Начало: https://dzen.ru/a/Zggo5SBVmC4SHlJh
Рейд Североморска. Дежурю по кораблю. На площадке правого трапа сумрачно и сыро – осенне-зимний период. Вдруг слышу, что сверху спускается командирский лифт. Начинают суетиться и «шуршать» помощник вахтенного офицера на трапе, командир вахтенного поста и приборщики. Я тоже внутренне подбираюсь, вспоминая, где командирский катер, его команда и перебирая в уме, за что меня сегодня могли бы снять с дежурства. "Дело к обеду: вроде пока не за что!"
Вот лифт останавливается, предупредительно лязгает и берёт значительную паузу. Через пару секунд нашего напряжения дверь открывается - в лифте не командир вовсе и даже не старший помощник или Большой зам, а высокий ладный старшина второй статьи в шинели. Я такого красавца на крейсере раньше не встречал. Видя коллективное недоумение дежурной службы, моряк чётко представляется: «Чеканщик командира». Ему надо срочно сойти на берег.
Старшина выбрит, надушен, наглажен с безукоризненным белым подворотничком, как я в лучшие курсантские годы перед свиданием с девчонкой. Слегка коснувшись подбородка, смотрю подуставший, в помятом после ночных бдений кителе на нарядного парня, излучающего спокойствие и свежесть, и думаю: «Почему я не чеканщик командира?!»
Ноябрь. Севастополь. Крейсер стоит у Угольной стенки. Пока её пешком пройдёшь, много небольших кораблей Черноморского флота увидишь. Иногда мне кажется, что, если Родина прикажет, мы сможем их все разом перевезти на своей полётной палубе.
Такие шальные мысли возникают, когда возвращаешься на корабль из города, а попасть на борт не можешь: крейсер недосягаем, хотя стоит кормой всего метрах в десяти – пятнадцати от торца стенки на туго обтянутых швартовых.
По толстым канатам можно добраться до юта, что некоторые отчаянные, наверное, и делают по ночам, но мне как-то боязно: молодая супруга, малые дети. Да и корабельные правила нарушать не хочется. Вот и ждёшь, когда рядом с кораблём наберётся приличное количество киевлян, и дежурный по кораблю пришлёт катер.
Сереньким субботним днём, ближе к ужину, неприкаянно маячу на стенке. Неподалёку от меня две женщины: одна невысокая, другая наоборот – выдающегося телосложения. Ну, прямо «женщина с веслом». Весла, конечно, вовсе нет в её руках, но воображение, почему-то, само дорисовывает необходимые детали.
Что-то кричат и о чём-то сердечно просят они вахтенного на юте. Тот, судя по всему, звонит по телефону, и через пять минут на юте появляется не очень молодой, но подвижный мичман в тужурке, сравнительно недавно пришёдший служить на "Киев".
Увидев друг друга, троица эмоционально возбуждается: кажется, что не хватает только «Марша Славянки» - так они радуются встрече. Дамы кричат, машут руками и зовут к себе моего сослуживца. Тот же, как загнанный олень, мечется по юту вдоль ограждения и кричит что-то в ответ, всем видом показывая, как страдает от того, что ему не разрешают сойти на берег.
Катера всё нет, но действо продолжается: дамы, чуть ли не платочками машут, а киевлянин фиксируется в одной точке, как на подиуме, и тоже периодически жестикулирует, устав, наверное, громко кричать на холоде. Невысокого и щуплого, его трудно представить рядом со статной женщиной.
Немного погодя, участники встречи, о чём-то договорившись, бурно прощаются и расходятся: мичман скрывается в темноте юта, а дамы – в противоположной стороне стенки. Минут через пятнадцать катер, наконец, подходит за собравшимися к этому времени киевлянами. Большинство из нас-северян никто не ждёт на этом берегу!
Много лет прошло, а картинка «На Угольной», почему-то, в памяти осталась!
Картошка
Начало лета девяностых. Стоим в Росте в судоремонтном заводе. На причале раскинут брезент. На нём остатки прошлогодней картошки, вытащенные продовольственниками из корабельных кладовых. Это уже не картошка, а что попало. Если по-хорошему, то её просто выбросить надо. Но свежей ещё нет, да и будет она нескоро. Поэтому матросы из расходного подразделения после отбоя уныло выбирают из кучи те картошины, которые ещё можно почистить и пустить на доброе дело. Работёнка ещё та!
Будучи дежурным по кораблю, смотрю я с площадки правого трапа на эту картину и вспоминаю боевую службу. Тоже лето, но средиземное. Стоим в точке. Тут и там неподалёку остальные наши корабли на якорях красуются. Сила! В нескольких кабельтовых от нас сухогруз, пришедший накануне.
В кормовой части полётной палубы крейсера небольшой ажиотаж – корабельным вертолётом перегружаем картошку с этого сухогруза на «Киев». Вертолёт, как неугомонный, мотается туда - сюда. Картошки на нашей полётке всё больше и больше.
Картошка в сетках итальянская: крупная, чистая и оскорбительно ухоженная – просто отборная. Хоть в вазу ставь! Наши офицеры и мичманы берут аккуратные сетки от картошки для изготовления мочалок. Гляжу я на эту итальянскую картошку, а сам думаю: «Наша, всё равно, лучше!»
Забыли
Средиземное море. Корабль в точке якорной стоянки готовится к заходу в иностранный порт. По пятьдесят беседок вывешено с левого и правого борта, на которых матросы без устали час за часом и день за днём под весенним солнцем красят в шаровый цвет необъятную поверхность крейсера.
Объявляется перерыв на обед. «Маляры» организованно покидают борта и надстройку. Сразу после обеда помощник командира корабля идёт на правый шкафут, чтобы проверить, не растаскивают ли матросы разведённую боцманами краску.
Нет – не растаскивают! Вахтенный на месте. "Всё хорошо!" - думает довольный помощник командира. Только, почему-то, матросы стоящего неподалёку французского корабля комплексного снабжения ведут себя странно. Несколько человек в шортах толпятся у леера, показывают руками в сторону борта советского крейсера и поочерёдно поднимают над головой в восхищении большой палец, пытаясь привлечь внимание офицера.
Помощник командира с трудом заглядывает за мешающий обзору плотик, чтобы рассмотреть то, на что указывают французы, и видит: далеко внизу на фоне лазурной воды с приличным перекосом висит беседка, на которой в чёрной шинели с надетым поверх рыжим спасательным жилетом, разодранным на спине, в зимней шапке с разведёнными "ушами" и с покрасочным штоком наперевес сидит матрос. И спит!
Дал слово
- Ещё один случай – и я вас уволю! - этим аккордом помощник командира закончил очередное промывание мозгов боцмана.
- Слово даю, товарищ капитан-лейтенант, что на корабле больше пить не буду! – с чувством и искрой в глазах заверил мичман с помятым лицом.
И действительно: месяц проходит, второй – не пьёт!
- Молодец - человек! Держит слово! – радуются начальники и подчинённые.
Вдруг однажды боцман пропал. Ищут подчинённые и начальники - не могут найти.
- Корабль в море: куда он мог деться?! – досадует помощник, сбившийся с ног.
Немного погодя, баклан на хвосте принёс, что пропавшего надо искать на танкере, который на бакштове передаёт топливо.
Помощник идёт на танкер и в одной из кают находит подчинённого в неработоспособном состоянии.
- Я же слово дал, что вас не подведу! – сделал заявление «найдёныш».
Продолжение: https://dzen.ru/a/Zgg1UeZrOUGZaPEa
Предыдущая часть: