Рядом с Олесей, которая неумолимо приближалась, Мила стоять не хотела. Ей казалось, что Олеся будет дышать в пупок, или выглядеть, как пони рядом с лошадью, пусть и породистой скакуньей. Пони все равно более хорошенькая… За Олесей, скрипя обтянутыми, почти белоснежными штанами, ковылял Олег, который был похож теперь на Пьеро, изрядно потрёпанного Артемоном.
Мила догадывалась, что потрепал его именно сын, мальчишка, который угрожал ей самой и попал почти точно в нос Никите.
«Если гаденищь до сих пор считает Никиту отцом, — думала Мила, разглядывая Пьеро, — Если так злится на него, надо пакостнику сделать конкретное замечание. И объяснить, что люди вообще-то разводятся! И не он один такой растёт без отца. Отцы у некоторых людей вроде меня погибают в самом расцвете юности. Мне отец и его семья вообще не помогали расти. А его содержание и учёбу оплачивает семья Никиты».
Милу до глубины души возмутило зрелище взрослого уже пацана на столе в одежде, в ботинках, размазывающего и бросающегося едой, которую они могли бы скромно отведать и выпить за знакомство.
Она видела, какой стыд накрыл Никиту и бедного Андрея Евгеньевича, как расстроилась любящая бабушка – у неё же единственный внук и оказывается такой мерзопакостный.
— Куда это ты собралась? Не смей провоцировать нашего ребенка! – сказал кукольный ротик Олеси и скривился, как у шестилетней девочки, которую обидели наглые подруженции во дворе.
Олеся приблизилась к свекрови, что-то ей прошептала и как давай плакать!
Мила вновь вставила ремень в юбку, аккуратно застегнула и мирно оповестила нытика Олесю, к которой она совершенно перестала ревновать Никиту.
— Отбой, расслабься, примерная мать
В глубине души Мила посчитала своего Никиту сумасшедшим, раз он двенадцать лет любил Эльфа, еще и считал её примерной матерью.
Но Олеся подняла плачущие сияющие глаза и Мила чуть сама не принялась её жалеть. Она была, как очень симпатичная девочка. Губки дрожали, реснички намокли, бровки сделались домиком.
«Прелесть такая!» - ругнулась про себя Мила и поспешила её успокоить:
— Ну что вы, Олеся… как вас по отчеству?!... Разве можно ссориться с ребенком своего будущего мужа? Он же, как священная корова, хотя ведет себя, как обезьяна невоспитанная. Ему бы в Тайланде жить, там макакам всё разрешается.
Олеся трогательно посмотрела на Милу, а та, усмехнувшись, добавила:
— Впрочем, я своих детей не собираюсь самостоятельно воспитывать, мама и бабушка помогут. И свекровь со свёкром, надеюсь, не откажутся принять участие.
— У меня вот мама, — сказала Олеся, показав на Нинель. – Другой нет, никого нет, кроме Никитиных родителей. Я сирота.
— Ясно, — пробормотала Мила. — А я нет. И поэтому отбой отменяется, шутки в сторону. Я всё равно пойду трепать мальчишку, потому что он угрожал расправой. Пусть извинится. Выйдет к взрослым и попросит прощения за всё вот это. Я в детстве просила, и мне иногда было очень стыдно. Я его просто обязана изловить! Это дело принципа!
— Вы что?! — прошипел худосочный Олег. — Он и так напуган встречей с отцом и этой его… женитьбой.
— Вот только не надо, а?… — сказал Никита, — Напуган… Кто его настроил против меня, я что ли? Тоже мне… невинные сиротинушки…
— Дети крепки и выносливы, особенно, когда уверены, что защитят, что бы они не совершили. — уверенно сказала Мила, — В общем, так, Никита. Эмоции в сторону. Я сейчас найду его на просторах этого огромного дома, и узнаю, как именно он хотел с тобой встретиться. Краем уха услышала, что ты должен был приехать один. Мне нужно втереться в доверие к этому чудо-парню. Вы позволите? Можно я его поищу? Андрей Евгеньевич, вы же мне доверяете?
— Ну да. Идея нравится. В том смысле, что ты сможешь объяснить даже самому тупому… Я хотел сказать, что самому эксцентричному… зацикленному на себе, — спохватился Андрей Евгеньевич, — Мила просто замечательно объясняет по работе! У нее отлично развито чувство ответственности, порядка, саморазвития, она болеет за общее дело…
— У меня сейчас отпуск, но всё равно, я могу и в отпуск поработать, – скромно опустила глазки Мила. —Я поработала с директоским сынком, а теперь могу и с директорским внучком.
— Дорогой, Андрюша, твоя помощница поступает в наше полное распоряжение! – радостно добавила Нинель. — Прошу вас Наталья Николаевна, я вас провожу в ванную комнату и выдам чистое полотенце, банный халат, всё, что нужно! Идемте!
— Мила, я с тобой. — сказал Никита, приближаясь, — Покажу тебе свою берлогу. И мы с тобой, как медведь и медведица вкусим медовые губы друг друга. — произнес он, отчего Мила стала пунцовой, а Олеся обморочно бледной.
— Никита, ты с сыном собираешься контакт наладить? — вкрадчиво спросил коварный дядя Олег. — Вижу, что инициативы никакой. Ты хоть скажи что-нибудь хорошее ему, а не только о своей невесте думай!
— Почему-то мне уже не хочется ему врезать, — шепотом выдохнул Никита Миле куда-то в шею мимо уха, — Кажется, что я рад его видеть в здравии рядом с Олесей. Хорошее дело он сделал, да? Вдруг бы я тебя никогда не узнал?
— Ники, ты, правда, любил её? — трогательным голосом прошептала Мила.
— Я, как иди от, любил её. А за что — вообще непонятно. Просто … любил. Думал, что её вынудил так поступить со мной Олег, из-за наследства, зависти ко мне, денег моего отца, нашего дома, комфорта… но вернуться не мог. Не мог дотронуться, зная, что она была неверна. И сын… Я его очень тоже любил. Что творится… В кого он превращается?
— В папашу своего… Никит, перестань меня щупать, я о нём позабочусь. А твоя задача — пожать пацану руку и похлопать по плечу. И лучше молчи, когда он снова появится. Сделай хмурое суровое лицо, как у Андрея Евгеньевича, когда он что-то не догоняет… И молча произведи дружественное действие. Представь, что перед тобой туземец, который слов не понимает. Ты же подарок ему не привез?
— Привез, телефон. Он его разбил.
— Поверь, телефон – это не подарок, а дань. Подарок является телефоном, когда в семье живут и долго новый мобильник выпрашивают. Тогда это счастье. А ты ему взятку просто дал, чтобы не приставал. Когда долго не видишь ребенка подарок… это что-то … из твоего детства, например, твоя игра, или фотография совместная в рамочке, или … книга, которую ты бы хотел, чтобы он прочел… Подарок – что-то, что можно вместе обсудить, или попробовать. Поездка куда-то вместе – это тоже подарок. Как случилось, что он чуть не утонул?
— Да ужас просто. Привез его на реку, а её наполовину затянуло ряской. Причем, как травой. Лужайка образовалась, а под ней вода. И Дениска… ему было шесть… Он туда побежал и забежал.
Сразу с головой скрылся. Я как услышал плеск…
— Да… папаша ты, конечно… не очень. Проверить берег надо было сразу. Или хоть плавать пацана заранее научить! Будем с ним выходить, не забудь сделать серьёзную мо.р. д у!
Мила сорвалась с места и понеслась бродить по особняку Цветковых.
Она искала хмырёныша недолго. Но когда нашла, ей не понравился вид мальчишки. Он что-то мастерил из пружинок, проволоки и каких-то батареек.
Когда она прошептала: «Попался!»вредный мальчишка подлетел и встрепенулся, как кот, сожравший сливочное масло, только что сбитое хозяйкой.
— Денис Никитович! — начала Мила, но пацан рванулся убежать, поэтому продолжила она, изловив, и почти усевшись на него верхом. — Денис Никитович Цветков! Мне нужна твоя помощь!
— А пятки не полижешь?
— Папа очень сожалеет, — сказала Мила. — Он всё это время скучал по тебе, поэтому не сделал так как я! Не словил тебя и не надавал ремнём! И по шее! И подзатыльник не отвесил, от которого твоя челка отвалится, глазки выпадут, а уши оглохнут. Знаешь, что такое «дать леща»?
— По-моему, это по шее настучать! — проворковал неуверенный голос мальчишки.
— Не только,— грозно ответила Мила, — Дать леща, это значит дать затрещину с резким звуком, плашмя ладонью. Слово «лещ» — это не рыба, Денис Никитович! Это резкий звук, как при колке дров. Правильный «лещ» не несёт цели нанести тебе урон или покалечить, а должен именно оглушить, остановить человека, который зашел слишком далеко! Удар не мощный, как кулаком, а хлесткий. Так вот! Папа должен за то, что ты сделал дать тебе леща! Но не дал, потому, что тебя ему воспитывать не дали, и он не знает, как с тобой теперь общаться. … Понял меня?
— Понял! А ты что… Ты как… Ты что собираешься делать, Командирша?
— Я собиралась тебе врезать, но подумала и решила, что по моему приказу ты должен вползти в столовую на коленях и просить у всех прощения! Я могу прикрыть твой стыд, угрожать твоим же пестиком, типа я тебя заставила.
— Пусти меня…
— Ему надо помочь, Денис. Твоя поддержка для отца будет неоценима. Кстати, плечо от этих резиновых пуль очень болит. Папе тоже больно, причем уже давно, и не он один виноват в том, что не получилось сохранить семью! У меня папа разбился на мотоцикле, когда мне был годик, а у тебя живой… А ты, собака, не ценишь!
Мальчишка засопел и порозовел, перестал дрыгать ножками. Стал издавать кряхтение. Мила испугалась, что придавила слишком сильно, поэтому чуть ослабила хватку.
— А я… А мне… нечего … некого… ценить… — пыхтел пакостник, — Он мать обидел! И ты мать мою обидела!
— Я еще даже моргнуть не успела, как она сказала, что я деревенская ш-ш… выхухоль, моюсь хозяйственным мылом и подтираюсь лопухом! Ем варёную картоху... Да, да… твоя принцесса мама обидела меня, Командиршу. А я, между прочим, с твоим дедом Андреем работаю уже три года рука об руку. В деревне у меня живёт любимая бабушка, а сама я городская… И моюсь гелем для душа с ароматом спелого яблока или сакуры… Подтираюсь самой лучшей четырёхслойной… Ладно, это опустим. Еще мы с мамой Наташей любим жареную картошку с грибочками и не только. Чего мы только не готовим… Но такую утку, которая упала по твоей милости, и такую рыбку я никогда в жизни не пробовала. Я не богата, зато умна и довольна жизнью. А ты? Кто ты есть такой? Сдай оружие, извинись.
— Не буду я!
Мила тотчас сообразила, что он уже почти готов и с облегчением воскликнула:
— Не будешь? Да ты как себя вел!… Просто кошмар, как будто ты, Денис Никитович, слабоумный, и тебе шесть лет, а не двенадцать. До сих пор картина перед глазами.
— Никитич.
— Что?
— Я Никитич! Денис Никитич…
— А почему тогда я — Станиславовна, а не Станиславична? И мама моя Наталья Николаевна, а не Николавична?
— Не знаю. Я – Никитич.
— В деревню работать в поле поедешь? Не только со мной, с отцом… Поедешь или нет, последний раз спрашиваю??
— Ты один раз спросила!
— Два! И второй - последний.
— А если поеду, то что?
— А если поедешь – сначала извиняешься, потом идешь к отцу здороваться и говоришь так: «Папа извини, я временно сошел с ума, бес меня попутал. Я поплыл не к тем берегам». Можешь добавить, что ты скучал и любишь его. И со мной будешь дружить. Да, добавь про дружбу, тогда
даю тебе честное слово, что Никита Андреевич Цветков тебя и пальцем не тронет. А я могу, у меня совести нет.
— А что там надо делать?
— Не поняла? Выражайся яснее!
— Какие у меня будут… обязанности, если я в деревню поеду? — скрипучим плаксивым голосом выдавил из себя мальчишка.
— Подавать одинокому путнику палку, убирать со стола, есть еду культурно, чистить шкуру теленку, ловить кур и возвращать их в курятник. Если будешь справляться, разрешу кормить свиней и кроликов. Ничего сложного — это вообще-то отличный отдых! Лечение депрессии и гадостного характера с помощью труда и заботы о животных, парения в ба .не, выбивания дури веником.
— А какому путнику подавать палку? И сколько у нас будет свиней?
— Путнику… Это я Никиту теперь так называю. Папа твой ногу сломал, я его покалечила … То есть лошадь ему на ногу наступила. Ему нужно с палкой ходить, на ноге гипс… Поэтому он упал, когда ты выстрелил. Если бы выбил глаз… Я бы тебя, наверное, укокошила… Денис, а как ты думаешь, людям вообще мозги нужны? Они тебе для чего? Чтобы в носу ковыряться?
— И что я ему…
— Я тебе объяснила. Вот Цветковская порода… Ладно повторю! Просто выйди, извинись. Скажи, что папу рад видеть.
— А если он не рад? Если он… не рад??! А? Что скажешь, командирша?
— Я скажу, что голос у тебя дрожит, как у пацана, который готов разреветься, как девчонка. Только вот я этого не допущу! Не фи к себя жалеть! Ты пожалей того, кого ты ударил, оскорбил и лишил вкусного ужина, паскудник! Привык чуть што, сразу ныть и себя жалеть! Отставить сопли! Провинился – извинись. Ошибся – исправь! – Навалял кучу – убери за собой и помой так, чтобы и следа, и запаха не осталось. Так понятно? Или в картинках изобразить со стрелочками?
— Понятно…
— И … челка твоя, как у Ваньки-дурачка! Скоро косой будешь с такой челкой… Я хочу её подровнять! Тащи ножницы!
— Я её не могу, я растил…
— В деревне всё равно постригут. Ладно, не хочешь – буду одноглазым звать. Что ты смотришь на меня, как бродяга на полицейского? Что я особенного требую?
— Я… не могу её стричь, — срывающимся голосом пояснил Денис.— Мама говорит, что без неё я как глупый.
— Скажу тебе по секрету, челка ума не прибавляет. – Мила усмехнулась, — И шарма тоже. У тебя есть желание поработать и развеяться? Или ты хочешь всю жизнь сидеть на шее, как твоя мать и лентяй дядя Олег?
Малец вдруг сгорбился, опустил глаза и шмыгнул носом.
Потом поднял на Милу злое лицо и спросил:
— Он ушел, потому я ему не нравился?
— Думаю, что детям не стоит выяснять, почему взрослые расходятся! Это их взрослое дело. И нечего злиться, лучше готовься извиняться за катаклизм! И собирай вещи, нас ждут великие дела! Я хоть потренируюсь на тебе, прежде чем родить детей, а то мне что-то страшно стало, первый раз вижу столь жуткое поведение.
***
В столовой уже сидела мама в банном халате и ворковала с Андреем Евгеньевичем. Напротив с окаменевшими лицами сидели Олеся с Пьеро, на котором уже был черный поблескивающий костюм, а на шее сверкала массивная золотая цепочка. Никита стоял у окна вместе с матерью, как два заговорщика.
— У нас к вам дело! Минуточку внимания! — попросила Мила, когда Олеся вскрикнула: «Сынок! Что она с тобой сделала?!!»
Вместо длинной челки у парнишки теперь был коротенький приподнятый вихор. Открытый лоб, по убеждению Милы, был признаком ума и мужественности.
Глаза у пацана сияли волнением, а брови сдвинулись к переносице.
— Я хотел попросить у вас всех прощения. Я поступил, как чокнутый избалованный и неблагодарный чушкан.
— Чушпан! – подсказала Мила.
— Простите меня, я больше не повторю такого, у меня случился катарклизм.
— Катарсис! Очищение, оздоровление, выход эмоций! Слово забыл?
— Я вступил на путь... — Денис оглянулся на неё и пожал плечами.
— Исправления! – снова не выдержала Мила. – И торжественно клянусь отработать за испорченную еду!
— Кля-нусь! Я прошу прощения и хотел всех видеть. Отца хотел видеть, Милу… буду дружить!
— Прощаете директорского внучка? —усмехнулась Мила, — Он будет работать все майские праздники. И летом еще. Все каникулы. Будешь?
— Буду.
— Прощаем, прощаем! — вскинулся Андрей Евгеньевич, — Мила Станиславовна, ведите его сюда. Вот, пусть сядет рядом со мной. И … это… как его… Хорошая прическа! Одобряю!
— Никита! — позвала Мила, — Если ты прощаешь, пожмите друг другу руки.
Никита медленно подошел и пожал протянутую маленькую ладонь, потом, сдвинул брови, потому, что Мила его пнула по здоровой ноге, сделал суровое лицо. Похлопал мальчишку по плечу, по спине и потрепал по затылку.
— Папа! — сказал тот и уткнулся, как бодливый козленок, в ногу Никиты. Никита от неожиданности потерял равновесие, повалился на пол с грохотом, как неваляшка, и тут же с трудом, но вскочил.
И всё было бы прекрасно, если бы мама Никиты не свалилась кулем возле окна от избытка чувств.
Наташа, пытаясь подбежать к пострадавшей, запуталась в длинном махровом белом халате и тоже грохнулась.
А Олеся, видно, беспокоясь, что ей не досталась даже толика внимания, нежно вскрикнула и, томно всплеснув, руками, попыталась упасть прямо в объятия Никиты, который еще не отошел от встречи с сыном. Её падение случилось не таким красивым, как она планировала. Маленькая аккуратная Олеся упала на колени в форме молящейся вдовы.
— Она тоже просит прощения, — пробурчала Мила, заметив, как «обморочная» Олеся косит левым глазом. — Какая идиллия, вся семья обнимается. А ты, Денис, почему к бабушке не побежал?
— А она часто падает, — сказал мальчик, — Чуть что – сразу валится, потом встаёт сама.
— Быстро беги и волнуйся за неё! Это приказ!
Вокруг Нинель хлопотали мама Наташа с Андреем Евгеньевичем, Никита и Денис. Поднимали, брызгали водой, усаживали. Наташа осматривала и прикладывала пальцы к шее и ключице слева.
Потом начала ощупывать кадык. И выдала свой предварительный диагноз:
— Похоже, вы принимаете белые таблеточки под язык слишком часто. Давление слишком низкое. Щитовидка слишком большая, и явно кто-то отказался от необходимой операции.
— Это от счастья и волнения, пройдёт. А вы правы, я отказалась. Мне страшно.
— Ага, — сказала Наташа, — Поэтому лучше пугать родных. Мужа, невестку, дочь мою. Сына… Да, да… и внука тоже.
— Я подумаю насчет операции… — пробормотала Нинель и её щеки снова стали белыми. — Мой внук с этой прической… стал похож на…
— Внукам вообще-то нужна здоровая бабушка. — невозмутимо продолжала Наташа, которой на вид еще внуков было рановато, — Здоровой бабушке надо перестать проявлять слабохарактерность. Нина! Надо – значит надо. А это у вас не наследственное случайно? – Наташа посмотрела на брата Олега-Пьеро, на Дениску и пощупала им горло уверенной рукой. – Может вызывать депрессии и вредный характер.
— Бабушка, прости меня за то, что я с вредным характером родился по наследству, — сказал Денис, пытливо поглядывая на Милу, которая ему кивнула.
— Дениска, дорогой, кто сделал тебе такую прическу? — спросила Нинель, поглаживая его вихры. А потом резко скривилась и разразилась глухими рыданиями.
Вместо Дениски, который лупил глазами то на бабушку, то на отца, то на Милу, ответил Андрей Евгеньевич:
— Всё нормально, Ниночка. Не волнуйся. Я недавно понял, а ты только сейчас. Ничего, дорогая, ничего страшного. Я сыну уже нашел невесту, скоро они женятся, свадебку сыграем… Ничего, Ниночка. Всё наладится.
— Господи, — прошептала Нинель и прикрыла глаза. — Помолчи, Андрей. Я хочу, чтобы Олег… ответил мне на один вопрос и … убрался из моего дома! И принеси мне наш семейный фотоальбом. Принеси немедленно!
— Мам, не стоит, — отрезал Никита. — Сын будет со мной общаться, хочет его мать того или нет… Он – тоже наша семья. Мила родит нам дочерей, обещала пятерых. Она уже готова, посмотри, какие бедра… подготовленные… И Наташа права, тебе нужна операция, хватит пугать всю нашу семью!
— Как ты, сынок! Как ты это...
— А я хочу, чтобы Иванкова поскорее стала Цветковой. Ремонт в квартире надо проверить и в деревню вернуться. Мила там чувствует себя свободно, и она такие платья носит, что у меня крышу сносит... Прелесть моя. Она тебе понравилась, мама?
— Очень! — выдохнула бедная женщина и снова повалилась в обморок.
— Ну едрит.. — В смысле, это… Мила… Станиславовна… Вы это… одного наследника родите, помимо дочерей? А то я что-то не понял… Почему пять, а не шесть?
— Я и семь могу. И восемь! — заворчала Мила, — Я буду, как кролики у бабушки, каждые три месяца троих приносить! Разной масти! Рыжих тоже могу!
— А я? Мам, вы куда? Маам!!! — крикнул Дениска, потому что за Олесей и Олегом захлопнулась дверь.
Спустя несколько минут она снова распахнулась, зашел Олег и произнёс драматическим шепотом явно годами заготовленную речь:
— Я должен был ее утешить! Олеся ужасно страдала! Она любит детей! Хотела детей! .. Ваш сын оказался бесплоден. Это такое горе… Такое горе…
— Слава Богу, — выдохнула Мила и перекрестилась, поглядывая на Никиту. — А то я как-то не готова к детям. Денис, подай мне вон тот фрукт, похожий на персик. Видишь, куда закатился… Сходи помой и принеси, я должна его попробовать. Тебе очень идет прическа! Выглядишь - отпад. — улыбнулась она, — Прям усыновила бы такого!
— Давай я тебе еще манго очищу? — нерешительно спросил Денис, выползая из под стола. Ты ела когда-нибудь?
— В салате ела, в кафе. Целое - никогда.
— Это … будут у тебя девочки. — сказал вдруг мальчишка с вредным характером, — Ведь… я же у него получился?
***
Никите хотелось начистить физиономию Олега с такой силой, что он вцепился себе в шевелюру и чуть не выдрал клок волос. Накрыло отчаяние, страх и холод пробрался в самое нутро. Вот только веселый взгляд Наташи, которая ему подмигнула, немного отогрел.
Вскоре Мила тепло начала прощаться с директором, собралась в деревню возвращаться. Денис вышел с рюкзаком и пакетом, набитым фруктами. Он не собирался отказываться от поездки, несмотря на трагическое выражение лица матери.
Олеся, конечно, ожидала совсем другой итог встречи, но не посмела ничего сказать своему сыну, она пыталась что-то сказать только Никите, который даже не посмотрел в ее сторону, завел сына в машину, сел рядом и захлопнул перед ее носом дверцу.
Пока рассаживались, прибежал с огромной сумкой Андрей Евгеньевич. Он положил сумку в багажник со словами: «Это для баньки!» и забрался к Миле на переднее сиденье.
— Ну что, мужики? По коням?
Мила не в первый раз слышала это директорское выражение, но в этот раз она немного обиделась.
— Пони с собой будем брать? … — спросила Мила директора, — Денис без матери поедет, или ее тоже возьмем? — пояснила она свой вопрос, и услышала единогласное «нет!».
— А Пьеро? — уточнила на всякий случай.
— А дядя Олег на такой катарсис не способен. — сказал Денис и поправил чуб, чтобы он смотрелся, как хохолок у молодого петушка.
— А Ниночка ложится в больницу, она решилась. Наташа с ней, Наталье Николаевне на работу надо! Позвонит мне, как только… я сразу примчусь! Поехали! Мила повезет нас, там будет ночевка. Я взял с собой палатку. И сигнальную ракетницу. И котелок. Будем варить уху.
— Ну конечно, — сказала Мила, поглядывая на заднее сиденье, — Это вам Митяй рыбу обещал, я поняла. Только у нас там одни квакушки…
— Я взял с собой замороженную семгу, — сообщил Андрей Евгеньевич. — Погнали, а то меня жена ненадолго отпустила! Надо все успеть!
Следующая история...
❤️Следующий рассказ читайте на канале «Ирония любви» завтра в первой половине дня. 🌹 Спасибо за лайки и ваши комментарии, дорогие подписчики! 🥰