Бабушка маленькая и худая. Дрожащими сухонькими ладошками она перебирает носки, разглаживает их и приговаривает:
— Эти вот Лëшеньке подойдут, у него нога большая... И тепленькие, мягкие, а то он у меня по вахтам ездит, чтобы не мерз...
Потом просит продавщицу показать ещё несколько пар. Перебирает расцветки, щупает ткань, попутно рассказывая про сыновей, невесток и внуков.
— Каждую неделю приезжают, — на этой фразе она всегда улыбается, — а я им носочков... Пенсия небольшая, не разгуляешься, а порадовать хочется.
Уловив жалостливый взгляд продавщицы, спохватывается:
— Ты, дочь, не думай! Они мне помогают! Всегда звонят, спрашивают, чего надо. Денег пытаются оставить, а я отказываюсь всегда! — мотает головой, улыбается, глядя куда-то сквозь. — Мне что, много надо разве на старости то? На еду хватает, квартплату тоже. А к врачам не хожу. Поболит да пройдет, другим нужнее, чего я время отнимать буду. Ты мне, дочь, заверни вот этих и вот этих.
Откладывает в сторонку заботливо отобранные пары приглянувшихся носков. Достает старенький, потрепанный кошелечек и долго считает купюры и монетки. Подмигивает, когда носки завернуты в мешочек и переданы ей в руки, достает карамельку и ложит на прилавок:
— А это тебе, дочь. Уважила старуху, послушала, помогла. Спасибо тебе!
И неторопливо уходит, шаркая широкими ботинками не по размеру, прижимая к груди драгоценный сверток.
Продавщица вздыхает, глядя вслед старушке. Через месяц, сразу после получки пенсии, она придет снова — выбирать новую партию носков для любимых детей и внуков. Только никакие дети ее не навещают уже много-много лет, а внуков она ни разу в своей жизни не увидела.