Когда год за годом ездишь в бывшие фронтовые леса и поля, когда возвращаешься оттуда и ждешь нового выезда - незаметно привыкаешь к тому, что война донельзя стандартизирована. Ты уже примерно знаешь, что найдешь в заплывших окопах, где бы они ни находились. Научишься за полсекунды определять, чьи это окопы - по стреляным гильзам, по оставленным под брустверами гранатам, по другим армейским приметам, которые везде и всегда одинаковы.
Иногда - довольно редко и всегда неожиданно - прямо среди военного мусора попадаются вещи, которые вдруг крикнут тебе: это все - истории людей. Их личные победы и трагедии, боль и счастье, их привычки и тоска по родному дому. Как-то мы наткнулись на место возле старой фронтовой дороги, где, по всей видимости, был большой солдатский привал с полевой кухней. То тут, то там попадались брошенные стальные кружки, крышки от котелков; по поляне были разбросаны затянутые мхом кучки углей с гвоздями: жгли костры из пустых армейских ящиков. И вдруг из-под очередной кочки выкатился к нам под ноги странный угловатый предмет. Мы долго его вертели в руках, разглядывали, пока не обнаружили надпись "Калуга". И тут кто-то из нас понял, что это: гирька от старинного ручного безмена, которые как раз делали калужские артели. Представилось, как полковой повар - скорее всего, обычный мужик родом из какой-нибудь деревни - прихватил этот безмен с собой на войну. Чтобы привычнее было отмерять положенные по довольствию солдатские граммы.
А потом зз затопленной воронки на болоте мы поднимали целую роту пропавших без вести солдат, и у всех - все как обычно: подсумки с патронами, гранаты, саперные лопатки, ремни, каски. Все одинаковое, все строго уставное, выданное по армейским нормам и положениям. И вдруг у одного из солдат - кожаный кошелек. И в нем нет ничего, кроме квадратного тонкого стеклышка - наподобие того, что вставляют в рамки с фотографями. И обрывок картонки с изображением, которое мы долго крутим в руках, пытаясь понять - что это? А это игральная карта, джокер. Одна-единственная, других нет.
Талисман на удачу? Напоминание о чем-то важном? Или одно из суеверий, наполняющих людскую жизнь мистическими совпадениями и туманом тайны? Не знаю. Но болото вообще удивительным образом сохраняет вещи - иной раз кажется, что вот ты только что достал ее из черной жижи - а она до сих пор хранит тепло рук своего прежнего владельца. Так было с карманными часами из бездонной воронки на легендарном Хлебном болоте - казалось, что стрелки остановились только что, буквально секунду назад. Хотя, как говорят, часы замирают тогда, когда перестает биться сердце хозяина. Кто его знает, может быть, мы держали тогда в руках чей-то последний вздох.
А бывает, что вещи становятся будто печальной иронией. Однажды мы нашли среди карельских скал погибшего красноармейца, у него в сапоге была обычная, как казалась солдатская ложка. Алюминиевая, уставная - такие выдавали все по норме довольствия. Есть в поисковом деле обязательные процедуры - в частности, ложки всегда нужно тщательно мыть и чистить - нередко солдаты оставляли на них инициалы, а то и всю фамилию целиком. И теперь, почти век спустя, часто это единственный способ выдернуть из небытия конкретную человеческую судьбу.
На этой ложке ни фамилии, ни инициалов не было. Но обнаружилось послание, которое солдат хотел оставить самому себе на будущее. Чтобы не забывать то, что пришлось пережить и передумать за самый первый год великой войны. Красноармеец погиб в 1944-м и так остался лежать в глухом лесу с этой своей ложкой за голенищем. Хотел сохранить память о своей фронтовой жизни, но вышло так, что ложка стала памятью о нем.
А иной раз случайные находки зримо сворачивают время в тугую спираль, где между десятилетиями, веками, эпохами - всего пара сантиметров. В какой-то из неисчислимо обычных дней мы с товарищем копали стрелковую ячейку, в которой в 1941-м держал оборону один из красноармейцев. У нас были документы, согласно которым в этом районе пропали без вести порядка 450 солдат, и цеплялись за каждый сигнал в земле, чтобы отыскать их следы. А этот маленький окоп на вершине песчаной сопки был просто завален стреляными гильзами. И я сначала не обратил внимания, когда из-под бруствера выкатилось что-то бесформенное и изрядно поеденное коррозией. Но потом присмотрелся - на дне раскопа лежал странного вида узорчатый предмет
Я отложил тогда в сторону эту штуку, подумав, что это какая-то пряжка или часть лошадиной упряжи. Но дома стал разглядывать внимательнее - странным показался и узор, и заколка на обратной стороне. Вскоре интернет подсказал: у меня в руках - карельская фибула 8-9 веков нашей эры. Бронзовое женское украшение, которое было в ходу у финно-угорских народов, живших на этих землях за тысячу лет до нас. Похоже, что солдат, копая себе окоп, случайно вывернул артефакт из земли - и сам того не заметил. Так и лежала фибула следующие 80 лет под песчаным бруствером.
Я показал находку археологам из Института материальной культуры РАН, вместе с ними мы еще раз съездили на место: было подозрение, что красноармеец в 1941-м году случайно потревожил древнее захоронение. Но нет - больше ничего в земле не оказалось. А фибула отправилась пополнять коллекцию петербургской Кунсткамеры.
Машина времени, которую запускают подобные находки, работает в обе стороны, и стрелки истории крутятся как назад, так и вперед. В прозрачном сосновом бору мы долго и упорно исследовали место скоротечного боя августа 1941-го года: красноармейцы тогда окопались у небольшого озера, финны давили на них со все сторон и в итоге взяли в кольцо. Гильзы, гильзы, гильзы - от них скоро стало рябить в глазах. И тут вдруг - прямо в очередной россыпи стреляной латуни - совершенно не воинственная алюминиевая спичечница, сделанная когда-то артелью "Мосштамп". Сфинкс смотрел с нее так изумлённо, как будто вообще не ждал, что кто-то когда-то снова возьмет его в руки. Я уже представлял себе - стихла стрельба, все успокоилось, солдат сел прямо на землю, отложил в сторону горячий автомат и закурил. А потом пошел дальше - вслед за грохочущим колесом войны. И не заметил, что обронил свою спичечницу.
Но все оказалось куда проще. Чуть позже я выяснил, что подобные спичечницы, посвященные городам Золотого Кольца, на Мосштампе выпускали в 60-х годах прошлого века. А это значит, что спустя как минимум 15 лет после войны какой-то грибник присел отдохнуть да перекурить - и вряд ли подозревал, что в этот самый момент его линия жизни пересеклась с линией солдата, стрелявшего тут по врагу в августе 1941-го. В следующий раз, когда мы оказались на этом месте, я бросил в ту ямку современную монетку. Чтобы кто-нибудь из копателей будущего тоже смог представить себе всю эту чехарду времен.
А через полчаса в низине возле ручья я нашел очередной солдатский окоп. В нем была ржавая красноармейская каска, рядом валялся котелок и маленький, почти игрушечный ножик. Я даже не могу сказать, чем именно он меня так впечатлил, но я решил, что у него будет вторая жизнь.
Вот уже год у меня дома лежал большой красивый сувель, подобранный где-то в дебрях Карельского перешейка. Как раз наступала зима, и долгими северными вечерами я занимался тем, что счищал ржавчину с маленького лезвия - но так, чтобы сохранились некоторые каверны и следы истории этого ножика. Потом вырезал из сувеля ручку и ножны, из стреляных авиационных гильз - ободки, из остатков кожаного советского подсумка - проставки. Шлифовал, варил в льняном масле, сушил, снова шлифовал. Сувеля осталось так много, что руки сами собой сделали еще маленькую лесную кружку и ложку к ней.
Эти вещи теперь стоят у меня на полке, и только я знаю, почему они - особенные. Это мой лесной секрет.
Продолжение следует.