С 1-го по 4-е число вечером к старым были добавлены новые батареи, которые были перенесены на расстояние до 350 метров от площади (места?). Огонь велся с обеих сторон с большой активностью; но русские частично восстанавливали ночью ущерб, нанесенный им нашей артиллерией; большая часть укреплений находится в очень плохом состоянии, особенно амбразуры и стрельбища (???) в некоторых местах исчезли; днем и ночью постоянно ведется довольно оживленная перестрелка между ротами стрелков, егерями, к которым присоединились роты вольных стрелков, отобранных из морской пехоты и из остальной армии, и российскими карабинерами, размещенными в штабе в засаде за их разрушенными домами и зубчатыми стенами. Потери за эти четыре дня не велики, особенно если учесть огромное количество снарядов крупного калибра, которые русские посылают по нашим позициям; стреляют гранатной картечью из специальной мортиры, но это им мало помогает: все взрывается в воздухе и вызывает фейерверк.
5-го утром, в очень туманную погоду и мелкий-мелкий дождь, в течение девяти с половиной часов на плацдарме, в направлении батарей 1, 2, 3, 4 и 5, была слышна ожесточенная перестрелка, сопровождаемая пушечными выстрелами. Воспользовавшись туманом, артиллеристы прорвались к батареям 1, 2, 3, 4 и 5. Русские совершают вылазку и бросаются на наши батареи; их встречают две роты иностранного легиона, которые сначала разбивают русский батальон, возглавляющий колонну; но за этим батальоном идут еще восемь атакующих. Обе роты вынуждены были отступить с большими потерями; русские начали штурмовать батареи, которые, не стреляя в данный момент, залегли на той стороне. Почти сразу прибывают батальон 19-го полка, два из 26-го, 5-й пеший егерский, батальон 42-го и иностранного легиона; другие берутся за оружие на передовой и немедленно выдвигаются вперед.
Генерал де Лурмель командует этими войсками: следует ожесточенная перестрелка, почти в упор; примерно через полчаса русские повсюду отброшены назад, вскоре их отступление превращается в полный разгром; ни один русский, войдя в окопы или на батареи, не вышел оттуда живым; они оставляют от 400 тел.
Наши солдаты в этом единственном близком месте бросаются в погоню: храбрый и несчастливый генерал де Лурмель во главе их, они со штыком оттесняют русских обратно к батареям на площади и даже входят с русскими в батарею, которая находится между Большой Бастион слева от площади. площадь и форт Карантин. Там генерал де Лурмель смертельно ранен. Наши стрелки, лежа на земле, укрывшись за камнями, убивают артиллеристов Карантина, которые осмеливаются показаться на службе в своих частях, к тому же, если бы огонь не был нейтрализован всеобщей рукопашной перестрелкой, они убили бы как своих людей, так и наших. Небольшое поселение, которое находится на переднем крае батареи, вместе с большим домом заняты нашими охотниками. Местность в этом месте усеяна убитыми и ранеными русскими.
Именно в этот момент я пришел и увидел то, о чем я вам рассказываю, и нарисовал то, что я вам высылаю. К сожалению, нужно было вернуться в окопы.
Русские вернулись в город и начали артиллерийский обстрел; нам пришлось отступить под градом пуль, пуль и снарядов, в результате чего мы понесли довольно тяжелые потери, но, тем не менее, значительно меньшие, чем у русских. Невозможно изобразить воодушевление наших войск и мужество их офицеров. К сожалению, именно на последних всегда приходится самая чувствительная потеря. Русские прячут своих офицеров под солдатской одеждой, а наши служат ориентирами. У 19-го было убито или ранено 15 офицеров из 17; у 26-го, я полагаю, было убито 8 офицеров, два его командира батальона. Я не знаю, сколько офицеров было ранено в этом полку. Иностранный легион также сильно пострадал; в остальном вы понимаете, что мне было бы невозможно вдаваться в подробности. Русские потеряли от 1000 до 1200 человек и около 300-400 человек пленными, не считая раненных.
В то время как эта атака происходила на крайнем левом фланге нашей линии, не менее серьезная атака происходила на фронте английского лагеря. Там мы упорно сражались до часу пополудни. Русские были повергнуты в полный разгром. Их потери оцениваются более чем в 10 000 человек убитыми или ранеными, не считая пленных. Зуавы и турки совершили чудо; полковник Фильяс де Камас был убит. Англичане, атакованные превосходящие силы численностью 35.000 человек понесли довольно чувствительные потери: они потеряли, в частности, четырех генералов. Наши войска прибыли вовремя, чтобы поддержать их.
Батальон стрелков проявил достойное восхищения хладнокровие. Довольно большое количество русских было загнано в угол и сброшено в овраг, который остался заполнен мертвыми. Если бы мне нужно было рассказать вам обо всех эпизодах этого дня, я бы заполнил ими целый том; но я, однако, хочу рассказать вам только о том, что я вижу, стремясь дать вам информацию обо всем остальном. Прилагаю вам копию письма, написанного мистеру Давертону, лейтенанту Вайсбергу, находившемуся на борту "Пандоры", капитаном пеших охотников, присутствовавшим при этом деле:
«5-го числа мы получили приказ взять в руки оружие; в направлении англичан, расположившихся лагерем слева от нас, была слышна сильная канонада вперемешку с мушкетным огнем. Мы шли как можно быстрее, чтобы приблизиться к месту боя,
когда позади нас раздается шум последней атаки, которая на этот раз была предпринята против наших собственных позиций; нам приказывают повернуть назад; мы подходим к наблюдательному пункту телеграфа, откуда видим внизу, на равнине, часть русской армии, выстроившуюся в боевом порядке. Наша позиционная артиллерия на большом расстоянии посылала пули и снаряды. По слабости этого нападения всем быстро стало понятно, что это всего лишь притворство, и что действительно место нападения - это то, к которому мы изначально должны были добраться. Итак, мы уходим; однако на всякий случай четыре роты моего батальона остаются на позиции у Телеграфа (Телеграфной горы???). Едва мы отошли на сотню шагов, как поступил приказ усилить ротой ту часть, которая направляется к английским линиям; мне приказывают идти и захватить эту роту; мы ускоряем шаг и через час достигаем конца английских лагерей.
Значительные русские силы смогли ночью, под покровом густого тумана, подойти очень близко к английским аванпостам. Поднявшись по крутым склонам, на вершине которых они расположились в дневное время, эти колонны внезапно обрушились на наших союзников, которые после бесстрашной обороны были вынуждены уступить с большими потерями столь превосходящим силам. Они быстро заняли оборону и отбросили русских за пределы своих позиций; но те, в свою очередь, получили подкрепление и вернули себе преимущество. Когда мы прибыли, англичане были вынуждены снова отступить. Нас развернули в шеренгу стрелков с турками и зуавами, чтобы присоединиться к линии стрелков. Местность, на которой они бесстрашно держались, была очень пересеченной и покрытой густым кустарником.
Мрачная и туманная погода. Мы продвигаемся вперед, но рассчитывать на общее руководство уже невозможно; корпуса вскоре смешиваются друг с другом, и каждый офицер ограничивается тем, что берет на себя командование группой, которая находится в пределах его досягаемости. Именно в этих условиях внезапно, поднявшись на небольшую возвышенность, мы оказались перед отрядом русских охотников, выстроившихся в наилучшем порядке, который немедленно открыл по нам огонь из двух рядов наиболее подготовленных.
После упорного сопротивления русские были разбиты ; в этот момент раздался печальный сигнал к отступлению ; наши пораженные солдаты отступили, и русские возобновили наступление с большой энергией; вскоре они были отброшены в третий и последний раз".
Это всего лишь эпизод, но он в значительной степени представляет вам битву в том виде, в каком она происходила повсюду. Наши повозки переполнены русскими ранеными. Г-н генерал Меншиков, которому генералы союзников написали, чтобы он послал хотя бы похоронить своих погибших и оказать помощь последним раненым, не счел нужным ни побеспокоиться, ни отвечать; ; они, несомненно, смотрят на своих солдат как на машины, о которых им больше не нужно заботиться, как только они перестанут им служить. Неприятно говорить, восхваляя Россию, но несколько их командиров и солдат были замечены, как они ухаживали за ранеными. Раненый русский полковник, которого наши люди подняли и положили в повозку, был затем направлен в Камьеш для погрузки на борт и направления в Константинопольский госпиталь, когда английские офицеры пришли забрать его из повозки до того, как он сядет на корабль; Они прибыли вовремя, и мы передали его в их руки. Я слышал, что этот несчастный - ибо это единственное имя, которое можно дать подобным людям, - не только отдал приказ убивать раненых, но и сам подал пример. Что из этого вышло? Я этого не знаю; я постараюсь узнать.
6-го и 7-го числа канонада продолжалась как самая лучшая на всем протяжении. Мы начали перевозить большое количество русского оружия, оставшегося на поле боя, в хорошем и плохом состоянии. 9-го и 10-го числа французская армия начала получать подкрепления. В эскадрах нет ничего нового, за исключением того, что мы все еще выгрузили определенное количество 30-мм длинных орудий и несколько сотен матросов; из Франции прибыло несколько человек, чтобы заполнить эти пустоты на борту кораблей. Артиллерия военно-морского флота всегда творит чудеса. Во время ложной атаки 5-го числа на Балаклаву снаряд, выпущенный из четырехорудийной батареи, установленной на линии обороны, попал в середину группы русских старших офицеров и, судя по произошедшему движению, причинил большие потери по этому вопросу.
Много русских старших офицеров убито и ранено; но, учитывая их осторожность в маскировке под солдат, трудно что-либо гарантировать. Однако некоторые были признаны погибшими; другие находятся во французских или английских медицинских повозках, в общем, их потери на две трети превышают наши. Точно так же силы, которые они бросили в атаку 5-го числа, также были в три раза больше наших, поскольку с нашей стороны у нас было задействовано не более 8000 человек.
Теперь у них, включая войска Бельбека, Севастопольский гарнизон и их наблюдательную армию, более 160 000 человек; их артиллерия значительна и хороша. Туда прибыли два сына императора Николая; Они ожидают нового подкрепления в 25 000 человек.
Я забыл вам сказать, что в конце атаки на английские лагеря и когда наши войска энергично преследовали русских, они были вынуждены остановиться под залпами крупнокалиберных снарядов, посланных им с корабля "Двенадцать апостолов", а также подорвали несколько бомб в глубине гавани, что доказывает, что они не полностью разоружили свой корабль, как было заявлено.
8, 9 и 10 числа, в день, когда я пишу вам, бомбардировка продолжалась без перерыва. Русские снова стреляют гораздо чаще, чем мы; они посылают целые залпы. Что касается нас, то наши канониры стреляют медленно, только наверняка. Инженерные войска все еще работают; они прибыли очень вовремя. Третья параллель завершена, и место для оружия определено.
7-го числа я был в Балаклаве, чтобы показать вам эту великолепную позицию, а также расположение русской армии; только равнина, представляющая собой не что иное, как широкий овраг, отделяет союзные армии от армий русских; французы и англичане занимают правый склон, глядя на море, а также на начало равнины под Балаклавой.
Русские занимают хребты слева, а также глубокое ущелье, которое заканчивается почти под углом, где овраг делает резкий поворот, чтобы, уменьшаясь в ширине, направиться к Севастополю. Четыре редута, руины которых вы видите посреди равнины, были захвачены русскими у оборонявших их турок, которым, кроме того, как я уже говорил вам в своем последнем письме, было приказано отступить, если на них нападут. Эти позиции были незначительными; однако они могли бы защитить их лучше, чем они это сделали. Почти на одной линии с редутами на стороне русских находится выступ на котором они сейчас находятся, и на краю этого выступа виден вход в ущелье, на дне которого находится деревня и где сосредоточены глубокие колонны. На плато, слева от ущелья, находится их артиллерийский парк; все это плато укреплено; затем их войска исчезают за холмом, скрывающим часть этого плато, чтобы снова появиться дальше.
Сильные отряды и колонны также занимают равнину, прилегающую к этим позициям. Все эти войска разбиты лагерем под открытым небом, без каких-либо палаток или укрытий, Почти постоянно держа оружие наготове и в строю, они должны ужасно страдать, особенно в дождливую погоду, подобную той, которая стоит уже два или три дня. Что касается французских и английских лагерей, то они были укреплены настолько, насколько позволял характер местности: многочисленные батареи и редуты защищали лагеря.
Наши солдаты настолько хороши, насколько это возможно для войны во вражеской стране; но я хотел бы иметь достаточно опыта , чтобы быть в состоянии изобразить вам все услуги, которые здесь оказывает военно-морской флот: военную службу, службу снабжения, вооружение, службу скорой помощи и т. д. Это всегда его дело. Я надеюсь, что какой-нибудь писатель, более привычный, чем я, к такого рода письмам, поможет вам оценить масштаб этих услуг.
Что касается недавно созданного корпуса военно-морского флота, я имею в виду корпус капелланов флота, организация и особенно ввод в действие которого могли доставить серьезные затруднения, то невозможно более достойно выполнять их служение. Эти джентльмены такие, какими они должны быть, хорошие, без аффектации, слышащие только то, что они должны слышать, не видя только то, что они должны видеть; они истинные и искренние апостолы толерантной религии, и не благотворительность является основой. Честь им, ибо их первое испытание было суровым, было болезненным. Их так же любят в офицерском корпусе, к которому они принадлежат, как и в экипажах, для которых они одновременно и друзья в обычной жизни, и опора в высшие моменты. Пусть у их главного капеллана всегда будет такая счастливая рука.
На этом я заканчиваю это письмо; вот оно до 20 числа (???), если не считать серьезных событий, которые я не могу предвидеть.
Дюран-Браже