Надо ли говорить, что Эрвин не приехал на похороны? Когда мать с трудом дозвонилась до него – в общежитии студент Морозов не появлялся до утра – и сообщила о смерти его воспитателя, он лишь сухо сказал, что, наконец, с немцами в их семье покончено.
Наташа не знала, в какую больницу сообщать, и позвонила Ивану – коллеге Эрвина. Ещё позвонила Баязет. И пока оба к ней ехали – кто-то вместе со скорой помощью, – девчонка приоткрыла входную дверь, чтобы они не стучали, и уселась возле мёртвого тела.
– Эрвин, ты же слышишь меня? – она коснулась холодной ладони. – А я первый раз тебя увидела не в плену. Помнишь, когда меня волки хотели съесть? А вы с Герхардтом таращились на меня под ёлкой. С вами был парень, которого позже мне пришлось убить. Он изнасиловал ту девочку... А потом ты был в той ужасной холодной комнате: меня допрашивали. Ты сидел рядом с Герхардтом...
Наташа гладила его плечо, а потом в него уткнулась.
– И то, что было перед допросом. В тот день. Ты же помнишь, что было. То, что нельзя простить. Ты же помнишь, кого вы убили?
Всхлипывая, она осознала, что её слёзы горячее солнца. А вдруг сейчас, вот сейчас, они согреют бесчувственный труп и его оживят? Наташа подняла голову и с надеждой всмотрелась. Ничего не происходило. Эрвин не дышал.
Она вздохнула и снова уткнулась в ледяное плечо.
– Мой отец говорил, что самое сложное в жизни – это прощение. Я была с тобой счастлива, но до сих пор не знаю, простила ли я тебя. Даже сейчас. Это сложно. Прости...
Наташа знала, что нельзя кричать над умершими. Она пыталась унять рыдания, но ей не хватало воздуха, чтобы сделать спасительный вдох и на миг притупить горе. Её обняли чьи-то руки, и зашептал что-то тёплое в самое ухо басок Баязет. Затопали какие-то люди, где-то там, за дождливой пеленой. Горько, но деловито распоряжался Иван. «Закройте ей глаза», – сказали люди. «Зачем? Зачем? Я тоже умерла?» – спрашивала Наташа, и так ничего не видя. Баязет положила её голову себе на плечо и накрыла её глаза...
Наташа пришла в себя на поминках. Кто-то напротив, в сплошных морщинах, пытливо смотрел на неё. Её веки захлопали, стирая с глаз пелену. Это был бессменный Алексей Иванович, главврач, который лишь недавно ушёл на пенсию и с которым Эрвин общался до самой смерти.
– Да, я знаю, квартира служебная, я перееду скоро, – шевелились губы.
До неё добежало что-то про квартиру, и она решила, что заслуженный врач получил свой ответ.
– Виктор Петрович оставил завещание, Наташа. Я два года его хранил. Он так и сказал, что вы забудете.
– О чём забуду?
– Эта квартира давно принадлежит вам. Виктор Петрович написал на вас дарственную, как только с большими сложностями добился у государства шанса купить именно это жильё. Он говорил, что тут имеете право жить только вы.
– Глупый Эрвин... Мне ведь самое место в лесу, тебе ли не знать?
– Простите?
Она забылась. Сейчас бы лечь и ничего больше. Лежать, свернувшись калачиком, без одеяла, и неподвижно смотреть в пустоту. Баязет сжала её руку, и Наташа снова включилась.
– Вы что-то сказали на немецком, – мягко продолжал старик. – Так по поводу завещания...
– А почему они велели закрыть мне глаза? – Наташа живо оглянулась на подругу, чтобы обмануть слёзы, собравшиеся на выход прямо здесь, перед всеми этими людьми. И пусть люди были хорошие, она выдержит. Эти слёзы – только для него.
– Чтобы вынести тело из квартиры, его нужно положить на брезент. Такие носилки, знаешь...
– Да, да, и что? – быстро кивая, внимала девчонка, а ком в её горле всё рос, а глаза бесконечно хлопали, стирая зачатки слёз, и опять не хватало воздуха.
– Для этого тело, которое пять минут назад жило и дышало, берут за руки и ноги. Как вещь. Как ватную, но тяжёлую куклу. Как какой-то мешок без формы и содержания. И тащат его к носилкам. И с головой накрывают.
На глазах у гостей их главная героиня молча сбежала. Баязет нашла её, сжавшуюся на полу в туалете печального ресторана.
– Уведи меня отсюда, пожалуйста! – взмолилась беглянка.
И вот она дома. Одна. А вокруг, а впереди – лишь темнота. Опять её нарушил этот. В который раз. Он больше не нужен. Он не имеет смысла. Какой мелодичный звон. Два года она слушала его. Два года узнавала из сотен других звонков.
Герхардт успел только сделать вдох, чтобы заговорить. Она опередила.
– Больше звонить не нужно. Эрвин очень хорошо ко мне относился. А я к нему – нет. И виной тому ты. Мои чувства к тебе. Их больше не будет.
Наташа хотела сказать «прощай», но она просто положила трубку.
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
Продолжение читайте здесь: https://dzen.ru/a/ZgiUc7K2c1WL03Qv?share_to=link
А здесь - начало этой истории: https://dzen.ru/a/ZH-J488nY3oN7g4s?share_to=link