«Железная дорога может поколебать вековые устои России, поскольку они есть самое демократическое учреждение, которое только можно было придумать для преобразования государства… Железная дорога не составляет предмета естественной необходимости, и она усилит наклонность к ненужному передвижению с места на место… Люди будут ждать пока им доставят товар, вместо того, чтобы производить его самостоятельно...»
Из переписки графа Толля, министра путей сообщения (1833-1842) и графа Канкрина министра финансов России (1823-1844) при правлении Его Императорского Величества Николая I (1825-1855).
Достаточно сказать, что в съёмке фильма была задействована труппа Британского Королевского национального театра с участием Лоуренса Оливье (Сергей Витте), Тома Бейкера (Григорий Распутин), Брайяна Кокса (Лев Троцкий) и других звёзд мировой сцены. Фильм - для серьёзных любителей масштабной эпической драмы с философским содержанием, в числе которых «Доктор Живаго» 1965 года режиссёра Дэвида Лина.
Несомненная художественная ценность фильма диссонирует с определённой идейной тенденциозностью и сдвинутыми историографическими акцентами, которые мне здесь и хотелось бы скорректировать. Семейные отношения последней четы Романовых не должны быть для нас шедевром лубочной пасторальной живописи из музея, испачканным кровью классовой борьбы.
Крайне важно понять, что мы, поколения пережившие не только крах «Православия-Самодержавия-Народности», но и героику и гибель большевистской системы диктатуры пролетариата ПОКА НЕ СДЕЛАЛИ КЛЮЧЕВЫХ ВЫВОДОВ, отвечающих за наше национальное САМОСОХРАНЕНИЕ СЕГОДНЯ. Эти выводы не могут быть и не будут однозначными, но вопросы задавать надо, потому что история движется по спирали.
Клубок русской судьбы распутывается крайне сложно. Требуется некоторое системное упрощение, которое выявляет «психологический тренд» развития роковых событий в нашей стране хотя бы на отрезке последних нескольких столетий её досоветской истории. И царствующая семья Романовых, несомненно, является необходимой смысловой средой для глубокого понимания социологии внутреннего конфликта Российского общества 18-19 веков.
Екатери́на II Алексе́евна, Екатери́на Вели́кая, урождённая Софи́я Авгу́ста Фредери́ка А́нгальт-Це́рбстская Императрица и Самодержица Всероссийская (1762 – 1796) – бесспорный автор сверхцентрализованного государства и абсолютной (по-своему просвещенной) монархии в истинном духе классового превосходства и имперских амбиций. При этом она плохо говорила по-русски, как и её муж Пётр III (Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторп, потомок герцогов Ольденбургских и королей Швеции; родоначальник и идейный проводник прусской милитаристской культуры в России). При всём своём «петровском» блеске такая ультраконсервативная система власти изначально в своём генетическом коде блокировала механизмы развития экономики, а следовательно возможности с опережением участвовать в мировой гонке держав за богатство и влияние (чего, безусловно, правящему монархическому клану хватало и ВНУТРИ России). В мелко-дворянской психологии немецко-датской ветви «Романовых» доминировала позиция жёсткой сегрегации народа как низкосословного материала для взыскания подати. Вплоть до Николая II (двоюродного брата английского короля Георга V, с практически отсутствующими русскими корнями, < 1 %) речь о русских людях шла только в контексте «самодержавие, православие, народность», то есть как о вспомогательном инструменте военно-политической реализации абсолютной власти с усилением идеологического ключа «власти от Бога» (Николай II был главой Русской Православной Церкви, как и Георг V англиканской).
После ухода Александра I (прим. ниже) и неудачной попыткой декабристов возвести на царский престол его брата Константина, императором стал профессионально неподготовленный для управления страной "прапорщик" Николай I, который поднял волну безжалостной реакции на антиправительственное восстание вольнодумцев с завинчиванием гаек, где только возможно, передав эстафету безоговорочной ЗАЩИТЫ всевластия Романовых всем своим преемникам вплоть до расстрелянных в подвале Ипатьевского дома.
Александр II действительно готовился управлять государством, но скорее по эстетическим соображениям (это особенно хорошо проиллюстрировано в фильме «Монах и бес» Н. Досталя по сценарию Ю. Арабова). Освобождение крестьян во многом было вынужденным, так как это способствовало усилению мобилизационных возможностей русской армии после уроков поражения в Крымской войне. Но огромные поземельные и выкупные платежи вместо рабов сделали крестьян самым обремененным и бесправным классом «реформированной» России. Антимодернизационный тренд правящего помещичьего класса сохранился. Разрешенные земства стали дискуссионными клубами по интересам без реальных политических и финансовых возможностей. В городских думах заседали только малоактивные крупные владельцы недвижимости. Судейский корпус несмотря на широкие реформы был полностью подчинён императорской власти. Университетская реформа не привела к росту самих университетов (было всего 4 университета в Центральной России и ещё 6 на западных окраинах).
Контрреформы Александра III накалили политическую обстановку до предела и буквально дали старт экстремизма и радикализма, которым не преминули воспользоваться внешние враги России, хотя речь шла лишь о раздувании пожара, очагом которого уже стала недееспособность идейно децентрализованной социально-политической системы, претендующей на целостность в рамках Традиции.
Для русских царей и их окружения стал бы страшным откровением тот факт, что они лишали себя ЗАРАБОТКА (при наличии богатства) и что власть вырастает из экономического могущества страны в целом, то есть способности всех слоёв населения, экономических институтов управления и предприятий зарабатывать деньги для власти. ЛЕНЬ ДУМАТЬ о БУДУЩЕМ (то есть о РОСТЕ) и отсутствие привычки постоянно предпринимать усилия для роста в НАСТОЯЩЕМ – базовый порок унитарного консервативного мышления, сконцентрированного больше на БЕЗОПАСНОСТИ, чем на ПРОЦВЕТАНИИ.
Европейская концепция свободного предпринимательства в то же самое время претерпела мощный скачок от ригидной сословной до парламентски регулируемой конъюнктуры и свободной конкуренции внутри метрополий, агрессивно добывающих ресурсы ВОВНЕ, из колоний. То есть «точкой расхождения» Европы и России на исторической шкале роста экономики стало наличие или отсутствие инклюзивной БУРЖУАЗНОЙ системы распределения ресурсов (банковского торгово-промышленного капитала), использующей свободный наёмный (не рабский) труд и предоставляющей широкие возможности обогащения для инициативных представителей СРЕДНЕГО КЛАССА (как правило, в инвестировании освоения ими новых колоний).
Вместо торгового флота, железных дорог, мануфактур и финансирующих всё это банков плодились новые коллегии-министерства со своими уложениями, уставными грамотами, НАКАЗАМИ и инструкциями от Высочайших особ. Бюрократические перестановки и «реформы» вертикали управления никак не меняли суть консервативного политического строя в России.
Таким образом, «прогресс» касался только обогащения правящей династии, которая абсолютно не испытывала на себе давления масс, зажатых в сквозной бюрократический код всех и вся регулирования. Исключение составляли восстания Пугачёва и декабристов, которые страдали иллюзиями, один – из-за тёмной необразованности, другие – из-за театрализованного благородства без всякой экономической и серьёзной политической повестки, предполагающей сбалансированные переговоры. Для «лидеров сопротивления» декабря 1825 года свобода имела героико-романтический контекст братского равенства после национальной победы над Наполеоном, и не являлась моделью агрессивной конкурентной среды, в которой выигрывают те, кто умнее, богаче, быстрее, сговорчивее и у кого больше активно вовлечённых в общую программу преобразований сторонников.
Для понимания экономического курса николаевской (последекабристской) России имеет смысл вспомнить фигуру некоего графа Егора Францевича (Георга Людвига) Канкрина, министра финансов России в 1823-1844 гг., известного как противника развития фабрик, розничных банков и железных дорог, так как буквально видел в развитии экономики (промышленности, торговли, городской и транспортной инфраструктуры) угрозу существующему государственному строю (помещичьей аристократии, аграрно-патриархальному общественному укладу). То есть у нас в 19 веке боялись не столько социальных революций по типу французских, сколько экономических прорывов по типу английского и немецкого с усилением предпринимательского класса, для «контроля» которого имперский бюрократический аппарат просто не был обучен.
Архаика, а точнее навязанный синдром задержки в развитии, – это традиционный метод управляемого невежества «а ля рюс», которым пользовался почти 150 лет перед Катастрофой русский истеблишмент в составе семьи Гольштейн-Готторп-Романовых, сознательно удушающей развитие страны «приглашенной оттуда» БЮРОКРАТИИ и ИДЕОЛОГОВ ОТДЕЛЬНОСТИ и экономической индифферентности русского пути славянофилы плюс литературный корпус знатоков патриархальной русской души.
Следствие самодержавной самоуверенности и самообмана воплотилось в фигуре Николая II, который публично назвал модернизацию страны «бессмысленными мечтаниями». Последний царь стал буквальной иллюстрацией тезиса Ленина о революционной ситуации, когда «низы не хотят, а верхи НЕ МОГУТ» жить по-старому. О психологических истоках такого трагического мезальянса под названием СЛАБОСТЬ и БЕЗЗАЩИТНОСТЬ и снят этот фильм.
Примечание. Бразды нераздельного правления после Екатерины унаследовал её внук Александр I. В кругу друзей своей молодости «Негласном комитете» он пытался проанализировать реальное положение вещей и провести административные реформы вплоть до принятия Конституции, гарантирующей защиту неотчуждаемых прав граждан и учреждения Государственной Думы с выборной системой сословных представителей. Речь шла о разделении властей и местном самоуправлении! Но дальше красивых слов ничего не пошло (как узнаваемо!). ЭТО БЫЛ ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС РОССИИ.
И Звёздный Александр I - единственный из представителей династии Романовых живших до и после него, кто НЕ БОЯЛСЯ, но пытался создать тренд культурной экспансии и экономической интеграции (в Европе он был принят в ярком свете славы победителя Наполеона и в море почитания его достоинств по-истине европейского правителя).