Предыдущая часть: https://dzen.ru/a/ZgjQB3KZeydr-TRy
Лето 1983 года. Николаев – замечательный город кораблестроителей, моряков и советских наркоманов со сфокусированным в бесконечность взглядом и малиновым лицом, окаймленным мохнатой кепкой.
Корабль у стенки Черноморского судостроительного завода: ремонт! Семьи офицеров и мичманов экипажа, кому повезло, компактно размещены в общежитии, что на перекрестке тихих безлюдных улиц Чигрина и Садовой вдали от шумных магистралей.
Южная темная ночь (североморцы меня хорошо понимают). Тихо – тихо! Лишь клены с притихшими птахами иногда шелестят. Только что бодрствовала одна Наталья – время кормления сына. Но минуту назад она меня подняла своим тревожным шепотом, от которого в темноте по спине крупные мурашки пробежали: дескать, на стреле крана в соседнем дворе, где строят дом, кто-то висит! Зрению жены нет оснований не доверять, но все равно щурюсь в оконный проем своим близоруким сонным взглядом.
Точно – висит и иногда слегка покачивается. Жуть! Воображение само дорисовывает реально происходящее. Несколько ночей назад кто-то из общежитского фойе (прямо за нашей стенкой) утащил выставленный мною неисправный холодильник. Просто солдатские сапоги (воинская часть напротив) погремели – погремели, и у меня не стало хлопот с выносом и вывозом этого самого неморозящего «Морозко». Дело было ночью и жена, конечно, все слышала.
Этой же ночью жену не смог до конца успокоить и убедить, что это совсем не то, что она предполагает: так до утра и прободрствовали, по очереди проверяя периодически «висит – не висит».
Утром, выходя на службу, в немедленной готовности содрогнуться от ужасной картины, посмотрел на стройку и - увидел своими красными воспаленными от бессонной ночи глазами кислородный баллон приятного флотского цвета, предусмотрительно поднятый строителями на приличную высоту.
Распираемый резко вспыхнувшим желанием рассказать товарищам о наших ночных кошмарах, заторопился к трамвайной остановке по длиннющей тенистой аллее. Когда уже подходили к проходной огромного, похожего на муравейник завода, я подумал: «Сколько же еще бессонных ночей пройдет, пока жена детей вырастит?!»
Пирожок
С удовольствием и истинным наслаждением перечитал на proza.ru рассказ Сергея Соболева Сергеева «Разговоры за топливо». Замечательно, с искренней любовью к своему судну, товарищам и порученному делу написано!
До сих пор горжусь, что в последние три года моей службы на «Киеве», пришедшиеся и на заводской ремонт, командовал большим подразделением - боевой частью семь (БЧ-7). Одно время она называлась боевой частью управления, затем - радиотехнической. В подразделении по штату было 136 человек личного состава (при призывах и больше), 36 мичманов и 24 офицера. Но глядя на строй стоящей напротив на полётной палубе боевой части пять БЧ-5 (электромеханической), я мысленно "снимал шапку" перед её командиром, так как в ней только личного состава было за 200 человек.
Помню, что ещё лейтенантом осенью далёкого 1981 года, изучив, в основном по документации, устройство корабля, сдавал зачёт тогдашнему командиру БЧ-5 капитану 2 ранга Синице Александру Сергеевичу. Ему, судя по всему, понравилось, как я ответил на вопросы: он отметил это то ли на строевом собрании офицеров, то ли на партийном собрании корабля. А что такое первая оценка для молодого лейтенанта из числа десятка таких же, пришедших на флагманский корабль Северного флота, которых ещё никто толком в глаза не знает даже в собственной боевой части?!
Возможно, я и забыл бы через столько лет об этом случае, если бы в свой первый же корабельный день рождения не был поздравлен за обедом в кают-компании. Сделал это командир БЧ-5, который объявил, что мне вручается эксклюзивный памятный пирожок - до этого, да и потом, такого не было заведено. Честно признаюсь, что в присутствии двухсот офицеров в кают-компании мне - совсем молодому лейтенанту было чертовски приятно получить такой знак внимания.
Пролетели годы службы на корабле. Я с теплотой вспоминаю командование корабля, офицеров, мичманов и матросов, служивших со мной на «Киеве», так как, благодаря им, нам всегда удавалось решать поставленные перед подразделением задачи. Сейчас, когда минул 31 год, как я пришёл на «Киев», мне кажется, что все 10 лет своей службы на крейсере я отрабатывал тот пирожок.
Дед и баба
Вспомнил, как однажды молодым лейтенантом встретил в Мурмашах прилетевшую из Ленинграда супругу. На вокзале в Мурманске пересели в "Икарус", следовавший до Североморска.
В салоне вниманием пассажиров завладела пара преклонных лет, суетящаяся на сидениях первого ряда. Сухощавый спокойный и молчаливый дед и ещё более сухая, но нервная и громкая женщина с недовольным лицом. Она ежеминутно шпыняла деда, как котёнка, всё время его одёргивала - руководила им в режиме реального времени. Было неудобно за деда и, почему-то, обидно за себя.
Неприкрытая досада бабки на её спутника растекалась по салону вязким потоком - пассажиры с любопытством, вытянув шеи, выглядывали в проход. Через пять минут этой сцены я устал, как будто меня катком раскатали.
Наконец, в паузе между восклицаниями бабки, словно дождавшись очереди и боясь пропустить свой выход, торопливо завёлся двигатель. Поехали!
Прошло много лет, и чем ближе я подхожу к возрасту героев зарисовки, тем чаще замечаю скромные трогательные парочки убелённых сединами людей, тепло и заботливо опекающих друг друга. "Ну какие же они молодцы!"
Шпильки
Одноклассник по училищу Сергей пригласил ребят на празднование Дня Военно-Морского флота к себе в деревню. Приехав с супругой пораньше и устав без дела бродить по участку, я решил помочь товарищу в дооборудовании качелей. Двое его загорелых друзей уже вовсю трудились.
Приятель сказал, что надо от металлического прута с резьбой отрезать четыре шпильки для крепления сидения к цепям и даже показал, как следует это делать. Работаю себе спокойно в мастерской, никого не трогаю: болгарка ровно шумит, а огненная окалина весело бьётся в линзы очков.
- Руки и у меня растут откуда надо! - тихо хвалю себя.
Две шпильки отрезал, пилил третью, когда неожиданно, под визг, что-то как треснет меня по носу! Ощущение такое, словно рашпилем по заготовке прошлись. Даже слёзы на глазах от избытка ощущений проступили. Кончик носа горит, глаза чем-то застилает. Болгарка воет истерическим голосом. Пытаюсь её выключить - не получается, почему-то, а с носа, между тем, что-то капает.
Ну вот, наконец, выключил этот замечательный инструмент. Неистовую болгарку положил на верстак подальше от себя. Смотрю на неё сквозь посеченные линзы: оказывается сегмент абразивного диска отлетел и шибанул меня в самый "пятачок". Потрогал нос - пальцы в крови. Подошёл к автомобилю и заглянул в боковое зеркало.
- Слов нет! Красавчик! - радовался я, что сам процесс никто из окружающих не видел.
Показалось, что нос стал более благородной греческой формы. Приехавшие ребята с удивлением смотрели на трезвого и ободранного меня, а я делал вид, что всё в допусках - дескать, так и было задумано.
Отшумел праздник. Нос уже не ободран. Давненько я у товарища не был.
- Может быть Сергей уже и новый диск прикупил? Шпильки-то надо дорезать! А праздник таким и должен быть - со слезами на глазах. Верно?!
Шпильки 2
Корабль, отработав по плану учений "Атлантика-80, стоял на своей бочке на внешнем рейде Североморска. Лето. Солнечно и тепло. Штиль. Над крейсером парят бакланы. Одним словом - благодать! Матросы авиационно-технической боевой части только-только закончили уборку полетной палубы. Она из симпатичных плиток зелёного цвета размером 60 на 60 см, прикреплённых к палубе пятью металлическими шпильками с помощью сварки. Над гладенькой плиткой возвышаются отшлифованные рабочими и матросскими руками бугорки - то, что осталось сверху плитки.
Плитки при взлёте штурмовиков попадают в зону сопла реактивного двигателя. От высокой температуры газов эти самые бугорки размером с тяжёлую пулю дуэльного пистолета, нередко отскакивают, и иногда попадают в лопатки двигателей взлетающих и садящихся на палубу летательных аппаратов. Якобы каждая плитка состоит из каких-то специальных материалов и стоит как телевизор!
Однако двигатели стоят куда дороже! По этой причине в перерывах между залетами корабельные и полковые авиаторы выстраиваются в одну шеренгу и, медленно, но сноровисто, шагая в нос или в корму, внимательно, плитка за литкой осматривают ВПП и убирают попавшийся на глаза мусор, в том числе и сорванные клёпки.
Когда "аэродром" отдыхает, по "лужайке" длиной без малого 200 метров так приятно пройтись! Тем более, что нынче воскресенье: после подъёма флага экипаж приглашается на бак, где "развернулся" ВИА из Тольятти, если не изменяет память, а после обеда в ангар на творческую встречу с киноактёром Вячеславом Тихоновым.
- А в роли Штирлица на его лице было куда меньше морщин! - заключил я, внимательно рассмотрев Народного артиста! Встреча прошла в теплой обстановке и запомнилась на всю жизнь.
Пианино
Ура! Суббота. Долгожданный сход на берег, благо, что корабль стоит в судоремонтном заводе. Приезжаю домой. На пороге встречает радостная супруга: купила пианино. Замечательно! Мы давно хотели купить пианино, так как у нас двое детей. В Североморске скорее купишь подержанную вещь, чем новую из-за всеобщего дефицита.
Вхожу – покупки нет! Начинаю догадываться, что вместо заслуженного отдыха с сего момента придется заниматься доставкой инструмента. Поймать машину, привезти пианино, найти людей, поднять и занести. Всего-то дел! Подорванная долгой дорогой радость улетучивается в полярной мгле.
Наталья тем временем возбужденно рассказывает, как пошла с сыном погулять, что зашла в магазин, на всякий случай, в который, как раз, привезли два пианино. Ей, оказывается, продавцы дали время съездить за деньгами и т.д. С этого момента я ее не очень внимательно слушаю, мрачнею, что видно невооруженным глазом. Желанные тапочки, диван и телевизор на вечер явно откладываются. Когда подаю голос, мою досаду скрыть уже невозможно. Резко говорю супруге, дескать, такие вопросы лучше заранее согласовывать и что-то еще в таком же духе.
Опешившая от моего трогательного участия, было, Наталья, вдруг, начинает плакать – невозможная для меня картина. И столько в ее тихих всхлипываниях справедливой обиды, что я чувствую себя последним негодяем. Чувствую, но ничего поделать с собой не хочу, чтобы это скрыть. «День удался!» - решаю я.
Через всхлипывания и пару минут становится ясно, что Наталья, оказывается, уже все сама организовала. А от меня требуется только найти еще две пары крепких рук, чтобы втащить пианино, которое вот-вот привезут: двоих соседей этажом выше и ниже с нашего же корабля она уже "мобилизовала".
Пока я вникаю в обстановку, под окнами появляется фургон. Через минуту пианино уже стоит на снегу. В кассе «Аэрофлота», расположенной в нашем же доме - сам бы сроду не догадался, прошу двоих крепких матросов помочь мне.
Операция по подъему инструмента оказывается недолгой: мое личное участие заключается в том, что я слежу за безопасностью маневрирования в узкостях на лестнице. Мне даже не приходится говорить: «Давай! Давай!» В заключение благодарю и сую в руки отнекивающимся морякам по пятерке, разливаю соседям припасенный Натальей коньяк и завариваю кофе. На все - про все ушло не более сорока минут с момента прихода домой. Ощущение, что я, мягко сказать, неблагодарная вонючка не оставляет меня весь вечер.
Прошло около двадцати лет: вслед за дочерью и сыном к клавишам тянется внук. Пусть он не станет музыкантом, но будет добрым, отзывчивым и внимательным к своим близким!
Не ждали
Будни. Корабль на рейде Североморска. Я с утра на берегу решаю вопросы старшего инженера боевой части в Радиотехническом управлении Северного флота. К обеду удачно завершаю свои дела и намереваюсь, в кои-то веки, почувствовать себя служащим на берегу и пообедать дома, чтобы не ждать катер на голодный желудок. «Вот обрадуются мои!» - думаю я в ожидании автобуса, переминаясь от мороза.
Приезжаю в пустынный авиагородок: все на службе. Поднимаюсь к себе на шестой этаж. Звоню. Долго не открывают. «Наверное, не слышат из-за телевизора!» - думаю.
Наконец, открывает изумленная жена. Вид у Натальи такой сосредоточенный и суровый как будто ее от большой работы оторвали: обычно весела и приветлива.
И точно: в коридоре какие-то леера натянуты, на них простыни развешаны – никогда такой жуткой и безрадостной картины до этого дома не видел. На кухне что-то парит, пыхтит и кипятится в большой кастрюле, а в ванной комнате взволнованно плещет стиральная машина, заполняя всхлипыванием всю нашу двушку.
Дети заняты чем-то своим и, судя по всему, не слышат и не выбегают, как обычно вечером, с радостным криком приветствовать отца, прибывшего «со слубжы», как говорит сын.
Мой неожиданный приход вносит легкую сумятицу в домашний распорядок, но Наталья быстро оправляется от нештатной ситуации - что-то вынимает из холодильника и разогревает.
Ем без аппетита, как будто случайно попал в гости, испытывая непонятную неловкость и не зная как себя вести – так меня удивляет неожиданная картина. Я - то считал, что дома всегда тихо, чисто, уютно и всё готово к моему приходу с корабля!
Тяготясь и чувствуя себя лишним на этом «кухонно-прачечном комбинате», быстро одеваюсь, хватаю дипломат и выбегаю за порог: своих дел на корабле выше крыши!