Чуть менее двух лет назад я ушла из школы, где проработала 12 лет. Последние 8 руководила психологической кафедрой, последние 5 была замом по проектной деятельности.
На днях мы собирались на кафедральные посиделки. Кафедры в том виде, в каком она была уже давно нет, из сотрудников 10 кафедры в школе осталось трое, остальные ушли, но чат кафедры остался, в нем мы продолжаем общаться, обмениваться новостями, поддерживать друг друга.
В конце прошлой недели были кафедральные посиделки. Ключевой темой стал уход нового руководителя из школы. После моего ухода – это уже второй руководитель кафедры. Каждый руководитель кафедры на посту менее года… И опасения тех, кто остался, о том, что будет дальше. Придет новая метла – будет по-новому мести.
Дело в том, что мне миссия психологической службы виделась как обслуживание образовательного процесса, авансирование каждому учащемуся его позитивных сторон и возможностей, поэтому ключевым направлением работы стало проектное, когда психологи руководят детскими исследовательскими проектами. Например, ребенок выбирает тему уверенности в себе или публичного выступления, прокрастинации. С ним эта тема обсуждается, выбираются методы работы, аудитория, на которой будет производиться исследование, составляется список литературы, опираясь на который ребенок сможет встроиться в имеющийся на сегодняшний день научный контекст, проводит исследование – побуждает задуматься над своим вопросом тех, кого опрашивает для своего исследования. Затем идет к ним рассказать о том, что получилось – тренирует свои ораторские навыки, набирает группу единомышленников – тех, кому оказывается любопытно то же, что и ему. Они либо присоединяются к нему, образуя команду, либо начинают заниматься своими собственными исследованиями (не все, конечно, но некоторые из слушателей). При таком раскладе каждый ученик занят своим интересным делом, получает признание и уважение – реализуется настолько, насколько может… все, включая психологическую службу, счастливы… Я восемь лет внедряла такое видение – психолог для сопровождения образовательного процесса работы со здоровыми детьми, помощи им в сложностях, с которыми они сталкиваются при поисках собственного пути самореализации.
После моего ухода руководитель считала, что самое главное для психологической службы – сосредоточиться на доклинической ловле потенциально склонных к самоповреждающему и суицидальному поведению, и отправлении их на психиатрическое освидетельствование. Работа службы была перевернута, переструктурирована, организована иначе. Барышня проруководила около 10 месяцев – ушла.
На смену ей пришла новая, и сосредоточилась на ОВЗ. Сопровождение инклюзии на всех уровнях. Еще 10 месяцев работы на новых рельсах.
Штука в том, что полного пакета необходимых документов достичь не удалось ни в одном из трех направлений работы. Он должен быть таким, что создать его и поддерживать оформление невозможно. В том смысле, если проверяющий захочет придраться, он всегда найдет к чему.
Забавно, что в задачи школьной психологической службы всходят все три направления, более того, этими тремя направлениями работа не исчерпывается. Есть еще работа с педагогическим составом, с родителями, просвещение, консультирование, конфликтология, работа с классными коллективами, психологическим климатом в них – плюс огромное количество всего еще.
Но от руководителя зависит, на чем служба будет концентрироваться. В зависимости от этого, выстраивается много чего.
Когда я слушаю коллег, оставшихся внутри, я испытываю сочувствие к ним и тихую радость за себя – я больше не внутри системы, которой пытаются управлять люди, не имеющие ни малейшего представления о том, как она устроена изнутри, но обладающие масштабной фантазией - как это могло бы быть.
Очень скучаю по людям, с которыми работала, но ничуть по тому, как организуется работа, особенно сейчас.
Захотелось поделиться.
Анна Бердникова
Записаться на консультацию можно здесь