«Ты бестолковая идиотка!»
Он орал на нее уже полчаса, не забывая при этом жадно заглатывать котлету и хрустеть соленым огурчиком. «Ты жирная, тупая, бестолковая идиотка! Ты неуклюжий толстый бегемот! Твоя задница не помещается на стуле! Ты топаешь как слон! Нет, ты топаешь как целое стадо слонов!»
Оленька опустила глаза на свои ноги, обутые в мягкие тапочки с помпончиками. В таких тапочках никак, ну никак невозможно топать. Стыдясь себя, Оленька попыталась разгладить пухлыми ладошками теснящийся на груди халатик. И на него предательским бисером покатились слёзы.
Он доел и размашистым театральным жестом швырнул тарелку об пол. Оленька вздрогнула, съежилась и мгновенно покрылась мелкими капельками пота. Намокшая тушь по-клоунски отпечаталась на пухлых щечках, а русый чубчик, старательно налакированный утром, прилип к потному лбу. Оленька кинулась подбирать с пола осколки, а он брезгливо перешагнул через неё и ушел, грохнув дверью. Ушел…
Сдувшимся шариком Оленька осела на пол и тихо завыла.
Этой бессонной ночью вместе со слезами, казалось, она выплакала всю свою душу. Но наступило безжалостное утро и ей нужно было идти. Ей обязательно нужно было идти к ним, ведь они её ждали. Им было больно и страшно, но приходила она – теплая, мягкая, большая и добрая – и они прижимались к ней. Они искали у нее защиты и храбрости, а она питала их жизненной силой, и они выздоравливали! Они шли на поправку, а потом их забирали домой ошалевшие от переживаний и счастья родители.
Оленька была лучшей медсестрой в детской хирургии. Ей, и только ей, доверял своих самых тяжелых пациентов доктор Коган. Даже когда он, бог от хирургии, звезда среди звезд их госпиталя, не знал, в какую сторону склонится маятник Судьбы, мягкие ладошки Оленьки бережно вынимали малышей из цепких лап Смерти. Неизвестно, откуда у Оленьки был этот дар – спорить со Смертью. Да она, собственно, и не спорила. Просто уверенно вливала в детей всю силу своей нерастраченной любви, и Смерть отступала.
Гениального доктора Когана боялись все – пациенты, коллеги и даже начальство. И Оленька тоже. Он был умен, резок, зол и циничен. Он не был симпатичным - маленький, сухой, лысеющий… Окружающие восхищались им в операционной и сторонились в обычной жизни. У него не было друзей, жены, детей. Ничего, кроме работы.
Опухшая от слёз Оленька шагала в ординаторскую, когда словно черт из табакерки навстречу ей вылетел доктор Коган. Ему было достаточно одного взгляда. На весь коридор прогремело: «Иванова!!!» - Оленька вздрогнула и сжалась в комочек – «Ваша мама не научила вас выбирать себе мужчин!» Он помедлил. «Тогда моя мама научит вас этому.»
Он дернул Оленьку за собой, одновременно наговаривая в телефон: «Мама, МЫ едем!».
Дверь открыла полная дама в мягких тапочках с помпончиками. Халатик теснился на ее обширной груди. Доктор Коган представил: «Это Ида Абрамовна, моя мама.» «Мама, а это… МОЯ ОЛЯ.» Мудрой еврейской маме Иде Абрамовне достаточно было одного только взгляда на сына, чтобы всё понять. «О, Сёмочка! Это ТА САМАЯ Оленька?!! О которой ты столько говорил?! Проходите-проходите, детки, будем кушать!».
К испугу Оленьки добавилась паника – за спиной Иды Абрамовны простирался огромный, как футбольное поле, обеденный стол с несметным количеством еды. На фоне этой роскоши Оленька с ужасом вспомнила одинокую котлету, которой вчера пыталась удержать своего уже окончательно бывшего мужчину. Мудрая еврейская мама Ида Абрамовна перехватила её взгляд и тихо прошептала – «Не бойся, научу».
«Сёмочка, веди барышню к столу!» Оленька, которую никто никогда не называл барышней, посмотрела на красного и несчастного в своем смущении Сёмочку. Доктора Когана. «Мама, скажи Оленьке, что лучшего мужа, чем я, ей не найти!»
О-ооооо, вот тут Иду Абрамовну в её красноречии уже было не остановить!
Потом, много лет спустя, Сёмочка и Оленька шутили, что предложение руки и сердца сделала мама, а не Сёмочка. Ну что поделать, такие они, еврейские мамы! 😊
Автор: Наташа