«Буханка», урча, тащилась по лесной дороге, то и дело подпрыгивая на ухабах. За окном мелькали разлапистые ели и пики высоченных сосен, плотной стеной обступившие грунтовку. Опущенные до предела стёкла не спасали от духоты, зато впускали едкую дорожную пыль, нахально оккупировавшую лица пассажиров.
Витя смачно чихнул, дёрнув шеей и едва не уронив очки.
— Будь здоров, Витёк, — отозвалась сидевшая напротив Маша и, озорно подмигнув, добавила. — Где наш паёк?
— Какой паёк? — стушевался Витя, уставившись на девушку.
Ребята дружно заржали, отчего парень смутился ещё больше.
— Да расслабься ты, — Маша хлопнула его по коленке. — А то сидишь с таким видом, будто завтра на работу. Отпуск же!
Месяц назад, когда бывшие сокурсники обсуждали варианты, как отметить третью годовщину выпуска, Денис предложил:
— А давайте забацаем турне по Карелии? Онежские петроглифы, Воттоваара, Паанаярви. Давно ведь хотели! Да и айтишника нашего, — кивок в сторону Вити, — проветрить надо.
— Спать на земле, жрать сомнительное варево и терпеть укусы комаров, сосущих кровь из моей задницы при любой попытке опорожниться? — нахмурившись, уточнил Боря, душа их компании. — Только ради тебя, брат! — он отвесил Вите шутовской поклон под общий смех.
На том и порешили. Денис не первый год работал в турклубе и взял на себя организационные вопросы: снаряжение, транспорт, питание, регистрация группы в МЧС.
И пока всё шло без сучка без задоринки. После петроглифов Бесова Носа группа утренним поездом из Петрозаводска прибыла в Гимолы, где ребят уже встречал местный водила на «буханке» — трансфер до Воттоваары.
Витя украдкой наблюдал за капелькой пота, медленно спускавшейся по Машиной груди. Капля исчезла в глубоком вырезе футболки, и парень шумно сглотнул. Девушка проследила его взгляд и лукаво подмигнула, отчего Витя сделался красным как рак. Он прикинулся, что смотрит в окно, и тут же больно стукнулся затылком, когда машина поймала очередную колдобину. Маша хихикнула.
— Эй, молодёжь, — подал голос водила — мужичок лет сорока в картузе и тельняшке. — А не боитесь идти на гору?
— Есть чего бояться? — иронично отозвался Денис.
Водила пропустил мимо ушей насмешливый тон и продолжил:
— Места-то у нас непростые, всякое случается… Вон на прошлый год пропал один городской, из Питера как раз. Сошёл с дорожки в лес отлить — и как корова языком. Три дня искали… — шофёр сделал паузу закуривая.
— И нашли? — фальшиво-непринуждённым тоном уточнила Маша, однако её голос дрогнул.
— Нашли-и-и, — протянул водила и затянулся. — Ходил, горемычный, вокруг сосны в ста метрах от дороги. Весь ободранный, глаза стеклянные. Его одёрнули, мол, чего творишь, паря, а он только зенки таращит. Отвезли болезного в деревню, отпоили самогоном, вроде, очухался. А что было — толком сказать не может, блуждал, говорит, по лесу, своих искал. А сам-то, видать, три дня так и наворачивал круги вокруг той сосны.
— Стопудово обдолбыш, — заявил Денис. — На Воттоваару же всякое отребье лезет: эзотерики-шизотерики, йоги, ведьмы и прочие повёрнутые. Дунул парнишка для расширения сознания — вот его и просветило.
Друзья захихикали, но уже как-то неуверенно, без задора.
— Моё дело вас предупредить, — хмыкнул водила. — А дальше сами кумекайте, что да как, чай не дети.
«Буханка» высадила туристов у подножия горы и, мигнув на прощание фарами, скрылась в подступающих сумерках.
До места стоянки добрались уже затемно. Поставили палатки, развели костёр, сходили за водой. Пока в котле булькала греча, перекусили чаем с сушками и сладостями.
С непривычки народ разморило, и после ужина все разбрелись по палаткам.
Один лишь Витя долго ещё сидел у костра с блаженной улыбкой на лице. Хорошо ему было здесь, будто домой вернулся. И звёздная бездна над головой, и кривые силуэты деревьев в окружающей тьме, и дурманящий аромат хвои — всё казалось ему родным и близким, а байки местного водилы вызывали лишь усмешку. Как здесь, в этом уютном каменном царстве, может произойти что-то плохое? Ерунда! Витя прикрыл глаза, растворяясь в звучании карельской ночи. Задорно потрескивал костёр, стрекотали цикады, в ближайшей палатке безбожно храпел Денис (ведьму Лоухи ему под одеяло, причём в её самом неприглядном обличье!).
И вдруг всё стихло, будто кто-то щёлкнул выключателем, отрубив разом все звуки. Витя открыл глаза и едва не вскрикнул от изумления: костёр и лагерь исчезли. Более того, он сидел вовсе не на той поляне, где несколько часов назад они с ребятами обосновались. Витя хоть и страдал топографическим кретинизмом, но на зрительную память не жаловался.
— Какого... — тихо пробормотал он, поднимаясь с земли и осматриваясь. — Что за баг реальности?
Витя находился посреди площадки, густо поросшей кустарником и мелкими, едва пробившимися из почвы, сосенками. С трёх сторон полянку окружал лес, а прямо перед ним высилась странная каменная конструкция, напоминавшая лестничный пролёт.
Всматриваясь в окружающую темень, Витя пытался уловить проблески огня — ну не мог же он оказаться далеко от лагеря?! В груди потяжелело и застучало всё чаще и чаще. Несмотря на ночную прохладу, лоб и шея взмокли от пота, очки запотели. Тщательно протирая футболкой стёкла, Витя напряжённо вслушивался в ночь. Тук-тук-тук — бухала в висках кровь. Снаружи ей отвечала тишина.
«Какая-то нездоровая тишина, — пришла сама собой мысль. — Мёртвый сон».
— Что за бред лезет в голову? — мысленно отмахнулся Витя и нацепил очки.
Мир сфокусировался, и айтишник облегчённо вздохнул. Он снова вернул контроль над реальностью, пускай это и было лишь видимостью. Но, надо заметить, чертовски полезной.
Взгляд упал на каменную лестницу, и Витя двинулся к ней, рассчитывая, что с высоты обзор будет лучше и, возможно, удастся понять, в какой стороне их лагерь. Лестница оказалась гранитным выходом, в котором кто-то выдолбил ступени. Да, они были кривые и топорные, но в том, что это дело рук человеческих, у парня сомнений не возникло. Саамы или кто тут жил в древности? Медленно, глядя под ноги, он поднимался наверх, считая ступени.
— Тринадцать, — выдохнул Витя, оказавшись на вершине.
Скала круто уходила вниз, теряясь во тьме, голова закружилась, и он сделал шаг назад. Плотный чернильный полог скрывал звёзды, и окружающее пространство сливалось в сплошное пятно, не давая взгляду зацепиться за знакомые ориентиры. Если они вообще тут были. Леший знает куда его занесло. Про «как» он даже не думал, старался не думать, иначе можно совсем рехнуться.
Камень под ногами задрожал, словно внутри него заработал двигатель. Через ступни вибрация проникла в ноги и жадно устремилась выше, заполняя собой тело. Под напором странной, но приятной дрожи страх отступил, а изнутри, из каких-то неведомых глубин, всплывало доселе неведанное чувство, напоминавшее эйфорию. Пробудившись от спячки, оно медленно поднимало голову подобно исполинскому древнему чудищу.
Витя уверенно шагнул к самой кромке и опустил взгляд к подножию скалы. Мрак внизу перестал быть обычной темнотой. Он зашевелился, заворочался, закряхтел, сбрасывая остатки сонной дремоты. А следом в голове Вити еле слышно зашелестело:
— Приветствуем тебя, хозяин… — голос был слабый, будто шёпот умирающего старика. — Ты наконец-то вернулся… Мы ждали… Мы знали, что ты придёшь…
— Я почти бессилен в этой душной клетке, — ответил некто голосом Вити, однако с несвойственными айтишнику интонациями — властными и холодными. — Мне нужна лестница в Унтамо.
Тьма виновато заклокотала:
— Нас мало, хозяин… И мы слабы… Нужна свежая кровь…
— Будет вам кровь, — блеснул глазами Витя. — А пока верните мне то, что хранили всё это время.
С этими словами он шагнул за край и камнем устремился в бездну.
Витя дёрнулся и завалился на спину. Вскочив, он недоумённо огляделся. Под ногами — туристическая пенка, в паре шагов тускло мерцали угли почти догоревшего костра, вокруг него — палатки ребят.
Он утёр рукавом пот со лба. Футболка под свитером насквозь промокла и неприятно липла к телу.
«Это ж надо было так уснуть, — костерил себя айтишник. — А если бы в костёр свалился?»
Организм требовал воды, как после хорошей пьянки. Бутылку Витя нашёл возле сумок с припасами, трясущимися руками отвинтил крышку и долго пил, ощущая, как прохладная влага затопляет обосновавшуюся внутри пустыню. В конце щедро плеснул на лицо, смывая остатки кошмара или… Тело до сих пор странно вибрировало, а перед глазами стоял образ живой тьмы. Вите даже почудилось, что он слышит шёпот — невнятный и отдалённый, но вызывающий нестерпимый зуд в голове.
Усилием воли айтишник сбросил наваждение (вот тебе и Воттоваара! Ох, не зря тут люди с катушек едут) и направился к своей палатке. Вжикнул замок, стихла возня в спальнике — и лагерь погрузился в абсолютное безмолвие. Мёртвый сон.
— Какой у нас маршрут? — поинтересовалась Маша у Дениса на следующее утро.
Тот, отхлебнув из кружки, развёл руками.
— Да ничего особенного: пошаримся по округе, сделаем фотки, потом спустимся к озёрам — можно будет освежиться.
— И всё?! — изумилась девушка. — Дэнчик, не узнаю тебя! Ты же всегда всё продумываешь: экскурсии, достопримечательности, встречи с интересными людьми… а тут просто пофоткаемся и освежимся?!
— Ну не нашёл я проводника по здешним косогорам, — раздражённо выпалил Денис, пытаясь скрыть неловкость. — Силуян, местный завсегдатай, отказался. Других проверенных контактов у меня не было. А полагаться на всяких сомнительных личностей не в моих правилах.
— Может, здесь кого встретим, — попыталась разрядить обстановку Таня, жена Бориса.
— Я вас проведу, — тихо сказал Витя, и все посмотрели на него.
— Ты уже бывал тут? — недоверчиво спросил Денис. — А чего раньше молчал?
— Пока вы дрыхли, Витёк волком рыскал по округе, изучая местную флору и фауну, — как всегда, с серьёзным лицом пошутил Боря. — Я слышал его вой.
Ребята заулыбались, напряжённая атмосфера, грозившая испортить настроение, развеялась.
— Знакомый ездил в прошлом году, видосы показывал, карты… А у меня память на визуалку, сами знаете, — неловко улыбнулся Витя. — Да и Калевалой я в детстве зачитывался…
— Старина, видосы — это, конечно, замечательно, — Боря с сомнением покачал головой. — Но с ориентированием на местности, без обид, у тебя всегда было туго.
— Есть план получше? — вступилась за айтишника Маша. — Так и так будем шляться наобум. А тут хоть есть шанс, что Витёк что-то вспомнит и покажет.
Девушка ободряюще улыбнулась айтишнику, и тот благодарно кивнул.
— Ну веди, Сусанин! — Денис снисходительно похлопал Витька по плечу. — Надеюсь, эмчеэсникам потом не придётся выуживать наши трупы из болот.
Витя смущённо улыбнулся, оглядел ребят и зашагал вниз по склону.
А дальше всё было, как во сне.
На их глазах оживали мифы древних саамов. Боги спускались на Землю и бродили среди людей. Нойды, заклиная духов, управляли погодой, врачевали недуги, гнали зверя в капканы, провожали души покойников в нижний мир. Одинокие сейды — странные каменюки на подставках — в одночасье становились изобретением легендарных гиперборейцев, способным влиять на энергетические потоки, переносить людей на огромные расстояния и даже менять судьбу.
— Гвоздь программы — «лестница в небо», — представил Витя громадный валун с выдолбленными на нём ступенями.
— Название в десятку, — присвистнул Боря, заглядывая вниз с края лестницы. — Навернулся с неё — и прямиком на небеса.
— Лестница в никуда, — резюмировал Денис. — И нафига её построили?
Витя присел на одну из ступенек, любовно провёл рукой по шероховатой поверхности камня.
— В незапамятные времена, когда боги ещё не ушли в Запределье, случилась такая история, — тоном опытного рассказчика повёл речь айтишник. — Молодой Унтамо, властитель снов, повстречался с Ильматар — прекрасной девой воздуха, создательницей мира. Меж ними вспыхнула искра, связав воедино две души крепче стальных канатов. В светлое время дня они бороздили небеса на колеснице Ильматар: встречали рассвет, слушали песни ветра, нежились в шелковистой вате облаков.
Когда же солнце покидало Землю, а луноликая Куу затягивала небо чёрным пологом, Унтамо сновиденными тропами приходил в покои Ильматар, и от силы их любви зажигались звёзды. Но прознал об их связи Укко — владыка мира и отец Ильматар. И разгневался не на шутку, ибо почитал Унтамо недостойным руки его дочери. И дабы разлучить влюблённых, заточил он деву неба на горе Вотто и закрыл туда все явные пути.
Но недаром Унтамо звался хозяином сновидений и властелином сокрытого. Проведал он место, где томилась его возлюбленная, и построил призрачную лестницу из своего царства на гору Вотто. И вновь слились в порыве страсти их измученные разлукой тела и души. Но недолго длилось блаженство влюблённых. Среди свиты Ильматар нашёлся гнусный предатель, который сам был влюблён в деву неба и скрипел зубами от злобы, наблюдая их с Унтамо связь. И донёс он громовержцу Укко, что сновидец обнаружил узилище Ильматар и тайно посещает её.
Меча молнии, верховный бог ринулся на гору Вотто и, застигнув влюблённых, обрушил на них свой гнев. Он разрушил лестницу Унтамо, а самого бога снов низвергнул в мир людей, лишив сил и памяти. Так он и скитается по сей день, заключённый в человеческую оболочку, и силится вспомнить себя. Сердце же Ильматар от горя превратилось в камень, а её тело стало частью Воттоваары — процветающий некогда край стал угрюм и безобразен.
Витя умолк и уставился невидящим взором куда-то вглубь камня. Остальные сидели с такими лицами, будто сами были свидетелями мифической трагедии.
— Какая грустная история, — вздохнула Таня, смахивая что-то с ресниц. — Неужели судьба неподвластна даже богам?!
— Только не говори, что тебя растрогала нелепая сказка, — встряхнулся Денис и, подняв булыжник, швырнул его вниз.
— Я же не такая бесчувственная дубина, как ты, — буркнула девушка, прижимаясь к плечу Бориса. Тот обнял её и поцеловал в макушку, шепнув на ухо что-то ласковое.
Денис хмыкнул, но пропустил выпад мимо.
— Если экскурсия закончена, я — купаться и жрать. А то все эти душещипательные истории породили во мне зверский аппетит. Кто со мной?
Борис поднялся, потянув за собой сникшую Таню.
— Мудры твои слова, глашатай желудка, — в своей манере отозвался Боря. Затем повернулся к айтишнику. — Вить, а ты, оказывается, ходячая википедия, вот уж не ожидал.
Тот не отреагировал, погрузившись в свои мысли.
— Ну, вы идёте? — донеслось нетерпеливое. Дэнчик с недовольным видом уже стоял у кромки лесополосы.
— Мы ещё посидим, — подала голос Маша, — здесь так тихо и душевно. Хочу полюбоваться закатом.
Таня понимающе улыбнулась и потащила Бориса прочь, вслед за мелькавшей среди деревьев болотной штормовкой Дениса.
— Остерегайтесь карельских оборотней, — бросил через плечо Боря. — У них как раз сейчас брачный сезон.
Когда ребята скрылись в сосновых зарослях, Маша подсела к застывшему, будто в медитации, Вите, чмокнула в щёку и весело заявила:
— Ты — настоящий герой, спас задницу Дэна.
Поцелу й вернул айтишника в реальность, он, как обычно, смутился, но взгляд не отвёл.
— Да ладно, я просто…
Маша приложила палец к его губам.
— Хватит оправдываться, — приказала девушка и приблизила лицо к Вите.
Огромные зелёные глаза надвинулись — и он позабыл обо всём. Нежный чуть сладковатый аромат жасмина пьянил сильнее вина. Розовые пухлые губы приоткрылись в ожидании. Витя сбросил вмиг запотевшие очки и накрыл поцелуем губы девушки.
Спустя полчаса, довольные и разомлевшие, они сидели в обнимку, прислонившись к валуну, и смотрели на катившееся к горизонту солнце.
— А хочешь увидеть лестницу, по которой Унтамо спускался к Ильматар? — нарушил тишину Витя.
Маша улыбнулась и потрепала его по щеке.
— Неподалёку есть портал в сказку?
— Я серьёзно, — возмутился Витя тоном подруги. — Пойдём.
Он помог Маше подняться и, не отпуская руки, повёл к вершине лестницы. Поставив девушку на самом краю, сам встал сзади и крепко обнял за талию.
— По легенде, на закате в день летнего солнцестояния ткань между мирами истончается и время перестаёт течь в привычном направлении. Внимательный чуткий наблюдатель может буквально оживить прошлое и воочию узреть ту самую лестницу, по которой бог сновидений навещал свою возлюбленную. Закрой глаза, — прошептали губы айтишника.
В знакомом голосе Маше почудились чужие нотки. Но странная гипнотическая сила этого голоса лишала её сил и воли к сопротивлению. Ей хотелось повиноваться.
— Чувствуешь вибрацию камня? Это растёт лестница. Она спиралью вытягивается вверх, туда, где за незримой чертой простираются владения Унтамо.
Маша физически ощущала дрожь, исходившую из-под земли и толчками наполнявшую её тело.
— А вот и он, властитель снов, идёт навстречу к Ильматар, покорившей его сердце. Он высок и статен, дымчатые одежды развеваются на ветру, голову венчает трезубец короны. Огненный взгляд, полный любовного томления, заставляет плавиться камень.
Машу накрыло волной возбуждения. Грудь вздымалась под кофтой в такт неровному дыханию. Она чувствовала этот взгляд, усиленный жаром от Витиных ладоней, крепко стиснувших её талию.
— А теперь открой глаза и узри своего хозяина! — прошипел в ухо резкий незнакомый голос.
Маша подняла веки и застыла, будто окаменев. Прямо перед ней, возвышаясь, зависла волна мрака. Маслянистая, постоянно меняющаяся, она походила на туго сплетённый клубок чёрных змей. Девушку стошнило от омерзения, и она наклонилась вперёд, чтобы не захлебнуться рвотой. Откашлявшись, попыталась отступить, но Витя держал крепко. Одна его рука обхватила стан, вторая клещами сжала шею.
— Смотри, маленькая шлюшка! — стегнул плетью голос. — Не смей отворачиваться!
Из копошащейся тёмной субстанции сформировалась голова размером с башку горного тролля. Пустые глазницы таращились на девушку, проникая в самые потаённые уголки души, подчиняя разум и тело. Исполинский рот распахнулся — алчный, терзаемый диким голодом.
Маша хотела закрыть глаза, чтобы не видеть этих сводящих с ума провалов, но тело ей не повиновалось. Внезапно девушка ощутила свободу — стальная хватка разжалась, руки Вити больше не удерживали её. Девушка попыталась вдохнуть, когда мощный толчок вышиб воздух из лёгких, сбросив её в пропасть.
— Где их лешие носят? — недовольно пробурчала Таня, помешивая в котле макароны. — Ужин почти готов.
— Влюблённые часов не наблюдают, — отозвался Денис, нарезая хлеб. — Или у вас с Борей всё по расписанию: пятнадцать минут на секс, полчаса на еду, час на погулять?..
Таня смерила остряка испепеляющим взглядом:
— Вообще-то у меня в руках горячая поварёшка.
— А у меня нож, — Денис показал ей язык.
— А чего так мало на секс? — возмутился Борис, бросая возле костра охапку сушняка. — Я категорически против. Между прочим, оргии в Древнем Риме длились сутками, вот это я понимаю — райское наслаждение!
— Держи карман шире, — гоготнул Денис. — Посмотрел бы я на твоего «гусара» после суточной… Хотя нет, здоровый сон мне дороже.
— Эй, герои-любовники, — одёрнула Таня разохотившихся парней. — Кончайте паясничать и тащите свои миски.
Густой аромат тушёнки разнёсся по стоянке, защекотал ноздри. Парней дважды звать не пришлось.
Прошёл час после ужина. Витя с Машей так и не объявились. Солнце давно ушло на заслуженный отдых, синюшные сумерки заволокли небосвод и постепенно сгущались. Первые пока ещё осторожные звёзды выглянули из своих обиталищ — пора ли?
Таня с тревогой уставилась на Бориса, приложившего к уху мобильник.
— Абонент — не абонент, — повинился тот, будто сам приложил руку к неполадкам связи.
— Не было печали… — с досадой вздохнул Денис. — Чё, пошли искать.
Парни вооружились фонариками, Таня прихватила аптечку, и в гнетущем молчании ребята покинули лагерь.
— Маша-а-а, Витя-а-а, — заголосила Таня, но звук, казалось, тут же увяз в ночном киселе, словно гора была против такого вопиющего посягательства на её покой.
Лучи фонарей выдёргивали из темноты лишь гранитные валуны да скрученные покорёженные деревья. Тане неприятно было смотреть на эти странные, вывернутые природой растения. Девушке чудилось, что деревья шепчутся и шевелятся, перемещаясь, когда на них не падает свет. Хоть она и шла посередине между парнями, всё время оглядывалась — не преследуют ли их? Но каждый раз взгляд утыкался в хмурое сосредоточенное лицо Бориса, и мысли возвращались к цели их поиска, а расшалившееся не к месту воображение затихало.
Спустившись в долину и пройдя мимо озёр, троица вошла в лес.
— Скоро выйдем к той самой лестнице, — заявил шагавший впереди Денис. — Глядите в оба.
Мёртвые просторы остались позади, в компании нормальных елей и сосен ребята воспрянули духом. Боря даже пошутил про зайцев-мутантов, которые шарятся ночами по горе и насилуют деревья, отчего бедняги скрючиваются и сохнут.
Денис бодро шагал в авангарде, прелая хвоя мягко пружинила, скрадывая звуки шагов. Он терпеть не мог, когда что-то шло не по плану, и сейчас испытывал глухое раздражение.
«Сорвались к ночи из-за двух придурков, которым приспичило потрахаться в лесу», — молча негодовал Денис и лишь сильнее вгрызался ботинками в плотный игольчатый наст.
«Энчи-и-ик», — вдруг донеслось слева из-за деревьев, и Денис похолодел. Он замер на месте и вслушался.
«Энчик, пойдём гулять!» — озорной девчачий голос рассыпался бисером по тропе.
— Денис, ты чего? — дёрнула его за рукав Таня.
Не оборачиваясь парень хрипло выдохнул:
— Вы слышали это?
— Ты о чём? — мрачно поинтересовался Борис.
— Алёна, — возбуждённо произнёс Денис, — она звала меня!
Повисла гробовая тишина.
— Дениска, всё хорошо, — Таня погладила парня по руке. — Ты переволновался, вот и мерещится всякое.
— Никто тебя не звал, бро, — поддакнул Борис. — Тут вообще тишина непрошибаемая, на уши давит.
Дэн с силой потёр лицо и сделал несколько шагов в сторону зарослей.
— Вы идите, я догоню.
— Только не дури, — забеспокоился Борис.
— Да всё норм, чай на волю просится, — попытался отшутиться Денис.
Таня с Борей многозначительно переглянулись.
— Давай, мы тебя здесь подождём, — озвучил общий вердикт Борис.
Денис не ответив в мгновение ока скрылся в кустах.
«Энчик» — именно так звала его Алёна. То ли из вредности, то ли по своему, скрытому от Дениса, умыслу младшая с завидным постоянством опускала первую букву его имени: Энчик — и хоть кол на голове теши. Он ворчал, пытался спорить, а потом плюнул и оставил в покое несносную малявку. Любимую малявку.
После гибели сестры Дениса стали мучить кошмары. Раз за разом он оказывался на злополучном перекрёстке, силился догнать удалявшуюся Алёну, кричал, срывая связки, чтобы хоть на секунду задержать неотвратимое. Тщетно. Неизменно грузовик вылетал из-за поворота, Алёна выходила на проезжую часть — визг тормозов, глухой удар… Миниатюрное тельце взмывало в воздух и, пролетев несколько метров, мешком бухалось на асфальт. Денис падал на колени, сжимал кулаки, загоняя ногти под кожу, и начинал выть, как обезумевший зверь. Просыпался оттого, что его тормошила мать, прижимала его мокрую от слёз голову к своей груди и успокаивала, гладя по спине.
Вот и сейчас, продравшись сквозь молодой ельник, Денис очутился на… тротуаре Питера в тот проклятый день. Алёна вприпрыжку шагала впереди, напевая весёлый мотив. Детские сандалики чиркали по асфальту. Воздушный жёлтый сарафанчик выделялся в толпе, будто маленькое солнышко спустилось на землю. Девочка направлялась к перекрёстку.
Денис окликнул сестру, но звук утонул в шуме проезжавших автомобилей. Крикнул громче — и снова без толку. Тогда он рванул вслед за удаляющимся жёлтым пятном. «Я спасу её, — стучало в голове. — В этот раз точно спасу!» Расстояние сокращалось до боли медленно, воздух уплотнился, словно играл на стороне смерти. «Гнусный предатель!» — Денис скрипнул зубами и поднажал. И вязкая преграда просела, уступив бешенному напору.
Алёна подошла к перекрёстку и уже занесла ножку над проезжей частью. Какие-то жалкие три метра отделяли его от сестры, но Денис понимал: не успеет. «Сука!» — взревел он и, оттолкнувшись, взмыл в отчаянном прыжке.
— Чё-то долго он отливает, — Борис как заведённый ходил взад-вперёд по тропинке. — Как бы не пришлось ещё и Дэна по лесу ловить. Не вовремя его шиза накрыла…
— Будь снисходительнее к нему, — упрекнула мужа Таня. — Сам знаешь, как он Алёнку любил, души в ней не чаял.
— Лечиться ему надо, — сплюнул Борис. — Хрен знает, что он может выкинуть в таком состоянии!
Таня укоризненно взглянула на мужа, но спорить не стала.
— Пойди лучше глянь, как он там. Может, помощь нужна.
— Жопу подтереть если только, — зло бросил Борис, но всё же поплёлся к зарослям сосняка.
Затхлую ночную тишь прорезал душераздирающий вопль. Через несколько секунд крик повторился, и ребята признали в нём голос Дениса. Борис молча ринулся вперёд по тропе, Таня бросилась следом. Попетляв несколько минут среди пушистых елей, дорога вывела их на знакомую уже площадку с каменной лестницей у обрыва.
В кустах слева от них затрещало, и на поляну выскочил Денис. Густой лунный свет явил их взору разодранную штормовку, взлохмаченную шевелюру и совершенно безумный взгляд.
«Сука!», — гаркнул Денис и что есть мочи понёсся к лестнице.
Борис рванул наперерез в надежде поймать сбрендившего товарища, но не успел и его руки ухватили пустоту, где мгновение назад было тело Дениса. Потеряв равновесие, Боря грохнулся на живот, едва не напоровшись на торчавший из-под земли булыжник. Ругнувшись, он вскочил и метнулся было вслед беглецу…
Денис не снижая темпа взлетел по лестнице, оттолкнулся от края и прыгнул, как заправский спортсмен. Тьма пожрала его фигуру, а затем раздался глухой удар.
Вскрикнула Таня, зажав ладонью рот. Матюгнувшись, кинулся к обрыву Боря. С минуту он стоял на коленях, вглядываясь в бездну. Затем медленно поднялся и от души пнул ветку, подвернувшуюся под ногу.
— Твою мать! Дерьмо собачье!
Пока Борис самозабвенно ругался, выплёскивая стресс, Таня, прислонившись к валуну, обняла колени и тихо всхлипывала. Придя в себя, Боря подошёл к жене, прижал к себе и принялся гладить по волосам утешая. Нужных слов не нашлось: язык будто задеревенел. Он просто гладил Таню, давал понять, что он рядом, что не бросит её, что бы ни случилось. Когда девушка обмякла и перестала сотрясаться от рыданий, Боря поднялся и потянул жену за собой.
— Пойдём, — он постарался, чтобы голос звучал уверенно и твёрдо. — Здесь нам делать нечего. Доберёмся до лагеря, и я вызову эмчеэсников. Они достанут… Дениса и найдут Машу с Витей. Обязательно найдут — живых и здоровых. Вот увидишь!
Боря нёс первое, что приходило в голову, больше для себя, чем для Тани. Он панически боялся свихнуться, стать таким, каким застал Дениса в последние секунды его жизни. «Не дай мне Бог сойти с ума — уж лучше посох и сума» — крутились в голове строки. Он не помнил, где их слышал, но сейчас повторял про себя, как мантру, как спасительную молитву.
— Обещаешь, что их найдут? — Таня смотрела на него с такой надеждой, с таким ожиданием, что он не смог ответить иначе.
— Обещаю. Пойдём.
— Куда же вы, друзья мои? — вкрадчивый, ироничный и полный энергии голос застиг пару врасплох. — Самое интересное только начинается.
Разом повернувшись, они увидели Витю. Без очков, в одной футболке и штанах, он стоял и ухмылялся, глядя на растерянных ребят.
— Витёк?! — опешил Боря. — Где тебя носило? И где Маша?
Айтишник промолчал и лишь сильнее растянул улыбку, больше похожую на хищный оскал. Ребята не успели моргнуть, а он уже очутился рядом, развернул их, обнял за плечи и повёл к гранитной лестнице.
— У меня сегодня… — Витя запнулся, будто забыл нужное слово, — День рождения, и вы — мои гости. Не то чтобы я нуждался в компании простых смертных, но раз уж так сложилось…
Борис вырвался из объятий, схватил товарища за грудки и хорошенько встряхнул.
— Ты совсем рехнулся?! Ты чё несёшь?!
Витя зашёлся смехом — раскатистым и заразительным. Ребятам показалось, что ему вторила земля, сотрясаясь в беззвучной дрожи. Резко оборвав смех, айтишник положил руку Борису на затылок и приблизил к себе.
— Рехнулся, говоришь? — промурлыкал он так, что у Бориса затряслись поджилки. — Хочешь знать, каково жить запертым в тюрьме из мяса и костей, менять одну тщедушную плоть на другую, и так век за веком, эон за эоном? Жалким червём копошиться в людских телах, лишённым силы и сути. Когда угасает огонь внутри, а сердце превращается в камень и давит мёртвым грузом. Так смотри же!
Глаза безумца (ещё один слетел с катушек!) затянуло чёрной непроницаемой поволокой. Борис дёрнулся, пытаясь освободиться, но щуплый айтишник внезапно обрёл нечеловеческую силу — с тем же успехом Боря мог бодаться с носорогом. Тьма выплеснулась из глазниц Вити и захлестнула его, сминая барьеры сознания. В образовавшуюся брешь потоком хлынули образы, звуки, ощущения.
Бухнувшись на колени, Боря заорал от боли. Из его глаз, ушей, носа сочилась кровь. Он сжал голову, пытаясь удержать рвущуюся изнутри мощь. Но капля не может вместить в себя океан, а человеческое сознание — божественный разум. Голова Бориса лопнула, как переспелый арбуз, тело мешком повалилось на камень и, скрючившись, замерло.
Завизжала Таня, забилась в объятиях Вити, как пойманная в клетку птица.
— Тише, тише, — айтишник провёл рукой по мокрой щеке девушки, поцеловал в висок. — Он ведь не любил тебя по-настоящему.
Таня вдруг успокоилась, перестала истерить и во все глаза уставилась на Витю.
— Ты дарила ему всю себя, без остатка, — продолжал убаюкивать голос айтишника, — а он принимал как должное, ничего не давая взамен. Он пользовался тобой! И заслужил подобную участь, — палец Вити указал на изуродованный труп.
В груди девушки вспыхнула всепоглощающая ненависть к бывшему мужу. Она подскочила к Борису и стала пинать ногами безжизненное тело.
— Урод! Гондон! Ненавижу!
Таня сейчас напоминала взбесившуюся фурию: всклокоченные пряди, лихорадочный блеск в глазах, срывающиеся с губ брызги слюны.
— Хватит, — Витя приблизился, развернул девушку к себе, взял за подбородок, лукаво заглядывая в глаза. — А хочешь узнать настоящую любовь?
Таня кивнула не отводя взгляд.
Витя усадил её на валун у подножия лестницы, взъерошил и без того спутанные волосы и ласково, но с нажимом произнёс:
— Смотри. Просто смотри.
Он поднялся по каменным ступеням и застыл на самом краю. Пристально вгляделся во тьму под ногами, словно призывая кого-то. Уступ задрожал, заурчал пробуждаясь. Витя стоял как вкопанный.
Из бездны обрыва показались руки. Угольно-чёрные конечности одна за другой всплывали над лестницей и начинали танцевать у последней ступени. И лестница стала расти. Камень за камнем, ступень за ступенью она вытягивалась в небо по воле своих жутких архитекторов и строителей. Руки действовали слаженно, поочередно сменяя другу друга, словно отточенный до совершенства механизм. Вильнув змеёй, лестница упёрлась в преграду.
— Мост готов, повелитель, — зашипело из бездны. — Но мы не удержим его долго. Поспеш-ш-ш-и-и.
Витя занёс ногу над новоиспечённой ступенью и шагнул. Очертания его фигуры подёрнулись дымкой и начали расплываться. С каждым шагом облик айтишника отслаивался подобно луковой шелухе. И вот по лестнице поднимался уже совершенно другой человек. Человек ли? Незнакомец ростом с молодую ель медленно и величественно шествовал к небесам. Свободные длинные одежды шлейфом тянулись позади, клубились вокруг него, скрадывая фигуру. Посеребрённые лунным светом волосы развевались на призрачном ветру. Голову венчала трёхзубчатая корона, взрезая ночной мрак белёсым свечением.
По обеим сторонам вдоль лестницы копошились руки. Они извивались, тянулись к мужчине, приветствуя владыку и радуясь его возвращению.
На дальнем конце лестницы вспыхнул круг портала. Багряный свет осветил ступени, расплескался в окружающей дымке, мазнул по фигуре великана. Сквозь свечение пробивались силуэты деревьев и уходящая вдаль аллея.
Задержавшись на мгновение перед кругом портала, мужчина обернулся, пронзил взглядом подножие скалы, откуда брала начало лестница, и тихо произнёс:
— Я вернусь за тобой, любовь моя. Ты только дождись.
И решительно шагнул в сияющую красноту.
Портал схлопнулся, по лестнице пробежала судорога — и та начала рушиться. Ступень за ступенью, глыба за глыбой, словно падающее домино, конструкция с грохотом исчезала в бездне.
Всё это время Таня сидела на камне и заворожённо пялилась куда-то вдаль. Там, в её видениях, прекрасный молодой Унтамо, властелин снов, спускался по лестнице к своей возлюбленной. Ильматар встречала его внизу, сияя от счастья. Он заключал деву неба в объятия, поднимал в воздух и кружил. Оба заливисто хохотали.
Таня поднялась, с отсутствующим взглядом, как зомби, направилась к краю обрушившейся лестницы и, блаженно улыбаясь, шагнула в обрыв.
А где-то глубоко в недрах Воттоваары дрогнуло каменное сердце Ильматар, и на его поверхности выступили багровые капли.
Автор: Виталий Бриз
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ