Ветка ошарашила семью поздно вечером. Все, кто не спал, были так шокированы, что забыли сказать отцу. О том, что в доме планируется свадьба он узнал, когда Ветка уже заказала платье и заставила жениха купить костюм.
— И чтобы не меньше ста тысяч. Умоляю, не бери дешевый. Я позову подруг и коллег с работы. Они очень крутые. У Нинки дом на четыреста квадратов с тренажерным залом. У Маринки муж — программист. Тут и так все понятно. Зато ты у меня интеллектуал, художник. Это другое, понимаешь. Но костюм должен был дорогой. Понимаешь? Чтобы с намеком. Вроде ты не так прост, каким кажешься. Ну скажи, что понимаешь?!
Ежик, как называла своего жениха Ветка, не понимал. Он был старше невесты на десять лет, и никакой радости от суеты, в которой пребывали будущие родственники, не испытывал.
Симпатию в этой галдящей, не умолкающей толпе он испытывал лишь к будущему тестю, но сказать ему об этом не мог. Когда отца, наконец, просветили насчет свадьбы, он надулся и перестал разговаривать с семьей. Но больше всех он злился именно на Ежика, считая его главным виновником помешательства дочери, как он надеялся, временного.
И он был в корне не прав. Идея пожениться принадлежала исключительно Ветке.
— Ты беременна! — утвердительно воскликнула мать и неодобрительно посмотрела на молчавшего во время объявления важной новости Ежика.
— Конечно, беременна, — подтвердила старшая замужняя сестра. — Ничего вырастем, — и шепнула Ветке на ушко, — а замуж сейчас выходит необязательно.
Ежик молчал и думал: а вдруг и правда Ветка беременна? С чего ей за него замуж вздумалось. Чего она в нем нашла?
Двадцать четыре года из тридцати пяти прожитых Ежик посвятил искусству. Первые десять лет, он был уверен в своем таланте (почти так же, как сейчас в его таланте не сомневалась молодая Ветка), потом понял, что все лишь мастер, передающий форму, не обладающий магией, которая вселяет в картины жизнь.
Совсем иначе видела его творчество Ветка. Она появилась в его мастерской, в которую он переоборудовал три кладовки в подвале того же дома, где жил в доставшейся по наследству от матери квартире, несколько месяцев назад. За два дня он написал с фотографии, заказанный ею портрет, и не без смущения выслушал приятную, впрочем, похвалу.
— Вы гений! Такое невероятное сходство! Просто поразительно.
Ежик хотел сказать, что фотография, с которой ему пришлось работать передает сходство ничуть не хуже. Но промолчал. Во-первых, этим нехитрым ремеслом, он зарабатывал на жизнь. А, во-вторых, блеск в ее взгляде, устремленным на него, рассказал историю их будущего романа. Ветка был приятна ему внешне, условно образована и умна. Спать с ней было приятно.
Момент, когда прелесть влажных простыней, воск на ковре, столь отталкивающий при дневном свете, но загадочный под старинным абажуром, разлитые по полу капли вина и тонкий девичий пальчик, скользящий по животу вниз, сменилась суматохой и нервными припадками, которыми в последнее время все чаще страдала Ветка.
— Это нормально, это перед свадьбой у всех невест бывает. Мы красной икры заказали и рыбы. Ты любишь рыбу? Красную или белую?
Ежик ответил, что не знает. Нет, он, конечно, ел рыбу, но никогда не задумывался, любит ее или нет.
С этой мысли Ежик сразу переключился на другую: стал вспоминать, что действительно доставляет ему удовольствие: снегопад и дождь, густой туман, жареная картошка с хрустящей корочкой, черемуховый пирог, запах перрона в мороз, разгон самолета, мокрые деревянные полы, полынь, горох, если есть его с куста, свежая масляная краска, утренний сон, свечи, но только обязательно зимой.
— И насчет алкоголя мы уже позаботились. Гостей будет немного — человек тридцать. Должно хватить. Как думаете, Георгий, хватит?
Ежик ничего не думал, поэтому кивнул и поискал глазами отца Ветки, но тот все еще дулся и смотрел в другую сторону.
За два дня до свадьбы Ветка передумала. Вечером у нее был долгий разговор с мамой. Потом они заказали торт. Утром отменять заказ было поздно, но Ветка была непоколебима. Она написала Ежику сообщение и отключила телефон.
«Свадьбы не будет. Если ты сейчас взвалил на меня и моих родных всю подготовку, то уже ясно, какой станет наша жизнь. У меня все впереди. А ты, если к своим годам не добился успеха, то уже и не достигнешь. Я в тебе ошиблась. За вещами приедет папа. Прости, но я тебя не люблю».
Ежик облегченно удалил сообщение. Посмотрел в окно. Надо бы немного пострадать, но горя он не испытывал. Его занимала только одна мысль: удобно ли будет попросить у мамы Ветки чек, чтобы вернуть в салон костюм за сто тысяч.