Глава II. Сделка. Ч.3
В то же самое время, но только на бо́рту «Второй Независимости», пиратский капитан (хотя и удивлённый диковинным способом общения, но не утративший способности к логическому мышлению) сумел догадаться, что, едва начавшись, переговорный процесс прервался именно вторым собеседником, а вовсе не непредвиденными событиями. Не соблюдая правил хорошего тона, принятых у джентльменов удачи, разговор закончился резко, внезапно, без убедительных объяснений.
- Куда он делся? - изумился кровавый разбойник, легко определивший, что от него сейчас ненавязчиво отбрыкну́лись. - И почему твоя штуковина ничего нам больше не говорит? Твой отец что, - установление несложного факта не явилось чем-то уж чересчур затруднительным, - шутки, что ли, дурацкие, решился со мною шутить? - клинковое остриё упёрлось в нежную кожу адмиральского отпрыска, сделав на горле короткий надрез, хотя и едва заметный, но всё же кровоточи́вший. - Никому не дозволено вести себя со мной по-хамски, нахально, неприемлемым образом.
- Нет, - затрясся окончательно протрезвевший повеса от жуткого страха; он сложил перед собою молитвенные ладошки, как бы взывая к пиратскому милосердию, - просто у американской армии существует строгий порядок: на любые переговоры с потенциальным врагом необходимо получить верховное одобрение. Дело в том… что с Вами сейчас разговаривал не верховный главнокомандующий… ну, то есть ему, прежде чем чего-то решать, требуется провести наивысшую консультацию. Когда мероприятия окажутся согласованными, тогда они с Вами свяжутся.
Доводя простые истины, молодой человек слегка отворачивался, потому как ужасный капитан вплотную приближался к нему неприятной физиономией и беспрестанно дышал отвратительным запахом; он копился внутри его гнившего тела на протяжении долгого времени, прожитого в плотских грехах да грязном распутстве.
- Ты чего от меня воротишься? - негодовал закоренелый разбойник, прекрасно осознавая, что благими ароматами он нисколько не пышет. - Тебе, богатенький выродок, не нравится, что ли, как от меня сейчас пахнет? Оскорбить меня хочешь?!
- Нет, простите… даже не думал, - старясь собрать всю вовсе не сильную волю, чтобы невольно не сморщиться, высокородный отпрыск продолжал легонько подрагивать; он уже и не чаял, что сможет успешно выбраться и что останется и целым, и невредимым, - просто Вы, сэр, наводите на меня нечеловеческий ужас, нагоняете несоразмерного страху, - Липкен не стал геройствовать – изображать, чего и в помине-то не было, а именно отважную смелость.
- Тебе действительно страшно? - удовлетворённо, более миролюбиво, провозгласил главарь отпетых разбойников, расплываясь в самодовольной, а в чем-то и благодушной улыбке; одновременно он отдалил от молодого офицера остроконечную саблю. - Понагнали мы дьявольского кошмара?
- Правда, сэр, - чувствуя перед подчинёнными моряками тупую неловкость, молодой повеса опустил пониже стыдливые очи; он и не представлял, что остальные члены команды напуганы нисколько не меньше.
- Понятно, джентльмены? - обратился пиратский главарь к собственным соплеменникам; он неприятно ощерился и выставил напоказ два чудовищных, практически полусгнивших, клыка. - Мы с вами страшные!
- Га-га-га! - ответилось дружным, многоголосым гоготом, подхваченным сотней разбойничьих глоток.
- Тогда сотвори чего-нибудь с той удивительной штукой, - так же внезапно, как показал довольство, сделался Уойн необычайно озлобленным, - чтобы она снова показала мне твоего несговорчивого папашу: вдруг захотелось передать ему ряд интересных условий. Глядите, ребятушки, - обратился он к разухабистым спутникам ласково, точно к маленьким детям, - как можно, не гоняясь за кораблями, через великое расстояние передавать и наболевшие, и выстраданные проблемы! Давай уже начинай, - переключился старый пират на современного офицера, понизившись до злобного полушёпота, - не видишь, моя команда полна ожиданий. Сейчас она находится в предвкушении и скорой, и обильной наживы?
- Я пробую, но у меня пока ничего не выходит, - легкомысленный отпрыск затрясся больше обычного, - «абонент недоступен». Это означает одно их двух: либо мы вышли из зоны покрытия спутникового сигнала, либо мой отец, извиняюсь, нас «игно́рит» умышленно.
Оправдывая жуткое прозвище, Бешеный Фрэнк зловеще нахмурился, выпятил тёмно-синие губы и, яростно заводив «железными» желваками, придал себе суровое выражение, способное повергнуть в душевный трепет кого угодно – чего уж говорить про какого-то никчёмного «папенькиного сынка»? Он хотел что-то напутственно выкрикнуть, однако же не успел… Неожиданно вернулись двое посыльных, посланных в механический отдел корабля; они посчитали, что добытые сведения намного важнее.
- Капитан… сэр, - провозгласил за обоих Скупой, приняв вид немножечко виноватый, а в чём-то чутка глуповатый, - рулевой за́перся в железном отсеке и никого не пускает. Мы пробовали пробиться, но дверь там настолько прочная, что выдержит, наверное, однократный пушечный залп. Ещё нам кажется – он скрывается не один.
- У-у! Дьявол меня разбери! - наполнившись нечеловечьими интонациями, зарычал озлобленный капитан; он поднял кривую саблю, словно собираясь скомандовать «новый приступ». - Да кем они себя возомнили – бессмертными, что ли?! Десять человек за мной, - приказывал он в следующий момент, сам устремляясь к металлической двери, ведущей во внутреннюю часть военного корабля, - остальные остаются стеречь захваченных пленников! Смотрите за ними внимательнее: они способны на нежданные провокации и – протащить меня под килем, если я окажусь не прав! – внезапные хитрости.
Забрав двух незадачливых горе-курьеров, вернувшихся с неприятными новостями (а вдобавок ещё и восьмерых отпетых головорезов), Уойн устремился на нижние палубы, чтобы самолично призвать отчаянных наглецов, посмевших ему противиться, к прямому ответу. Наивный! Он думал, что, как и обычно, сможет всех запугать одним лишь грозным, по-дьявольски убедительным, видом. Однако оказалось не так всё просто: закоренелого выродка остановила железная дверь, способная выдержать воздействие намного более мощное, чем необузданный норов разгневанного разбойника. Хотя бесшабашный главарь и оправдывал само за себя говорившее прозвище (яростно брызгал вонявшими слю́нями), но, очутившись перед стальной преградой, так-таки понял, что крепкое укрепление (как ни старайся) ему не по силам. Славясь чрезмерной упёртостью, он и не собирался, не испробовав все возможности, отказываться от намеченных планов. Матёрый головорез приблизил свирепую рожу, вонявшую «колониальными нечистотами», почти вплотную к пуленепробиваемому иллюминатору и гневным голосом прорычал:
- Открывайте, «шелудивые псы»! Это говорю вам – я!!! – Бешеный Фрэнк! Клянусь! Ежели вы добровольно мне подчинитесь, то я вас не буду наказывать слишком уж строго! Ну?.. Так что, мы договорились?!
- Идёшь ты в задницу, «сраный ушлёпок»! - из-за двери прозвучала всецело понятная фраза, произнесённая голосом человека, давно достигшего среднего возраста, повидавшего «всякого».
Теодор Нельсон (несговорчивый член команды) отслужил на американском военном флоте больше чем тридцать пять лет. Достигнув, пятидесятичетырёхлетнего возраста и выйдя официально на пенсию, он продолжил плавать в качестве наёмного труженика, почётного механика, и был приписан к новому, суперсовременному судну, изготовленному как типовой тримаран. Человек тот являлся настоящим профессионалом корабельного дела, и вышестоящее руководство без особых препирательств предоставило бывалому мореплавателю привычную должность, направив на сверхсекретную технику. По характеру он являлся отважным, не ведавшим чувства страха, готовым к любым непредвиденным испытаниям, и в любой ситуации мог с честью исполнить возложенный долг. Внешность его виделась заурядной, самой обыкновенной, не выделявшейся среди остальных. Особо можно отметить сутулую фигуру и лицевые черты: невысокий рост, стремящийся больше к среднему; худощавый, но жилистый корпус; серые глаза, блестящие недюжинной смелостью; волевой подбородок, выпирающий легонько наружу; чуть крючковатый нос, бесцветные тонкие губы, небритые щёки. Одеваться отставной моряк привык в пятнистую военную форму, сочетавшуюся с неизменной кепкой-бейсболкой, скрывавшей седые волнистые волосы. Ответственный сотрудник американского флота отлично помнил предписанную инструкцию. Поэтому, услышав на верхней палубе звуки ожесточённого боя, он тут же осуществил предупредительный ход, положенный в критических ситуациях. Первым делом практичный механик за́перся изнутри. Далее, продолжая выдерживать полный ход, погнал боевой корабль к восточному побережью, к ближайшему по́рту.
Матёрый пират продолжил свирепствовать. Где-то ругательствами, а где-то убедительными посулами он пытался вызволить непреклонного бунтаря наружу. Минут через двадцать безуспешных попыток, не увенчавшихся и маломальским успехом (видимо, устал громыхать громогласным басом?), Уойн вроде как успокоился и уравновешенным говором обратился к сопровождавшим соратникам:
- Бродяга, вдвоём со Скупым сходите и приведите того мальчишку, с которым я разговаривал, когда вы пришли. Посмотрим, может, хотя бы он сумеет убедить закоренелого «выродка» открыть нам поганые двери?
Закончив непродолжительный монолог вопросительной интонацией, свирепый разбойник, для полного убеждения словами «Ну-у, быстро!» заставил подручных приспешников заспешить на верхнюю палубу. Вернулись они ни раньше ни позже, а по прошествии одиннадцати минут, когда рассерженный капитан начинал утрачивать душевное равновесие. Нерасторопные посланники ненавязчиво подталкивали полураздетого «папенькиного сынка», так и продолжавшего оставаться неприкрытым до пояса.
- Вы чего там так долго? - прорычал старый морской бандит, выказывая нерадивым посыльным излишнее недовольство.
- Простите, сэр, - зрелый пират трусливо поёжился, но не утратил присутствия духа; он рапортовался, лишь иногда допуская дрожащие интонации: - Помочиться его приспичило… Мы посчитали желание естественным, целиком оправданным, и разрешили немного оправиться – не нюхать же ссаную вонь во время дороги?
- Ладно, шут с вами, - согласился грозный главарь с полноправной предусмотрительностью (что не говори, человеком он слыл хотя и жестоким, но, в сущности, справедливым), - тащите его сюда!
Последнее утверждение относилось больше к самому лейтенанту Липкену. Для того чтобы преодолеть полуметровое расстояние, отделяющее от неприступной двери́, молодому офицеру требовалось преодолеть всего лишь пару шагов – он послушно их той же секундой и сделал, едва поступило грозное распоряжение пиратского капитана.
- Давай, - согласился преступный старик, говоря дружелюбным голосом; к необузданному повесе он начинал испытывать если и не искреннюю симпатию, то устойчивый интерес в его необходимом присутствии, - побеседуй со своим человеком и убеди его запустить меня внутрь. Клянусь! Ежели он будет благоразумен, пока я ему ничего не сделаю – до первого серьёзного нарушения. Как и везде.
Кивнув, что он отчётливо понял, Джеймс приблизился к смотровому иллюминатору, дабы его увидели, и громко, командным голосом, крикнул:
- Мистер Нельсон, с Вами говорит помощник капитана Липкен. Довожу до Вашего сведения, что кома́ндер Вильямс погиб; а значит, я исполняю на судне обязанность старшего. Приказываю Вам, Теодор, немедленно разблокировать механизированный отсек и позволить войти. Вашей жизни в настоящем случае угрожать ничего не будет.
- Извините, сэр… со всем уважением, - «непробиваемый» механик приблизился к толстой перегородке, отобразившись недолгой печатью сомнения; однако той же секундой, отогнав её прочь, обрёл привычное выражение «непоколебимой уверенности»: - Вы же знаете уставны́е правила: «…новое секретное судно ни в коем случае не должно попасть к враждебным недругам». Уверен, ваш отец, адмирал Липкен, меня целиком поддержит.
- Да?.. Точно? Как же тогда корабельный устав? - продолжал молодой офицер настаивать; он не столько переживал за личную безопасность (понял, что с современными знаниями и влиятельными возможностями отсталым разбойникам выгоден), сколько упивался приобретённой властью. - Что он предписывает делать и в таких, и в подобных им случаях? Вспомни: «…при возникновении экстренной ситуации вся ответственность за принятие последующих решений ложится на капитана либо лицо, его замещающее. Подчинённой команде следует неукоснительно исполнять любые его приказания, какими бы необдуманными они не казались…». Так, что ты, Нельсон, ты ответишь: согласен подчиняться существующим правилам или позволишь считать тебя военным преступником?
- Ещё раз простите, сэр, - отвечал пожилой мужчина настолько решительно, насколько не ни секундой сомневался в собственной правоте, - но – если вы помните? – я сотрудник вольнонаемный, а значит, не могу нести ответственность по военному положению. Я останусь при предписанном мнении. Разубедить меня?.. Хм, если кто и сможет, то единственный человек на всём белом свете – главнокомандующий американскими военно-морскими силами.
- Нельсон, ты с ума, что ли, сбрендил?! - теряя терпение, прикрикнул взбудораженный лейтенант, не отличавшийся моральными устоями, патриотическими приверженностями. - Немедленно открывай! Я просто приказываю! Иначе я лично буду судить тебя по законам военного времени и расстреляю без трибунала, без следствия.
- Ваше право, сэр, - неприветливо усмехнулся отважный механик, в силу моральных устоев, а заодно и почтенного возраста не потерявший присутствия духа, - только сначала дверцу стальную откройте… Вы, конечно, можете её подорвать, - на ходу уловив вероломный замысел, засомневался опытный мореплаватель, - но, пожалуйста, не забудьте, что здесь тьма-тьмущая дизельной жидкости, в том числе сжиженного природного газа. Их прямое воспламенение, заметьте, ни для вас лично, ни для дерзких захватчиков, ни для всего секретного судна ничем хорошим не кончится.
Больше часа потребовалось, чтобы окончательно выяснить, что патриотическая приверженность у старого морехода исключает любые поблажки. Поразительно, то ли пиратский капитан устал, и ему срочно потребовался непродолжительный отдых, то ли ему надоело заниматься пустой болтовнёй, направленной в бесполезное русло; но он вдруг выразительно плюнул в прозрачный иллюминатор и, энергично взмахнув абордажной саблей, грубовато воскликнул:
- Всё, хватит тут время драгоценное впустую растрачивать! Пойдёмте-ка лучше наверх да разберёмся, как следует поступить с остальными пленёнными моряками. Назначить тебя разве над ними главным? - кивнул он на моложавого лейтенанта. - Хотя, нет, думаю, особого толку не будет: видел я, как рьяно они тебе подчиняются, ха-ха! - сделав логичное замечание, злословил критичный злыдень (он имел в виду непреклонного Нельсона). - Ты вот что скажи: через какое время мы с выбранной скоростью достигнем материковой зоны?
- Часов через семь, в крайнем случае восемь, - несмотря на ленивый характер, Джеймс волей-неволей, во время каждодневной службы, кое-чему обучился и мог свободно прикидывать примерное расстояние, - если мы движемся в нужную сторону, а не, скажем, в обратную.
- Что это значит? - Фрэнк зажегся яростным гневом, предположив, что скользкий офицерик ведёт опасные игры.
- Ничего особенного, - заспешил лукавый плут-лейтенант успокоить удало́го убийцу, сделав закономерное заключение, - просто в момент нападения в капитанской рубке находился убитый Хьюго – он, соответственно, и выставил курс. Я в то тревожное мгновение находился в своей каюте и ни сном ни духом не ведаю, куда он изволил направиться. Если Вы, капитан, мне только позволите, я быстренько разберусь – и о выбранном направлении обосновано доложу.
- Хорошо, - согласился неглупый пират, вышагивая уверенным шагом; он направился на верхнюю палубу, где до сих пор находились и верные ему морские разбойники, и пленённые военные мореплаватели. - Ты сможешь без парусной тяги придать сей странной посудине корректное направление? - поинтересовался он дальше.
- Запросто! - не задумываясь, ответил распутный повеса, мысленно увидевший себя на стороне озверелых, едва ли не диких бандитов (он уже получал у них некую значимую должность, достойную высокородного положения). - В настоящее время с изменением корабельного курса не возникает вообще никаких проблем. Не знаю: почему о столь существенном факте не удосужился поразмыслить Нельсон? Наверное, он попросту, глупый «баран», упёрся, - пожал безответственный лейтенант плечами и предложил новоявленному «кома́ндеру», не выходить на заднюю палубу, а сразу проследовать к капитанскому мостику.
Право распоряжаться судьбой захваченных пленников да свободным пиратским временем предоста́вилось Трампу. Без особых возражений он согласился исполнять обязанность квартирмейстера и сразу же взял основным помощником закадычного друга Скупого. Вдвоём они, пока Липкен и Уойн придавали военному судну направление на Бермудский архипелаг (что оказалось совсем нетрудно, так как, по окончании урагана, работа всех приборов восстановилась), проявили неисчерпаемое усердие: военных моряков загнали в одну служебную кладовую; морских разбойников распустили заниматься осмотром суперсовременного судна, доставшегося им в качестве боевого трофея.
