В Париж я эмигрировал в 1982 году. Mоей мечтой была работа во французском театре. Я выходец из театральной семьи и получил профессиональное образование в Школе-студии МХАТ. Но выйти на профессионалов в театральном Париже не так просто.
Катрин Бодимон, родная сестра моей супруги Анны, крутила роман с театральным режиссером Жан-Пьером Дуньяком. Но именно в тот 1982 год Дуньяк был без работы, а Анна, «женуля» моя, совсем не хотела способствовать моей театральной карьере.
В Париже у меня было несколько подруг, с которыми я познакомился еще в Москве, где они проходили стажировку по русскому языку. Возвращаясь во Францию, каждая из них оставляла мне свой телефон со словами: «Приедешь в Париж – звони, я тебе помогу». Если честно, из них не смог помочь практически никто, но было бы неправдой сказать, что они не делали попыток. Одна из них, дочь офицера национальной жандармерии, сказала:
«Папа мне не велел общаться с тобой, ты иностранец, пока еще не французский гражданин, поэтому я с тобой могу гулять только вокруг казармы».
И мы гуляли вокруг казармы. Еще одна, милейшая Лор Дюбурдье, жившая в родительском особняке в Медоне, приняла меня радушно и помогла сделать самое главное – CV, или Curriculum Vitae, что в переводе с латыни означает «биография» (сейчас бы сказали – резюме). В ней я перечислил всю свою творческую работу в Москве, а ее было немало. Эта биография сильно помогла мне при поиске работы.
Другая – Изабель Дешан, дочь французского посла на Коморских островах, сказала:
«Я тебя так люблю, что я тебе помогу. У меня есть знакомое кафе на Монпарнасе, где требуется бармен, и я тебя туда устрою». Я подумал: ну разве это хорошо – быть барменом? «Тебе деньги будут платить, еще и блинов наешься!»
Блинную, куда меня решила устроить Изабель, держал бакинец. Увидев меня, он обрадовался: «Я тебя хорошо знаю, ты же «Будильник» вел. Беру тебя на работу!» (Детскую передачу «Будильник» я вел на Центральном телевидении вместе с актрисой Надеждой Румянцевой в начале 1970-х годов).
Мне надо было мыть бокалы и жарить блины. Первый блин, конечно, получился комом, второй подгорел, а третий можно было смело подавать посетителям.
Блинная располагалась в пассаже у входа в кинотеатр, и люди в ожидании сеанса или по окончании его заходили к нам перекусить, выпить кока-колы, лимонада и редко – винца. Отдельной категорией посетителей были работавшие на бульварах проститутки. Одна из них мне особенно запомнилась. Миниатюрная, как мне казалось, не выше 150 сантиметров, длинноволосая блондинка лет сорока, с выдающейся грудью и огромной связкой ключей в руках.
Обслужив очередного клиента, моя новая знакомая заглянула в блинную, чтобы пропустить стаканчик красного вина. «Откуда ты приехал?» –поинтересовалась она. «Из Советского Союза».
При упоминании Советского Союза на лице этой дамы отразилась гримаса сострадания: «Хочешь, я тебя обслужу в полцены?»
Мое жалованье в блинной составляло 20 франков в день. Что можно было купить на эти деньги? Ничего. Максимум – один раз скромно пообедать. К тому же человек, которого я временно заменял, вскоре вернулся на свое рабочее место, и мне пришлось из блинной уйти. Не могу сказать, что очень горевал по этому поводу, ведь в это самое время моя приятельница Аньес Мори, также проходившая стажировку в МГУ, сказала: «Ты хочешь найти работу в театре? Я тебе помогу».
Аньес была дочерью главы протестантской церкви Франции и безумно любила Россию. Она обожала русскую литературу, поэзию Марины Цветаевой, музыку, подробно изучала язык и переживала бурный роман с очень красивым артистом Московского театра имени Пушкина Алексеем Булатовым, внешне напоминавшим купца Калашникова. Аньес познакомилась с ним в Москве и в конце концов вытащила в Париж. Не знаю, вышла ли она за него впоследствии замуж, но Алеша Булатов прожил во Франции несколько лет.
Аньес сообщила, что с ней в одном подъезде живет актер Фредерик Моро – любовник популярного театрального режиссера Евы Левинсон. Для меня, конечно же, это были все пустые звуки – Фредерик Моро, Ева Левинсон… Но Аньес настаивала на знакомстве.
Получив от нее телефон, я позвонил и представился по-французски. На том конце провода мне ответили по-русски с сильным польским акцентом. Оказалось, Ева Левинсон, до того как стать режиссером, переводила с русского на польский Иона Друцэ, знаменитого молдавского драматурга. «Приезжай ко мне в 14-й квартал», – тут же сказала она. Поскольку я сам жил в 14-м квартале, то дошел пешком.
Меня приняла невысокого роста стройная женщина с совершенно библейской внешностью: орлиный профиль, черные, вьющиеся мелким бесом волосы, карие глаза, очень светлая кожа…
Я показал диапозитивы, на которых были сцены из спектакля «Волки и овцы», оформленного мною перед самым отъездом во Францию. Ева посмотрела эти диапозитивы на просвет: «Надо же, ты работал в каком-то очень большом театре». «В большом – небольшом, но профессиональном», – без лишней скромности подчеркнул я. «Это очень хороший уровень, ты мне полностью подходишь! Я готова дать тебе работу».
Ева предложила мне трехмесячный контракт на сумму шесть тысяч франков в месяц. По советским меркам – огромные деньги, что-то около 600 рублей. Для сравнения напомню, что в блинной мне платили 20 франков в день, а в Москве моя стипендия Станиславского составляла 90 рублей. Я понял – это мой звездный час.
Мне предстояло оформить спектакль по пьесе «Папесса Иоанна», написанной известным в ту пору драматургом Одиль Эрет.
Это реальная история римского папы Иоанна VIII, который был женщиной и родил ребенка во время одной из процессий. Надо заметить, что с тех пор каждый новый папа проходит специальную проверку на мужественность. В присутствии двух десятков кардиналов очередного кандидата сажают в специальное кресло с отверстием в центре. Один из кардиналов забирается под сиденье и проверяет под папской сутаной наличие мужского естества. Эта традиция сохранилась по сей день.
И вот что интересно – пьесу Одиль Эрет издали отдельной книжкой с моими иллюстрациями. Я послал один экземпляр в библиотеку Ватикана и получил благодарственное письмо.
Но вернемся в Париж лета 1982 года. Подписав контракт, я сразу получил аванс. Это позволило мне купить краски и бумагу для эскизов. Когда я сказал Еве Левинсон, что собираюсь идти за тканями в «Дрейфус» на рынке Сент-Пьер, она сказала: «Молодец, мы туда все ходим!»
Сама Ева была родом из Варшавы. Во Францию она приехала к своей тетке, которая во время войны бежала из Польши и поселилась в Иври в квартире, обставленной мебелью в стиле ар-деко. Помню гостиную с диванами, необычайно графично обитыми рытым бархатом с геометрическим рисунком – просто мечта эстета! Она немало работала в качестве личного ассистента знаменитого французского режиссера Антуана Витеза, ученика Григория Хмары. Высокий, остроносый и худощавый Антуан тут же меня приметил: «Ты же русский? Я тебе тоже дам работу, будешь оформлять «Чайку».
С большим энтузиазмом я принялся рисовать эскизы костюмов к чеховской пьесе, которую уже однажды оформлял в Школе-студии МХАТ. Закончил в рекордно короткие сроки и позвонил Витезу:
«Эскизы готовы! Куда мне их принести?» -- «Какие эскизы?» – растерялся он. «Как же? Эскизы к «Чайке». – «А я уже совсем забыл о тебе и поручил эту работу другому художнику».
Это одна из особенностей французов. Они часто что-то обещают или предлагают, потому что пришлось к слову. То, что вам предложат сегодня, может быть забыто завтра. Я тогда понял: если предложение не подкреплено контрактом и авансом – соглашаться нельзя.
Но вернемся к Еве Левинсон. Одну из главных мужских ролей она поручила, конечно же, своему юному любовнику Фредерику Моро. Играл он довольно бледно, но красиво смотрелся на сцене. Другую значительную роль поручили бывшему актеру театра Витеза, известному Жан-Пьеру Журдену, который пришел в восторг от моих костюмов. Ставился спектакль в городе Пуатье на сцене регионального центра драматического искусства. Почему именно там, ведь во Франции очень много регионов-департаментов, и у каждого свой бюджет на культуру. Ева, конечно же, подавала прошение практически в каждый, но откликнулись на идею поставить «Папессу Иоанну» только в Пуатье. Возможно, потому что в городе находится старинный храм Нотр-Дам-ля-Гранд XI века эпохи раннего католицизма, построенный в романском стиле.
Моя жена Анна довольно скептически отнеслась к необходимости моей поездки в Пуатье. «Сколько тебе заплатят?» – спросила она. «Шесть тысяч франков». «Шесть тысяч?! – воскликнула Анна, которая зарабатывала ту же сумму в Министерстве внутренних дел в отделе таможни. – Тогда, конечно, поезжай. Тебе там гостиницу снимут?». Окончание тут⤵️
Полностью можно прочитать тут:
Подпишись на наш канал и читай: