«Сталкер» пытались снять и Георгий Рерберг, и Леонид Калашников, но
только с Александром Княжинским картина смогла выйти в свет.
С Рербергом картина была снята до конца, но крест на материале поставил
брак пленки. Съёмка проводилась на раритетную в советском союзе Kodak
5247, по словам Рерберга брак произошел из-за качества конкретной партии
и нарушения технического процесса проявки. Тарковский же утверждал, что
Рерберг не провел тесты пленки перед съемкой, что вылилось в последующий
брак.
С Калашниковым же Тарковский не сошелся по творческим соображениям.
Он увидел в нем «профессионала, но не более». В итоге Калашников
отказался работать, а фильм вновь закрыли.
Нельзя сказать, что все трудности были зря, благодаря двум остановкам
производства киноленты, Тарковский кардинально переписал сценарий
вместе с братьями Стругацкими и уже в третий раз приступил к съемкам, в
сотрудничестве с Княжинским. В этот момент можно сказать, все звезды
сошлись и родилось великое произведение – «Сталкер», которое сам
Княжинский считал своим главным достижением.
Операторское решение фильма во многом продиктовано режиссером, так как
общий стиль этого фильма похож на остальные работы Тарковского, с
длительными кадрами, сложными мизансценами, размеренным
медитативным темпоритмом. Средняя длина кадра в фильме составляет 63,8
секунды. Но и фильмы за авторством Княжинского практически всегда
отличаются этими же свойствами. Можно сказать, что два мастера идеально
сочетались в работе, после «Сталкера» Тарковский характеризовал
Княжинского как «идеального оператора», а работу с ним называл «лучшим
временем своей жизни».
Как пример можно вспомнить сцену с монологом сталкера о музыке, которая
удивляет своей игрой с пространством и окружением. Второй механик
фильма Сергей Бессмертный описывает ее так:
«Между рельсами, на которых стояла тележка с камерой лежало зеркало,
на нем из мха и песка был выложен натюрморт, напоминающий пейзаж с
высоты птичьего полета, причем зеркало было похоже на поверхность
водоема, в котором отражается небо. Камера, глядя на этот вид сверху,
проплывала над ним, переходила на воду и, поднимаясь, выходила на
реальный пейзаж с рекой».
Княжинский использовал одну из первых систем стабилизации Steadicam,
которая была завезена в СССР. C ее помощью он снимал сцену проезда на
дрезине, где панорамировался по персонажам, одновременно сопровождая
их на телеге. Длина кадра превышает три минуты, в этом и заключалась его
главная сложность, невозможно было проложить столько рельс для
операторской тележки, поэтому съемка проводилась на Stedicam, который
позволял смягчить тряску при проезде, обеспечивал плавное движение и
паноромирование. Вся сцена решена однокадрово с панорамами по
персонажам. Съемка же «Сталкера» велась на камеру КСН (советскую копию
Mitchell NC), и практически весь фильм был снят трансфокатором Cooke
Varotal 20-100mm, Т3.1.
Интересно и цветовое решение картины, реальный мир, где сталкер чувствует
себя чужим и потерянным решен в черно-белой гамме. Территория зоны, где
главный герой чувствует себя более свободным, цветная, а его сон выполнен в
сепии, как переходное состояние. Режиссер и оператор были настолько
дотошны к цветовому балансу картины, что многие кадры готовились днями, с
деревьев срывались листья, потом приклеивались обратно, трава
перекрашивалась, а натюрморты выкладывал сам Тарковский. «Отнюдь. Мы в
самом деле красили траву, деревья… Но, представьте себе, делали это с
истинным удовольствием. Красили серебрянкой.
«Паутину» изобретали, чего только не выдумывали. И кадр выстраивался удивительно.»
Несмотря на использование цветной пленки при съемке самой Зоны, Зона
ощущается гнетущей, если натура и воспринимается «свободной», то
бесконечные тоннели и помещения, в которых воздух наполнен гнилостью и
смрадом, вода ржавая от ветшающих железяк, давят на персонажей. И сама
материя фильма - время, тянется за героями так же плавно и гнетуще, как
длинные панорамы и проезды.
Кино - это сон, не дай бог, не дай бог там сделать какой-то кадр, похожий на
жизнь. Все должно быть по другому, не дай бог сделать что то реальное.
Все должно быть немножко смещено, все должно быть придумано. - из
интервью Княжинского
