Молодость все простит — не так ли? Но для кого юность — это вся жизнь, единственный шанс — и второго не будет. Был бы путь ярче, если бы мы знали, сколько нам осталось? Фотограф Давиде Сорренти ощущал всю жестокую мимолетность и кратковременность существования — кончиками пальцев на своем объективе, любуясь и останавливая ее. Его не пугала смерть — он страшился отсутствия жизни. Отсутствия правды, чувств, хоть какого-то смысла. И для себя он нашел его в искусстве. Таком же живом, неумолимом, хулиганском и откровенном, как и он сам.
«КОРЛЕОНЕ ОТ МИРА ФОТОГРФИИ»
Такое шутливое прозвище получило семейство Сорренти, перебравшееся из итальянского Неаполя, где в 1976 году родилась будущая звезда «героинового шика», в Нью-Йорк. Мать Давиде — Франческа Сорренти — была завсегдатаем самых модных вечеринок. В 1960-х, живя в Нью-Йорке, она работала в бутике, а по ночам развлекалась в легендарном клубе Max’s Kansas City вместе со светской львицей и музой Энди Уорхола Эди Седжвик и писательницей Фран Лебовиц.
После возвращения в Италию и неудавшегося брака, который подарил ей маленького Давиде, Франческа взяла билеты до полюбившегося ей в юности Нью-Йорка и прочно занялась модной фотографией. Но страсть к запечатлеванию жизни передалась не только Давиде. Сестра Ванина также сделала успешную карьеру в индустрии и стала признанным мастером фотографии. А старший брат Марио Сорренти прославился на весь мир своими откровенными снимками на страницах Vogue и Harper’s Bazaar. Поэтому увлечение Давиде фотографией не стало сюрпризом — воспитываясь в богемно-творческой атмосфере в окружении камер и знаменитостей, шанс на то, что ребенок не захочет встать по ту сторону камеры, был до невозможности мал.
Он получил свой первый фотоаппарат, когда ему было семнадцать лет, — вспоминает Франческа. — Мы подарили ему Contax на Рождество. Но Давиде снимал задолго до этого. У Марио тогда была своя квартира. Он постоянно был там, трогал вещи брата. Однажды мы увидели его фотографию с камерой и Марио закричал: “Это же моя Mamiya!”. Было очень смешно.
ЖИЗНЬ НА ЛЕЗВИИ НОЖА
Когда Давиде исполнился один год, ему поставили диагноз талассемия, или болезнь Кули, которая нарушает выработку гемоглобина — с самого детства Сорренти требовалось делать переливание крови дважды в месяц и спать, подключенным к специальному аппарату. «Он всегда был немного жестче, чем я... потому что был болен. Больные дети растут с мыслью: „Почему я?“. Давиде привык жить на лезвии ножа, как будто зная о скором приходе смерти. Он ощущал каждую эмоцию как последнюю, потому что знал постоянство физической боли», — вспоминала его мать.
Невероятно живой, обаятельный, стремящийся испытать весь спектр возможных ощущений, он был вынужден жить в медленно умирающем теле. Но его явно мало заботил риск смерти. Франческа запомнила, как однажды сын сказал ей: «Знаешь, что? Я буду жить так, как хочу, я не собираюсь жить как больной ребенок!». Это желание жить на полную — так, будто конец никогда не наступит — было свойственно всей эпохе 90-х, которую позже ознаменовали «героиновым шиком».
Продолжение читайте на сайте GREY CHIC Magazine
Автор: ЮЛИЯ ИШИМОВА
photo credit: Internet
@GREY CHIC MAGAZINE
