СЕРГЕЙ ДОВЛАТОВ__АЛЕКСАНДР ГЕНИС
//Я не поверил, когда он умер// (Александр Генис)
//Никто еще не знает средства От неожиданных смертей. Все тяжелее груз наследства, Все уже круг твоих друзей// (Константин Симонов)
Умирает друг, ещё как умирает. Со смертью друга возникает пустота, появляется столько вакансий – иди, куда хочешь. А идти некуда – друга нет. И память об умершем друге – это самое горькое, что остается. Говорят, что память спасает. Нет, ничто уже не спасает. Когда умирает близкий человек, тому, кто остался, становится всё хуже и хуже.
Александр Генис на нескольких страницах объясняет, почему он начал писать книгу (мемуары) о Довлатове. Объясняет как-то невнятно, но я поняла его замыслы. Он был самый лучший друг Сережи и лучше всех его знал и понимал. Генис видел в Сергее крупную фигуру, в личностном плане, конечно, не только в физическом. И он угадал отправную точку довлатовской прозы. Это степень обыденного абсурда. Генис хорошо это понял и уселся за письменный стол писать. Так он сказал. А ему было, что сказать. Довлатов дебютировал в печати мемуарами «Невидимая книга». Генис был поражен – сколько, оказывается, незнакомых звёзд. А дальше очень важное. Через год после смерти Сережи был вечер его памяти, и пришли все герои его «Невидимой книги».
Но перечитывая эту книгу, Генис не мог отделаться от впечатления: подлинное в этих мемуарах - только фамилии героев. Через год после смерти Сережи Генис участвовал в посвященном ему вечере в Ленинграде. И все, кто оказался на сцене, пришли из «Невидимой книги». «Кубистический Арьев, гуттаперчевый Уфлянд, медальный Попов, Сергей Вольф, списанный у Эль Греко». Да, друзья Довлатова были людьми замечательными. Но на свои портреты они походили только именами. А яркими персонажами их сделала рука художника, довлатовское перо. Вот главное, что я хочу сказать. Это художественный прием Довлатова, его стиль. В исполнении Довлатова все они были блестящие, остроумные, выглядели крупнее и интереснее примостившегося с краю автора. Сергей сознательно выпускал их вперед. Это был стиль Довлатова, его метод изображения героев. Он вывел их на авансцену и изображал крупным планом. О себе же рассказывал пунктиром, включая иногда какие-нибудь картинки богемной жизни, а чаще - свои промахи. И в этом был его метод. Друзья с их выдающимися способностями были на первом месте. Они были написаны ярко и запоминались хорошо. Валерий Попов много лет спустя сказал: «Довлатов назначил нас поколением». Он сумел показать, что абсурдна не советская, а любая жизнь.
Самая загадочная довлатовская фраза звучит так: «Завтра же возьму на прокат фотоувеличитель». Да, не должен был умереть Сережа завтра. Он обязательно должен был взять фотоувеличетель. Он обещал нам."
