Сначала об однокласснице и хорошей знакомой Марине. Мы с ней представляем из себя полные противоположности, а разноименно заряженные частицы, как известно, притягиваются.
В девяностые годы она вышла замуж за правильного человека, села в высокое кресло. Характером шумная, разбитная, легко обрастала связями, друзьями и любовниками. Обожала вечеринки, где скакала и веселилась как ребёнок. При её появлении всюду - в высоких ли кабинетах, в бандитских ли притонах - раскидывались руки и вырывалось искреннее: «О-о, кто к нам пожаловал!».
Когда она, крупная, золотоволосая, с победно выставленной витринной грудью, стремительно двигалась к президиуму— от образуемого ветра в зале разлетались листы бумаги и шевелились волосы на головах сидящих.
***
- Как?! И ты здесь? Какими судьбами?
Где угодно я ожидала встретить Марину, только не в районной больнице на шаткой скамеечке у стены. Стёртые от хлорки квадратики советского линолеума, неистребимый запах карболки, тусклые коридоры. Ворчливые пожилые регистраторши и уборщицы...
- Да так. Хромаю на одну ножку, а живу понемножку. Шучу, - она пальцем смахнула слезинку.
Оказалось, у Марины заподозрили серьёзную болезнь. В платных медицинских центрах таких пациентов не жалуют - не вписываются они, лишние на этом жизнерадостно-плакатном празднике жизни и пышущего глянцевого здоровья. Портят имидж и статистику. А участковым врачам никуда не деться, скованы с пациентами одной цепью и отвечают за них головой.
При этом Марина — сама владелица сети медицинских центров с цветочным, интимным названием «Орхидея». И ей ли не знать, что туда нередко набираются чьи-то сыны и дочки. Полы паркетные, врачи анкетные. О чём она и поведала на скамеечке у стены.
Между нами, я тоже интуитивно не доверяю этим сверкающим,стеклянным снаружи, розово-голубым изнутри, новеньким, с иголочки, медицинским центрам.Что-то ненастоящее, игрушечное сквозит в похожих на Барби и Кенов специалистах в модельных розово-голубых костюмах. Дорогая мебель, тропические растения, раззолоченные постеры как-то не вяжутся с привычной нам, «серьёзной» больницей. И пахнет здесь не карболкой, а дорогим дезодорантом и деньгами.
***
Привычная больница — это когда я сижу, увы,поджав ноги, и в них тычет шваброй уборщица. Жду вместе с очередью участкового доктора Андрея Дмитриевича —просто Андрея, он ещё очень молод. Про себя называю его «земским». Он идёт подпрыгивающей походкой, из растянутого кармана торчит стетоскоп.
- Заходите, кто по записи.
- А как же мы?! - вскидывается очередь без талонов. - Столько ждём, а вы чаи распиваете. Бесплатная медицина, называется! Безобразие, в Минздрав напишем!
- Всех приму в порядке живой очереди, - бросает он, скрываясь за дверью.
Лицо усталое, сероватое, в цвет застиранного халата. Он не чаи распивал, а прибежал с ночного дежурства в отделении. Распоряжение министра: принимать всех до последнего пациента. Не дай бог жалоба, пациент всегда прав. За переработку не доплачивают: врачами бесцеремонно затыкают зияющие прорехи в оптимизированной медицине. Он один терапевт, а так на приёме остались сплошь фельдшеры. Старые врачи ушли на пенсию, выпускники вузов, поработав пару-тройку месяцев и офонарев от жестокой действительности, засверкали пятками кто куда.
- А ты что забыл среди этих вредных бабулек? Для них больница — клуб по интересам, а скорая — «бибика» по вызову, померить давление - это я «обрабатываю» Андрея. - Этим кларам цеткиным дай волю — они врачам повесят на грудь табличку «враг народа», прикуют кандалами к рабочему месту и посадят на хлеб и воду. Или вообразил себя героем булгаковских, чеховских рассказов? Ну нельзя же нынче быть таким бесхребетным — заклюют.
Он вздыхает и разводит руками. Всегда чувствует себя виноватым: перед заведующей, перед пациентами, перед женой и детьми, которых не может вывезти к морю, а в выходные хотя бы сводить в кафе.
***
- Вот Сеня, - напираю я, - вместе с тобой учился. У тебя красный диплом — он троечник. А вон весь в шоколаде, подался в экстрасенсы-эзотерики, специализируется на бесконтактном массаже. Помашет руками над клиентом, сделает пассы, стряхнёт руки от «отрицательной энергии»— десятка в кармане. В смысле, тысяч. Очередь расписана до нового года, приискивает дом на Кипре.
- Ага, а потом Сенины пациенты дружным строем идут к нам в районную поликлинику лечить хронику. Пойми, не могу я заниматься шарлатанством, обманывать людей.
- Чудак :люди сами рады обманываться. Выздоровление — это упорный труд, а им одномоментного чуда подавай, зайца из шляпы вытаскивай.
***
Кто на врача учился, тот в в цирке не смеётся. Начнём с защиты диплома по специальности. Это только в фильмах действо выглядит так: переполненная аудитория, ряды амфитеатром, сокурсники с блокнотами. На трибуне взволнованный виновник торжества, перед ним выстраданный двухлетний труд ординатуры. Жюри поблёскивает золотыми очками. Доклад, содоклад, каверзные вопросы с мест, ожесточённые прения. «Коллега, поздравляю вас со вступлением в ряды эскулапов».
На самом деле корпишь над сорокастраничным дипломом, с унылым сознанием, что никто его не прочитает. Кроме научного руководителя, который компилирует его в своей будущей кандидатской либо профессорской диссертации. Поэтому ты поднимаешь не ту тему, о какой мечтал, а которую тебе ненавязчиво предложил научный руководитель.
Потом пишешь модную нынче презентацию, суть и пользу которой до сих мало кто внятно объяснил. Потом — строчишь обширную рецензию на свою собственную дипломную. Рецензию эту тем более никто в руки не возьмёт. Разве что задумчивый абитуриент - в туалете перед тем, как порвать на четвертушки и использовать по назначению.
***
Дальше. Практика в стенах стационара.
- А почему мне укол, а не капельница? Мне всегда капельницу ставили.
- Нет катетеров и физраствора. Сбегайте купите, поставим капельницу, - простодушно предлагает практикант.
«Я сбегаю, сбегаю», - обещает пациентка. И правда, бежит, но не в аптеку, а к главврачу. Где устраивает тарарам, обещает писать в Минздрав, в страховое общество и Путину, конечно. Катетер и физраствор магическим образом находятся. Студента вызывают в кабинет завотделением (врачи называют его между собой «клизменная №2»).
- Вы должны были мягко, но настойчиво и авторитетно убедить пациента, что в данном случае укол целесообразнее капельницы.
- То есть врать?
- Не врать, а найти компромисс, выход из щекотливой ситуации. И таких впереди много, чем дальше, тем больше. Напрасно вы топорщитесь, Андрей Дмитриевич, так в коллективе не приживётесь. Главное, общаться с пациентом непререкаемым, но доверительным тоном. Темпус вулнера санат. Слово лечит, молодой человек.
«То есть когда, не дай бог, кончатся лекарства, - думает молодой человек, - я буду внушительно и авторитетно советовать конский навоз и подорожник?»
***
Но возвращаюсь к Марине, которая пришла в районную поликлинику «исключить». Записалась к Андрею, прослышав о его выдающихся диагностических способностях.
- Марин, тебе что, своих докторов-светил не хватает?
- Беда в том, что они подчинённые.
- Тем более. Наперебой бросятся выискивать болячку: «Я, я первый обнаружил!»
- Ты не понимаешь нюансов, - вздыхает Марина. - Я не сдержанная. У меня нрав крутенек, ничего не могу с собой поделать, предметы в воздухе летают. В прошлом году у нашего мэра нашли запущенную болезнь — а он, между прочим, у нас на диспансеризации, финансовую помощь оказывает. Так я им такое устроила. Орала, что проглядели, бездельники, лизоблюды, за что деньги плачу?! Аппаратура крутая японская, на нулевой стадии отклонения ловит|, а вы, так и эдак вашу, прошляпили, двоечники. Так что нет у меня к ним веры, хвостами дребезжат, друг на друга ответственность спихивают. Боятся быть гонцом, которому голову отсекут.
Вот сватаю в свою «Орхидею» Андрея. Принципиальный, даже блаженный какой-то, во вред себе правду-матку режет. Именно такого мне не хватает.
М-да. Что-то мне эта ситуация мучительно напоминает, из происходящего в последнее время в стране. Медицина — срез общества.
***
А Андрей… отказался. И правда, блаженный.
- В зарплате я, конечно, выиграл бы, - рассуждает он, покручивая в руке стетоскоп. -И нагрузки в разы меньше. Но… Понимаешь, там тоже крепостное право, но другого рода, более жёсткое. Спущен план принести родной больнице, допустим, 24 тысячи рублей в месяц- и вот я вижу перед собой не больного, а кошелёк на ножках. Конвоирую его после приёма до кассы:не смоется ли, не заплатив за допуслуги. Противно это.
А главное — скучно. Тишина, пациентов мало. Этих центров как грибов открылось - конкуренция. Стоишь у окна, ворон считаешь. День тянется-тянется, конца нет. Не завести ли, думаю, от нечего делать,медицинский бложок? А у нас в больнице не до блогов. Вошёл в кабинет — люди, люди, карты, рецепты, бланки, направления, снова люди. Склонился над кушеткой, потом над столом, поднял голову — за окном сумерки. День пролетел как секунда.
- Рождённый ползать… - покривила губы уязвлённая Марина, не привыкшая к отказам. - Из-за таких терпил, как твой Андрей, мы никогда не вылезем из болота.
Я передаю её слова Андрею, и он виновато улыбается. Что бы там ни было, на таких держится из последних сил бесплатная медицина. Хромает на одну ножку, а живёт понемножку.
Мои рассказы, которые, возможно, вы не читали: