Предыдущий фрагмент здесь.
Часть 1. Глава 1 (окончание)
Лидии Васильевне Пушкиной, в девичестве Румянцевой, довелось пережить потери близких людей в достаточно юном возрасте. Когда Лиде было девять лет, от воспаления легких умерла ее младшая сестра, шестилетняя Варя. Тогда мир вдруг перестал быть привычным, стал казаться недобрым и нерадостным. Маменька словно окаменела от слез. Старшая сестра Настя не вставала с постели, за ее жизнь тоже опасались. Отец, обычно активный и деятельный, подолгу сидел и смотрел перед собой, не замечая никого и ничего вокруг. Лиде было невмоготу от навалившихся на нее вопросов. Почему все так? Зачем все так? Что теперь делать? Как жить? Спросить было не у кого. Она не решалась тревожить близких, и ей оставалось только размышлять, оставшись наедине с собой.
И ответ словно соткался из воздуха. Или она от кого-то его услышала. Или где-то прочитала. Лида не помнила, каким образом это произошло, но вдруг отчетливо поняла: тем, кто остался здесь, а не ушел туда, где сейчас Варя,
предстоит еще очень многое сделать. И ей сразу стало если не легче, то спокойнее.
Отец Лидии, Василий Александрович Румянцев, был потомственным военным. Его отец, секунд-майор* Александр Алексеевич Румянцев, погиб при штурме Очакова**. Сам же Василий Александрович служил в пехотном полку Петербургского гарнизона***.
*Секунд-майор — офицерский чин в русской императорской армии XVIII века,
следовавший за чином капитана.
**Штурм Очакова — сражение периода русско-турецкой войны 1787–1791 годов. Произошло 6 (17) декабря 1788 года. Отличалось страшным кровопролитием. Ныне Очаков является административным центром Николаевской области Украины
*** Санкт-Петербургский гарнизон включал воинские подразделения, которые
располагались в Петербурге и его окрестностях для охраны и обороны в случае
нападения. Гарнизон как войска, привязанные к определенному пункту, противопоставляется полевым (активным) войскам, которые предназначены для маневренной войны.
Женился он, будучи еще совсем молодым, на дочери отставного полковника Марии Степановне Луговой — женщине доброй и простосердечной. Карьера Василия складывалась благополучно: он достаточно быстро дослужился до майора. И хотя Василий пытался убедить самого себя, что для семейного
человека гарнизонная служба — это лучший вариант, он всегда испытывал внутреннюю неловкость при общении с офицерами, вернувшимися из мест, где шли боевые действия. «Крыса я гарнизонная», — говорил он иногда в сердцах. Жена отчаянно возражала, находила множество аргументов, подтверждающих, что ее Вася нужен именно здесь и именно сейчас. А главным аргументом, конечно же, были дочери. Девочек своих Василий просто обожал, по их просьбе мог оставить любые свои дела и всерьез заняться детскими проблемами. Он даже разрешал им играть с деталями своего обмундирования и от души хохотал, когда девочки как-то заплели в косички бахрому на его эполетах.
Василий считал, что дочерям необходимо обеспечить достойное образование, и с этой целью приглашал преподавателей из кадетского корпуса. Жена поначалу сочла это ненужным и разорительным чудачеством, однако, увидев, как девочки, в особенности Лида, с удовольствием выписывают формулы и решают задачки, смирилась.
Единственное, чего не позволял потомственный военный своим дочерям, — это капризы, нытье, ябедничество и другие выходки, способные существенно испортить атмосферу в семье. «Лида, перестань канючить, скажи нормальным голосом, и тогда я тебе отвечу», — подобные слова Лида слышала достаточно часто. Приходилось прилагать усилия, чтобы убрать из голоса слезливые интонации, а это было непросто, особенно когда обида на Настю и чувство попранной в результате зловредных действий сестры
справедливости застилали весь белый свет. Но со временем Лида поняла, что значение имеет не только то, что´ говоришь, но и как именно ты это делаешь.
В 1811 году у Василия и Марии Румянцевых родился сын Алексей. А через год, вскоре после начала войны с Наполеоном, Василий подал прошение о переводе в действующую армию. Мария истерически плакала: она боялась остаться одна, ей было больно от того, что война взорвала привычный уклад жизни, а еще она очень любила мужа и не хотела с ним расставаться. Василий пытался ее успокоить:
— Ну, хорошо, Маша, давай я отзову рапорт, и ты всю оставшуюся жизнь будешь жить с непоследовательным человеком, трусом.
— Нет, не надо. Ты пойми, я плачу, потому что мне себя жалко.
— Да, я понимаю, тебе сейчас в тысячу раз сложнее, чем мне.
Но ты справишься, тебе просто нельзя не справиться, — сказал Василий, указывая взглядом на детскую комнату.
Прошение майора Румянцева быстро удовлетворили, и в конце июля 1812 года он ушел на войну. Боевое крещение Василий получил в Бородинском сражении*. Его рота участвовала в обороне высоты, на которой были установлены артиллерийские орудия. Солдаты выдержали рукопашную схватку с прорвавшимися через укрепления французами, и только когда прорыв был ликвидирован, пришел приказ об отходе во вторую линию обороны.
*Бородинское сражение — крупнейшее сражение Отечественной войны
1812 года между русской армией под командованием генерала от инфантерии
Михаила Голенищева-Кутузова и французской армией под командованием императора Наполеона I Бонапарта. Состоялось 26 августа (7 сентября) 1812 года у деревни Бородино, в 125 км к западу от Москвы.
А 12 октября 1812 года, когда майор Румянцев повел свою роту на штурм города Малоярославца*, в очередной раз перешедшего в руки французов, ему в грудь ударила пуля. Увидев упавшего командира, солдаты остановились, замешкались. Василий с трудом открыл глаза и, различив среди склонившихся над ним людей офицера, из последних сил прохрипел: «Подпоручик Люкин, командуйте. У нас приказ выбить французов из города». И умер. «Вперед!» — крикнул Люкин, и солдаты, коекак восстановив боевой порядок, пошли на приступ.
*Сражение под Малоярославцем — крупное сражение Отечественной войны
1812 года, состоявшееся 12 (24) октября вскоре после отступления армии Наполеона из Москвы. В результате русская армия, отстоявшая город, являвшийся важным плацдармом на берегу реки Лужи, получила стратегическую инициативу и не допустила выхода противника в южные губернии.
В тот день рота майора Румянцева потеряла убитыми более трети личного состава. Тела нескольких солдат, а также подпоручика Люкина, так и не нашли, потому что сражение шло на улицах города, охваченного огнем.
Обо всем этом семье Василия Александровича Румянцева сообщил денщик Прохор, доставивший вдове личные вещи своего офицера. Прохор был сильно контужен и говорил громким надтреснутым голосом. Слушая его рассказ, Мария Степановна и Настя тихо плакали. Лида сидела, вжавшись в кресло и обхватив руками привезенный Прохором кивер* отца. Ей было жутко от неестественного звука голоса денщика и от осознания свершившейся трагедии, но глаза ее оставались сухими.
*Кивер — в европейских армиях в XIX — XX веках жесткий головной убор цилиндрической или конусообразной формы с плоским верхом, с козырьком и подбородочным ремнем, часто с украшением в виде султана.
Ночью Лиде приснился отец. Он стоял и молча смотрел перед собой. Лиде хотелось подбежать к нему, крикнуть «Папенька!», но у нее никак не получалось это сделать. Вдруг отец произнес: «Лидочка, тем, кто остался, предстоит еще многое сделать».
И Лида тут же проснулась.
* * *
31 января было воскресенье. В тот день Саша играл на детском празднике в честь именин младшей сестры своего приятеля Миши Веденяпина и вернулся домой после обеда. Лидию он нашел в библиотеке — маленькой комнате, значительную часть которой занимали шкафы с книгами, журналами и газетными подшивками.
— Маменька, а где вчерашняя «Северная пчела»? — спросил он.
— Вот, на месте, — Лидия указала Саше на стопку газет за текущий год. — А зачем она тебе?
— Я догадался, что´ не так в том некрологе о Пушкине.
Саша взял подшивку, сел рядом с матерью и достал из кармана принесенную с собой газету. Лидия с интересом наблюдала за сыном.
— Посмотрите, маменька, это сегодняшние «Санкт-Петербургские ведомости», я у Веденяпиных одолжил. Вот здесь, на второй странице, напечатано:
Вчера, 29 января, в 3-м часу пополудни, скончался Александр
Сергеевич Пушкин. Русская Литература не терпела столь важной потери со времени смерти Карамзина*.
*Карамзин Николай Михайлович (1766–1826) — российский историограф, писатель, поэт, переводчик.
Мне думается, «Ведомости» получили информацию из вчерашнего номера «Пчелы», так как дата и время смерти и там, и там одинаковые. Но обратите внимание вот на что. В любой свежей газете можно прочесть только те новости, которые стали известны редакции до утра черашнего дня, в крайнем случае, до полудня, ведь газету надо подготовить, отнести в цензуру, набрать, напечатать и вообще много всего сделать, чтобы она вовремя оказалась у подписчиков. С «Ведомостями» все так и было: они узнали о смерти Пушкина утром 30-го, написали заметку, сделали газету,
и сегодня, 31-го, мы это читаем. Но в тот момент, когда 29-го оставлялась и, возможно, даже набиралась «Северная пчела» с некрологом о Пушкине, сам поэт, если верить этой газете, был еще жив. Вот в чем странность того некролога: если бы все было так, как в нем написано, то это не могло бы быть написано именно так.
Лидия удивленно качала головой, пораженная наблюдательностью сына.
— Верно, Сашенька, верно. Несчастные родственники Пушкина если бы и сообщили в редакцию о его смерти, то сделали
бы это вчера утром, 30-го. И некролог тогда появился бы завтра, 1 февраля, потому что по воскресеньям «Северная пчела»
не выходит. Хотя, ты знаешь, не думаю, что близкие умершего
поэта вообще бы стали обращаться в эту газету, ведь в ней его
постоянно ругали, очень зло и беспричинно.
— Правда? А я не знал, вы мне не говорили.
— Так тебе, я думаю, не нравится читать то, что порождено завистью и злобой. Это неприятно. Но, если хочешь, посмотри прошлогоднюю подшивку «Пчелы». Летом, после выхода первых номеров журнала «Современник»*, в «Пчеле» три выпуска подряд публиковали статьи, написанные скандально-ерническим языком, из которых следовало бы заключить, что более отвратительного журнала, чем «Современник», в России не было и нет.
*«Современник» — литературный журнал, основанный А. С. Пушкиным и выпускаемый им в течение 1836 года. После смерти Пушкина журнал издавался разными людьми вплоть до 1866 года.
— Вот уж вряд ли! Даже если не принимать во внимание опубликованные в «Современнике» произведения самого Пушкина, там есть много чего интересного почитать. Мне, например, очень понравились мемуары Наполеона. Да и вообще это единственный журнал, который я читаю. Уж простите, маменька…
Лидия улыбнулась.
— У издателей «Северной пчелы», кроме этой газеты, есть еще несколько журналов, и можно предположить, что после появления «Современника» они стали терять читателей. Вот и поспешили ославить счастливого соперника, но, как мне кажется, любые их бесчестные попытки обречены на провал, потому что Пушкин — это Пушкин.
К тому же «Современник» дерзнул говорить о том, о чем все знают, но молчат: о продажной критике, присущей многим современным журналам, когда за деньги или по кумовству ничтожные по сути произведения превозносятся до уровня Шекспира, и еще о том, как авторы сами на себя положительные рецензии пишут. А правда, как известно, глаза колет.
Но мне более всего неприятно было видеть критику «Пчелы» на седьмую главу «Евгения Онегина». Это та самая глава, где описано, как Татьяна смогла понять любимого человека и его внутренний мир по подбору книг
и, главное, по пометкам в них. Это же гениально! А какое там замечательное описание Москвы! Я в этом городе никогда не бывала, но
пушкинские стихи такие легкие, такие образные, что, читая их, как
будто бы вместе с героиней проезжала по улицам и посещала дома
и салоны. А в «Пчеле» написали, что в этой главе одна вода, нет ни
одной картины, достойной внимания, и вообще якобы это полное
падение автора, chute complété*.
*Chute complété — полное падение (франц.)
— Маменька, зачем же вы подписываетесь на «Пчелу», если она
такая злобная?
— Это единственная ежедневная политико-литературная газета. А злонамеренная или даже лживая информация, если ты знаешь, что она именно такая, вполне может помочь разобраться, что´ же на самом деле происходит. Ведь это же благодаря «Пчеле» стало понятно, что со смертью Пушкина все непросто.
— Да, именно так и есть. Но вы, маменька, из-за всего этого так сильно расстраиваетесь, что мне бывает тяжело на вас смотреть.
— Тяжело смотреть? — Лидия удивленно подняла брови. — Но я же не бьюсь в истерике и не срываю на вас свою досаду. И, думаю, было бы гораздо хуже, если бы я постоянно ездила по собраниям и переживала, что у меня не такие модные наряды, как у какой-нибудь госпожи NN.
Саша засмеялся и поцеловал матери руку.
— Маменька, я вижу, как вам делается больно, когда в газетах пишут всякие гадости и травят хорошего поэта, а я не хочу, чтобы вам было больно.
— Считай, что мне уже не больно, потому что у меня есть вы с папенькой.
Лидия обняла сына и погладила его по голове.
— А где папенька? — спросил Саша.
— К больному позвали, у князя Бельского что-то случилось.
— А скоро он вернется?
— Думаю, да. Это на Васильевском, не так далеко, а уехал он уже давно.
Здесь можно прочесть ознакомительный фрагмент и купить электронную версию. В подборке - все опубликованные на дзен части.
Если вам понравился этот материал, подписывайтесь на канал Смотри в Корень. Здесь публикуются материалы из первоисточников о Пушкине и других значительных личностях и событиях.