства, выставленного почти преувеличенно комически».
В своих статьях я неоднократно обращалась к сценам дуэли в русской литературе (а их было немало – от трагического поединка в «Евгении Онегине» до такой неожиданной в своей развязке дуэли Пьера и Долохова в «Войне и мире»). Но, пожалуй, нигде этот эпизод не вызывает такого смеха, как в «Отцах и детях». Базаров со свойственными ему иронией и юмором подведёт итог: «Да, брат, вот что значит с феодалами пожить. Сам в феодалы попадёшь и в рыцарских турнирах участвовать будешь». Оставим пока в стороне причину вызова – надеюсь, что к ней ещё вернёмся. Посмотрим на сам эпизод.
Несерьёзное отношение к происходящему возникает у читателя уже в сцене вызова, когда Павел Петрович задаст вопрос: «Сколько мне помнится, ни между нами, ни в моем присутствии речь никогда не заходила о поединках, о дуэли вообще. Позвольте узнать, какое ваше мнение об этом предмете?» А Тургенев подчеркнёт, что скажет он это, «усаживаясь на стуле у окна и опираясь обеими руками на красивую трость с набалдашником из слоновой кости (он обыкновенно хаживал без трости)».
Сущность беседы Базаров после ухода будущего противника охарактеризует предельно точно: «Фу ты, чёрт! как красиво и как глупо! Экую мы комедию отломали! Учёные собаки так на задних лапах танцуют». Преувеличенной вежливости Павла Петровича противопоставляются столь же изысканные (а потому звучащие в устах Базарова явно иронически) ответы:
«— Вы продолжаете шутить, — произнёс, вставая со стула, Павел Петрович. — Но после любезной готовности, оказанной вами, я не имею права быть на вас в претензии... Итак, всё устроено... Кстати, пистолетов у вас нет?
— Откуда будут у меня пистолеты, Павел Петрович? Я не воин.
— В таком случае предлагаю вам мои. Вы можете быть уверены, что вот уже пять лет, как я не стрелял из них.
— Это очень утешительное известие».
Базаров, сознавая нелепость всего происходящего, принимает вызов по одной причине: «А отказать было невозможно; ведь он меня, чего доброго, ударил бы, и тогда... (Базаров побледнел при одной этой мысли; вся его гордость так и поднялась на дыбы.) Тогда пришлось бы задушить его, как котёнка».
Во время описания самого поединка, как мне кажется, автор будет снова и снова напоминать о несуразности происходящего, показывая всё время подчёркнутую вежливость Павла Петровича и столь же явно подчёркнутую ироничность Базарова:
«— Угодно вам заряжать? — спросил Павел Петрович, вынимая из ящика пистолеты.
— Нет; заряжайте вы, а я шаги отмеривать стану. Ноги у меня длиннее, — прибавил Базаров с усмешкой. — Раз, два, три... Шесть... семь... восемь... — Базаров остановился. — Довольно? — промолвил он, обращаясь к Павлу Петровичу, — или ещё два шага накинуть?
— Как угодно, — проговорил тот, заколачивая вторую пулю.
— Ну, накинем ещё два шага. — Базаров провёл носком сапога черту по земле. — Вот и барьер. А кстати: на сколько шагов каждому из нас от барьера отойти? Это тоже важный вопрос. Вчера об этом не было дискуссии.
— Я полагаю, на десять, — ответил Павел Петрович, подавая Базарову оба пистолета».
И, конечно же, великолепное «Соблаговолите выбрать». — «Соблаговоляю».
Стоя под дулом пистолета, Евгений не теряет хладнокровия: «Он мне прямо в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану смотреть на цепочку его часов...» Не кажется ли вам, что вот это «прямо в нос» тоже настраивает на несерьёзный лад. Сравним, к примеру, с чувствами Печорина – «Он целил мне прямо в лоб... Неизъяснимое бешенство закипело в груди моей».
Комичности, я бы даже сказала, фарсовости дуэли придаёт и присутствие на ней «свидетеля» - «усовершенствованного слуги» Петра («Он человек, стоящий на высоте современного образования, и исполнит свою роль со всем необходимым в подобных случаях комильфо»), которому даётся разрешение: «Отойди, братец, отойди; можешь даже за дерево стать и уши заткнуть, только глаз не закрывай; а повалится кто, беги подымать».
Победителем из дуэли выходит, несомненно, Базаров: он мужественно держится, стреляя уже после противника – «Что-то резко зыкнуло около самого уха Базарова, и в то же мгновенье раздался выстрел. "Слышал, стало быть ничего", — успело мелькнуть в его голове. Он ступил ещё раз и, не целясь, подавил пружинку».
А увидев, что противник упал, он, несмотря на возражения «раненого джентльмена», сразу превращается уже во врача: «Теперь я уже не дуэлист, а доктор и прежде всего должен осмотреть вашу рану».
И очень показательно, что эта, выставленная, как указывал сам автор, «почти преувеличенно комически» сцена становится, по существу, финалом в жизни Павла Петровича. Именно после неё прозвучит то самое «Да он и был мертвец». Нет, он благополучно вылечится от раны, но, устроив судьбу брата, уедет из России: «Уеду куда-нибудь подальше, в Дрезден или во Флоренцию, и буду там жить, пока околею».
И грустно-иронически будет описание его жизни в Дрездене, где «на письменном столе у него находится серебряная пепельница в виде мужицкого лаптя». А финал прозвучит пронзительно-горько: «Он всё делает добро, сколько может; он всё ещё шумит понемножку: недаром же был он некогда львом; но жить ему тяжело... тяжелей, чем он сам подозревает... Стоит взглянуть на него в русской церкви, когда, прислонясь в сторонке к стене, он задумывается и долго не шевелится, горько стиснув губы, потом вдруг опомнится и начнёт почти незаметно креститься...»
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
"Путеводитель" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь