По весне неминуемо из-по снега вытаивает не только новая прекрасная жизнь, но и всякая дрянь. Установится настоящее тепло, люди выйдут на субботники, да и коммунальщики мобилизуются, и город станет чистым, умытым, свежим и по-своему прекрасным. Но это не сразу. Сначала мы какое-то время обязаны полюбоваться на резвящийся под ласковым весенним ветерком всевозможный мусор. Скажете – неприятно? Некогда меня тоже бесило, что от людей всегда и везде непременно остаются кучи мусора. Потом влип в организацию фестивалей, и понял простую штуку – людей в этом отношении характеризует не то, что они мусорят, а то, как быстро потом этот мусор убирается. Организаторам ведь приходится и с такими вопросами разбираться. Когда мы ежегодно по весне собирались на фестиваль Красный парус в Кунгурском районе, администрация этого района была счастлива, после нас поляна оставалась почти идеальной – вдоль дорог возле всех лагерей стояли здоровенные мешки с мусором, в которые был аккуратно запихан не только тот мусор, что мы притащили с собой, но и весь какой там перед нами оттаял, который вынесла на берега река во время разлива, который шальной ветер приволок сюда со всех окрестных деревень. Лагеря еще не успевали целиком сняться, а из деревни уже тарахтел трактор с тележкой, в которую местные ребята бодро принимались кидать наши здоровенные мусорные мешки. На поляне начиналась новая молодая и совершенно чистая жизнь.
И в какой-то момент я поймал себя на том, что не матерюсь про себя, глядя из окна на безумный вальс кружащихся в весеннем воздухе пластиковых пакетов, а любуюсь им. А в голове крутится замечательный Вальс цветов Чайковского из гениального Щелкунчика. Причем в джазовой интерпретации:
Сейчас даже тех танцоров, что прежде, устав от вальсов, повисали на ветвях деревьев во дворе, да так и оставались там на все лето, как-то ухитряются отвязать, собрать и куда-то увезти вместе с другой весенней грязью. В городе стало намного чище, хотя сомневаюсь, что люди стали меньше мусорить, да и ветер, забирающийся в мусорные баки и выдувающий оттуда мечтающий о полете мусор тоже никто не отменял. Да и вообще, вместо огромных стай вальсирующих по весне разноцветных пакетов, теперь изредка увидишь разве что пару-тройку чудом вырвавшихся на свободу и счастливо вальсирующих в небе ярких кусочков пластика. Я даже немного скучаю по ним.
Может быть именно картина грациозно кружащегося в весеннем небе летучего пластикового мусора некогда вдохновила ИВАСЕЙ на создание безусловного шедевра о дворнике Степанове, как знать. Это ведь действительно были вдохновляющие танцы, если вдуматься. Весна – такая могучая и летучая в то же время сила, что не только каждая живая тварь, но даже и не живые предметы стремятся взлететь, воспарить, возвысится над бренностью бытия для новой жизни. Что уж говорить о дворниках! Они-то куда больше и чаще любуются этим магическим процессом в силу профессиональных интересов и занятий.
А потом, гениальные строки Аны Андреевны Ахматовой именно в этом случае перестают быть метафорой, и наливаются животворными соками реальности:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда!
Да и Бродский, который на эту же тему высказался намного циничнее и грубее, в конечном итоге ухитрился и романтизировать и возвеличить и саму грязь весеннюю, и нас бренных вместе с ней:
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперёд:
не всё уносимо ветром, не всё метла,
широко забирая по двору, подберёт.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьёй, куда угол проникнуть лучу не даст,
и слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Замаравши совок, археолог разинет пасть
отрыгнуть; но его открытие прогремит
на весь мир, как зарытая в землю страсть,
как обратная версия пирамид.
«Падаль», выдохнет он, обхватив живот,
но окажется дальше от нас, чем земля от птиц.
Потому что падаль — свобода от клеток, свобода от
целого: апофеоз частиц.
В общем, друзья, хватит умничать и хватит сыпать парадоксами. ИВАСЯМ удалось ухватить самую суть этого извечного весеннего стремления к небу всего живого и даже не живого. И мы, пряча усмешку вслед за авторами, все равно любуемся этой невероятной картиной обновления жизни. А то, что в поле нашего внимания к этому величественному предмету попадает еще и мусор, и романтично танцующий многоцветный пластик – ну, это жизнь. В жизни все важно, и это тоже. Если копаться и, морща нос, раскладывать по полочкам – это полезно, это вредно, это красиво, это отвратительно, наверное, никогда не взлетишь, не воспаришь и не возвысишься. А взлететь-то, правда же, хочется? Так чего мы ждем? Полетели!
