короткие истории

Не спалось. Я долго ворочалась на промятом диване, поленившись даже застелить простынь. За окном ещё было темно, небо было ещё чёрное, мерцало, хотя может быть от того, что я не помыла окна и сейчас каждый луч света от проезжающих машин оживлял налипшую пыль. Ненавижу грязные окна.. Но сил не было, было противно думать даже об уборке квартиры. Я знала, что надо взять себя в руки и протереть пыль, убрать застывшие капли воды с ржавыми разводами на подоконнике после полива растений, на выходных заедут дети, обещали сюрприз...

В Вязкие топи я добрался глубокой ночью. Более странного сочетания – я и Вязкие топи, представить себе невозможно. Под моими светлыми замшевыми лоферами хлюпала ноябрьская грязь. Резкий ветер хлестал ледяными каплями по кашемировому пальто, бесцеремонно продувая его насквозь. Тонкий шелковый шарф трусливо жался к моей шее в надежде согреться или удушить меня – как получится. Я возвышался посреди этого царства враждебности и депрессии странным инородным светлым пятном и пытался сообразить, как меня сюда занесло...

Кошка была странная, но фрау Майнц всё равно подобрала её. Не подобрать было невозможно, потому что бедное животное несколько месяцев приходило к её дому и мяукало от голода, страха и одиночества. Фрау Майнц так устала от своих монотонных дней, проводимых в ожидании возвращения мужа с работы, что страдающее существо стало ей почти родным. И она открыла дверь своего дома, осторожно заманив кошку кусочком сочного мяса. Муж очень ругался. Доктор Майнц вообще был сухим и жестким. Люди, дети и животные раздражали его...

Было темно и душно. И невыносимо коптила свеча. Иногда горячий воск капал на тонзуру и заставлял Свиториуса вздрагивать от боли и неожиданности. Тусклый свет серого утра пробивался к нему неверной дымкой через маленькое глубокое окно под самым потолком. Братья тянули монотонную бесконечную молитву, которая должна была настраивать его на возвышенный лад. И солировал им такой одинокий тенор-альтино….. Hallelujah! Очень хотелось есть, ведь Свиториус держал долгий строгий пост. Иначе нельзя – ведь ему доверили переписывать самую драгоценную Книгу – Священное писание...

Джон не помнил, что бы он называл свое имя, но если этот человек тот, за кого себя выдает, то удивляться тут нечему. Джон растерялся. Разговор явно шел не по сценарию. Сидевший напротив него человек усмехнулся. Видимо, он прекрасно знал, что себе представляет Джон. Джон попытался что-то возразить, но выбитый из колеи мозг отказывался думать...

«Козёл начальник» Он привычно брёл по дороге от метро до дома, понуро повесив голову и смотря себе под ноги. «Как я ему такой план выполню? В последней поставке двадцать процентов брака. А это ведь каждую деталь смонтируй, проверь, убедись что брак, демонтируй… ладно, не двадцать, пятнадцать… может тринадцать… но по нормам то все равно не больше семи! Ну как тут план выполнить? Скотина блин, за премию свою печется» Из-за угла появилась зеленая вывеска Магнолии. Магазин призывно манил. «Надо купить поесть чего нибудь...

«Здравствуйте. Меня зовут Антон. Мне 40 лет, и я игроман.» Жидкие аплодисменты мягких вялых ладошек наградили меня за мой «каминг-аут». Я плюхнулся на стул и тело растеклось по нему потной липкой медузой. Это в своей Игре я был дерзким и резким, знаменитым и грозным. А в реале мой рывок со стула и обратно закончился шумной одышкой. М-да. Впрочем, вокруг меня все были такие же. Пять неопрятных мужиков. Мизантропы в летах с обостренным чувством собственной значимости в каких-то своих искусственных мирах...

Затуманенный после суточного дежурства мозг не предупредил об опасности. Собрав тяжелый тюк грязного белья, окинув взглядом палату - все ли в порядке? - Дашка извернувшись включила кварцевую лампу и выскочила в коридор отделения. Прямо под светлы очи зав. отделением, проводившим утренний осмотр. Зав. Отделением шагал широким шагом по длинному коридору, впереди кавалькады из врачей, интернов, старшей и пары просто медсестер. Дашка даже на мгновение залюбовалась этим высоким, уверенным, сильным, с красивым баритоном мужчиной...

Он постукивал пальцем по бумаге. И ждал. Заострённый ухоженный ноготь так и врезался в хлипкий пергамент, казалось, оставляя в нём дырки словно от кошачьих зубов. Во мне боролись любопытство и ужас, сковавший всё тело: от кончиков пальцев до челюсти. Я хотела посмотреть на следы на бумаге, но даже дернуться не могла. Он ничуть не изменился. Первый раз я увидела его 17 сентября 2010 года. Он пришёл поздним вечером в ресторан, где мы сидели, и не отрываясь, смотрел на меня. Высокий, светловолосый он почти сложился, чтобы уместиться за столик...

«Ты бестолковая идиотка!» Он орал на нее уже полчаса, не забывая при этом жадно заглатывать котлету и хрустеть соленым огурчиком. «Ты жирная, тупая, бестолковая идиотка! Ты неуклюжий толстый бегемот! Твоя задница не помещается на стуле! Ты топаешь как слон! Нет, ты топаешь как целое стадо слонов!» Оленька опустила глаза на свои ноги, обутые в мягкие тапочки с помпончиками. В таких тапочках никак, ну никак невозможно топать. Стыдясь себя, Оленька попыталась разгладить пухлыми ладошками теснящийся на груди халатик...

Они уходят. Уходят в небытие. Веселые и улыбающиеся. Грустные и уставшие. Молодые и наивные. Старые и мудрые. Никто, совершенно ни кто из них этого не хотел. Но кто-то решил за них. И теперь их образы удаляются, растворяются, тают...

Говорят, дорога похожа на ленту. Но это если смотреть на нее со стороны, издали. Но когда ты по ней едешь, она похожа … просто на дорогу. Асфальт, обочина, если повезет - разметка. И верстовые столбы. Обычно их не замечаешь, пользы от них никакой, да и стоят они редко, один на версту. Но когда едешь по трассе шестой час…. Начинаешь замечать, как они проносятся мимо, с настойчивостью метронома, один-два раза в минуту… в зависимости от скорости. Проносятся мимо, отщелкивая время, такое ненужное, такое монотонное...