Наступивший день повторял все мои дни из разряда "когда родители ушли на работу". Я снова боялась столкнуться с братом в пустом доме, но одновременно хотела этого. Я испробовала ещё не все способы завоевать его любовь. Ладно, пусть не любовь. Но хотя бы зерна снисходительности к моему убожеству, коим я была наполнена до самых краёв, мне ведь удастся однажды посеять?
Ещё меня тянуло поесть. Уснула я лишь к середине ночи, проспала тяжелым сном до самого обеда, и в животе бурлило. Пришлось идти на кухню. И, конечно же, там я увидела своего главного мучителя. Точнее, его затылок, в который мне тут же захотелось запульнуть случайно оставленной кем-то на столе огромной луковицей. Что я и сделала. Герман неспеша повернулся:
- Здравствуй, сволочь. - спокойно сказал он. - Мама просила проследить, чтобы ты поела. Кстати, она оставила нам конфет. Я уже расправился со своими. Твоя порция на подоконнике. Не бойся, подходи и бери. Жаль, мне бы хотелось ещё сладкого, а больше нет...
Я поела, а после решила заняться шоколадом. Шесть конфет - это было не так уж много. Я съела одну, и вдруг вспомнила огорченное лицо брата и его причитания. Не удивительно, сладкое перепадало нам крайне редко. "Нет денег" - всегда говорил отец. В моей душе началась борьба: желание поделиться, чтобы стать автором хорошего настроения Германа соперничало с ещё более острым желанием насладиться конфетами в одиночку. А если убить двух зайцев сразу? Я не придумал ничего лучше, чем взять нож и отрезать от каждой конфеты по половине. А после протянуть кусочки сласти братцу на красной и предательски потной от волнения ладони. Как оказалось, сегодня Герман не планировал искупать меня в выжигающей огнём всё живое ненависти. Нет, в этот раз внутри него заплескалось огромное, как сама планеты Земля, презрение. Которое он на меня тут же излил. Вздёрнув свою кривую бровь, он со всей дури вломил мне по руке. Драгоценные половинки шоколада разлетись по кухне:
- Фу-у-у! - сказал он, фальшиво скривившись. - Мало того, что ты никогда не моешь руки, так ещё решила обмакнуть конфеты в свой вонючий пот? Ты знаешь, что смердишь немытой собакой? Ты сама та ещё псина жадная, небось ещё и плюнула на шоколадки?
Моё лицо вспыхнуло и по нему медленно, заторможенно потекли слёзы.
- Что, псина вонючая? Слёзки потекли? Ты сама довела меня своей тупостью!
Я должна была привыкнуть. Я должна была. Но не могла. Я была маленькой и слабой. Слабачкой, недостойной этой жизни. Более того, тупой слабачкой. Всё, что я делала, было неверным и вызывало или зверскую злость, или в лучшем случае равнодушие с уничижительной ухмылкой.
Я осталась на кухне одна, чувствуя вину и дикий стыд за все свои поступки от рождения и до этого момента. Да, я не должна была делать ТАК. Да, я слишком глупа, но я ведь младше на целых 6 лет. За что? Что я ему сделала?
Оставаться дома не было сил, и я решила сбежать отсюда хотя бы до вечера. Натянув куртку и старые кроссовки, которые перешли мне в наследство от проклятого Германа, на самых высоких скоростях я ринулась по незнакомой мне дороге. Куда? Я не знала сама. Слёзы снова потекли, затопив мне губы, подбородок и даже шею. Голова тряслась и запрокидывалась. Я понимала, что со стороны выгляжу как псих, как умственно отсталая, которой, по сути, всего лишь "наступили на ногу", а она...
Но это утро было слишком разрушительным для моего крошечного сердца. И я решила, что хочу умереть. Я уйду в лес и там... Я видела лес из окна машины, когда мы сюда ехали. Найду там хорошее местечко среди мягкого мха, вырою яму в свой малый рост, прыгну туда и закопаю себя заживо. Вот это по-настоящему хорошая идея.
Когда вдалеке лес всё-так начал виднеться, ко мне пришло успокоение. Замедлив шаг, я побрела в его сторону, отчего-то придерживая пальцами голову с обеих сторон. Я решила уйти в гущу и дойти до бурелома. Там найти моё тело будет непросто. Всё же у меня была слабая надежда, что обо мне не забудут на следующий день.
Погода? Солнце было таким ярким, что могло ослепить. Перед тем, как войти в лес, я поднесла солнышку лицо и мысленно попросила окончательно высушить мои слёзы так же, как оно сушит влагу вокруг. После я шагнула через кусты и пошла строго по прямой. Лес был неухоженный, довольно густой и колюче-хвойный. Гигантские сосны росли вперемежку с тонкими молодыми деревцами. Часто встречались островки непроходимого плотного ельника. Я знала, как выглядит орешник, и здесь он тоже был. Ветки с прошлогодней осенней паутиной, засохшие папоротники и мертвая крапива - я не успевала отмечать великолепное, грустное и таинственное разнообразие этого места. Оно оглушало.
Пели птицы. На голову и руки сверху падали мелкие капельки воды, смолистой и освежающе-ледяной. "Так ли плоха моя жизнь на самом деле?" - задалась я вопросом, найдя, наконец, пристанище. Оно выглядело очень приятно. Три поваленных дерева, упавших или сложенных кем-то в форме треугольника. "Треугольник, смотрящий пикой вверх - знак огня для средневековых алхимиков", - автоматически всплыло у меня в голове. Я читала много книг, желая стать умным ребенком. Так, мне казалось, у меня могло быть больше шансов завоевать чье-нибудь внимание. План был провальным. После попыток блеснуть знаниями, люди, даже самые близкие, просто начинали считать меня ещё более странной, чем обычно. Вспомнив об этом, я бессильно опустилась в середину природной геометрической фигуры, раскинув в стороны руки и ноги. В этот момент я будто стала частью этого необычного леса, и даже птицы замолкли, чтобы мне не нарушить мой покой.